Зимние сказки

(Я знаю, что очень много.  Обстоятельства не позволяют мне воплощать стихи в электронной форме более одного раза в неделю в выходные.
Поэтому – недельнй залп.)

С наступающим

Уходит год.  Чернейший меж прочих.
Что в новом ждать?  Неясно наперёд.
Мы на пороге новогодней ночи,
желания яснее и короче,
у оптимизма кончился завод.

Мы, как игрушки заводные, сами,
нем некогда в пути передохнуть.
Надежды, перепутавшись со снами,
ушли сырыми, стылыми дворами,
оставив нам обыденности суть.

Да мы давно не гонимся за чудом,
нам уберечь бы хрупкий наш мирок.
Но чаянья – убогая посуда,
готовят беды фирменное блюдо
и утешенья жалкие не впрок.

Уходит год, разрушивший безбожно,
пускай несовершенный, но уклад.
Мы подбираем фразы осторожно,
но избежать ранений невозможно,
как невозможно повернуть назад.

Из всяческих причин, на этом свете,
не падать духом, быть всегда в строю,
обуза наша и опора – дети,
им каждый год огнём надежды светит.
Я их мечтам тихонько подпою.

Им, как и нам, идти своей дорогой,
пусть дарит благосклонностью судьба.
Я – фаталист, с любовью в роли бога.
Чего хочу?  Мне кажется, немного,
но промолчу, пройдя поверхность лба

неспешною рукой.  Из суеверья.
Пусть сбудется не всё, хотя бы часть.
Мы, всё же, в нечто светлое поверим,
а Новый год уже стоит у двери
и в январе войдёт, не постучась...



Глубина пустоты или с Новым годом!

История неброска и проста
и хороша своею простотою.
Разделавшись с несбыточной мечтою,
год начинают с чистого листа.
Обманчиво-невинна пустота.

Вглядись в её холодные черты,
так входит одиночество, по крохам.
Так вырастает из Неважно Плохо.
Судьба роняет вялые листы,
зияют кроны, дьявольски пусты.

Какая гладь, ни края, ни границ,
снега, насколько глаз способен видеть.
А мысли в тесноте, да не в обиде,
с эмоциями затевают блиц,
в пятне толпы не выделяя лиц.

Под паруса Смиренье и Печаль,
становятся печально и смиренно.
Всё истлевает.  Даже память тленна.
Не уберечь от времени, а жаль,
в ней драгоценна каждая деталь.

Уходит год.  Сколь смены их часты.
Уходят те, кто был необходимым.
И горечь слёз, став облачностью, дымом,
уходит прочь.  Прозрачны и чисты,
глаза глядят в просторы пустоты.

Но присмотрись, какая глубина,
вот это и зовётся Бесконечность.
Как в зеркалах, в глазах таится Вечность,
пугающая, странная страна,
живущим нам, неведома она.

Мы – гости здесь, прописанные там.
Нас непременно визой удостоят.
Всё просто и прекрасно простотою.
Год начиная с чистого листа,
пойдём, да не покинет нас мечта...



Побег

Мандарины, хвоя, снег –
от реальности побег,
будто годы за спиной померещились,
будто можно долгий путь,
точно грёзы отряхнуть,
заплутав, в морозцем сотканных трещинах.

Сеть узоров на окне,
вязки думы в тишине
и поэтому, должно быть, неспешные.
Я, запутавшись меж них,
вздохи складываю в стих,
так рождаются стихи безутешные,

что умеют утешать
горьким снадобьям под стать,
пьются трудно, но несут облегчение.
От реальности побег –
мандарины, хвоя, снег
и уносится душа по течению...



Вечерело

Снежные хлопья будто зависли,
сыро и зябко.  День сходит на нет.
Время неспешных, размеренных мыслей,
тех, что в разряд философских зачислят,
тех, что ложатся штрихами в портрет

времени.  Время бескрайне и кратко,
неощутимо, но с нами всегда.
Это – у рта пережитого складка,
это – укор, наказанье, загадка,
горечь разлуки, потеря, беда.

Время – удачи, находки и встречи,
и всевозможных открытий экстаз.
Время – предел человеческой речи,
то, чем наш путь незаметный отмечен,
то, то за нами, над нами, без нас.

Время разбрасывать, складыавть в кучу,
строить и рушить, хвалить и хулить.
Странный колпак, что на мир нахлобучен,
сопротивлению с ним не обучен,
память тяну – ариаднову нить.

Но лабиринт не сулит возвращенья,
все обещанья вернуться – обман.
Прерванный путь от прощанья к прощенью,
груз пережитых грехов к очищенью,
с неба на землю несёт караван

белых верблюдов – владельцев пустыни.
В их, накопивших немало, горбах,
время, до нас промелькнувшее, стынет,
наше, которому странное имя
дали, характер означив, – Судьба.

Вера с отчаяньем на коромысле,
кто перевесит, тот встретит рассвет.
Время неспешных, размеренных мыслей,
снежные хлопья как будто зависли.
Сыро и зябко.  День сходит на нет...



Мокрый снег

Припудрив силуэты зданий,
снег грузно лёг на провода.
Зима не ищет оправданий,
под бодростью, в её кармане
ключами бряцает беда.

Верней отмычками.  Тревожно,
промозгло, сыро на дворе.
Как всё преступно – ненадёжно,
что удержаться невозможно
от чёрных мыслей в декабре.

Гнилое время.  Сырость духа.
И мысли с духом в унисон.
И надоедливая муха
тревоги – музыка для слуха.
Неодолимо клонит в сон.

Мы, как всегда, за всё в ответе,
а значит, выспаться – не сметь.
Что держит нас на этом свете?
Долги, родители и дети.
И подойти не смеет смерть.

Посулы о покое лживы –
манки для страждущей души.
Смерть рыщет в поисках наживы,
но мы с тобой покуда живы
и поддаваться не спешим...



Декабрь

Декабрь.  Город в пуху гагачьем,
проплешин пятна по бугоркам.
Послать бы землю к чертям собачьим,
да к облакам!

Под облаками нет хлама с пылью,
земных печалей не встретить там,
но расквитаться возможно с былью
по всем счетам.

Декабрь.  От ветра грубеет кожа,
черствеют мысли, погоде в такт.
А быль на небыль во всём похожа,
а коли так,

что держит нас у земных причалов,
где чувство долга да грусть за ним?
Порвать оковы, начать сначала!
Повременим.

Сок жизни горек, да сладко пьётся
и охмеляет, под стать вину.
А коль удача нам улыбнётся,
войдём в весну...



Поздно учиться

Утро, свежее и новое,
твои помыслы чисты.
Научи меня поплёвывать
против ветра суеты.

В облачной, неплотной маечке,
ты проказнице подстать.
Научи меня играючи
дни летящие листать.

Пусть надежда мне попутчица,
только, всё же, не жена.
Научиться не получится,
пью заботы до пьяна,

ем долги столовой ложкою,
постигая жизни суть.
И иду своей дорожкою,
и не жалуюсь ничуть...