плоды

Галактиками светятся в листве
Хозяйств малороссийских, на земле
Афона, где, стекаясь, змеи
В один из дней чтут церковь на горе,
На каменистом блеющем дворе
Не трогая ни скот, ни человека;
В орловских протяжённых расстояньях,
Что пылью размолоченной и красной
Клекочущей дороги полевой
Уходят в сизо-облачный, гнетущий,
Нахмуренный сверкающий июль;

И на холмах подстриженных Суррея,
Где каждый куст по описи учтён,
А дерево плодовое любое
Есть единица общества,- всё так;
И в Серенгети, там, где есть вода
Хотя бы приходящая на месяц;


В темрюкском дворике, где белая мазанка
Стоит в тутовнике, растрескивая мел,
Подсиненный приморской свежей ранью;
И в калабрийском цитрусовом поле,
Игрушечном и тесном, как доска
Для шашек, - и наследуемым строго
Как первое условье бытия;
И в гулких птицей рощах Уттар-Прадеш,-

Галактиками собраны в ветвях
Плоды, свидетели простого счастья
Двух человек, легко дышавших в полдне,
Что обещал им быть незаходящим -
Да только вывел прямо на капкан
Познания, сравнения и смерти;
Плоды, свидетели простого счастья:

Сладчайшая, без косточки единой,
Играющая, как александрит,
Тугая гроздь, дающая сабзу;
Лесной клубники в блещущей росе
Целительной - кивающая россыпь
За мяклым, после ливня, чернозёмом,
Где Бегичево, милое село,
Прозрачный жар струит от крыш железных,
Грозовый пеленг дальше передав
Трескучей хвоей распростертых сосен;

Сакральной гнилью полный дуриан,
Жрецу ниспосылающий беседу
С давно умершими из племени его;
Мясистый финик в вязнущей фруктозе-
Природный сникерс, я бы так сказал;

Налегшие на крепкие подпорки
Бокастые хоробичские дули,
С великим шумом, чуть обступит ночь,
Сквозь ветки ухающие в солому,
Подкопненную именно для них
К ушедшей в Млечный Путь высокой груше-
Путём коротким, менее проулка;


И та, с которой мрачная зима
Московская не столь тяжка народу -
Соперница и молока и мёда
Богоявленная хурма.