Интервью с самим собой

Но, как ты жил? Да так, никак бы, вроде,
Пьянел от родникового глотка.
Печалился о бедственном народе
И о себе печалился слегка.

Но что-то все ломалось и валилось
Из рук моих и памяти моей.
Пытался сеять в душах свет и милость,
Слагать и слушать музыку полей.

Да вновь крестьяне запили до свиху,
То слишком мелко пашут, то пылят.
И засевают прелою гречихой
Когда-то в хмель медовые поля.

А города в кутилах да путанах,
А вместо родника поток вина.
Когда толпа роднится со стаканом,
То это не ее, увы, вина.

Но, как живешь? Да так, как все калеки –
Тащу судьбу хромую в две шлеи.
И мысленно спасаю вены века,
И режу, от отчаянья, свои.

Еще ползу хрипя по вязкой глуши,
Все, что осталось мне от родника.
Еще ломаю ребра равнодушью,
Но чаще слышу треск в своих боках.

А планы? Как высокие стаканы,
Чуть выше, чем у тех хмельных крестьян…
Умру во сне, и непременно пьяным,
Так будет проще близким и властям.

И лишь в часы Вселенского дележа,
Храня от сатанинского огня,
Одна, на Анну Снегину похожа,
Солжет богам, мой грешный путь итожа,
Что нет меня, и не было меня.