Записки курицы

1.
Я жена поэта,
он называет меня курицей:

"Летает курица по небу,
И небо будто расцветает,
Когда по облачному снегу
Божественно она летает.
Летает с ангелами рядом,
Противореча быту бунтом,
Мадонна, девочка, наяда,
Хотя и курица как будто..."
Это он обо мне.

А это о нём:
"...ему оказали честь,
приняв его за умалишенного,
но вскоре выпустили на свободу,
убедившись, что он
всего-навсего поэт".
("Человек, который смеётся" В.Гюго)

2.
Если три поэта собрались в подворотне и пьют,
 то это уже не подворотня, а ЦДЛ.

3.               
Стихи текут легко, как слюни…
----------------
4.
Мам, меня в школе «бельмом» дразнят!
- Возьми телефонный справочник, глянь!

- Мам, здесь даже «Лохов» есть, а вот «Убей-конь»!
- Между прочим, Пушкина тоже дразнили Чушкиным, а Льва Толстого в офицерском корпусе называли Тощим Тигром…


Дети поэтов
Уходят мамы в поэзию,
 в любовницы, в монастырь.
Залечивают им порезы
Объятия да посты.
А папы, они как водится,
Издаются и переводятся,
Перевелись совсем!
Остались только фамилии,
Как французские лилии
У чад, обделенных всем.
( вечером, на кухне, заводя тесто).

5.
Сидим с Тамарой на областном поэтическом семинаре.
 За окнами – зима. Стихи, что обсуждаются, нам давно знакомы.
Мы глазеем на присутствующих, замечаем трёх солидных людей в добротных сибирских пимах.
- Слушай, ты знаешь этих трёх мужиков?
- Один, вроде, поэт из Новокузнецка по фамилии Ренье…
- Ни фига себе! А те?
- Хм! Ну, наверное, Дюма и Гюго.

*

Страшные морозы. Мы закутаны неимоверно. Звонит Тамара:
- Галя, ты в «трике»?
Это у её матери пятилетний крестник был и ему купили новую трикушку, звонит он и гордо говорит:
-Лёля, я в трике!
Теперь это наш пароль.
- Тома, я в «трике»!
И только после этого начинаем разговаривать.


*
Тамара:
«… И опять чего-то ждём
После ночи длинной:
Я – всё рыцаря с ружьём,
А ты чего, Галина?


*
Тамары не стало в июле 2008 года.
------------

6.
Когда потеряют значенье
    Слова и предметы,
На землю для их обновленья
     Приходят поэты».
Милая старушка-ребёнок Новелла Матвеева!

«Четыре ножки у стола,
Четыре ножки у стула,
Ноги четыре у собаки.
А жизнь одна.
И то не враки!»
Считающий себя поэтом Владимир Шумилов.

7.
Тот, Кто Меня Называет Курицей(Коменаку) кричит,
что он пишет исключительно о космосе,
 остальное ему не интересно.

А я ему говорю:
- О космосе есть одно стихотворение,
зачем ещё, всё равно получится хуже.
Он, с издёвкой:- Ты имеешь ввиду «И на Марсе будут яблони цвести»?!
- Нет, «Среди миров» Иннокентия Анненского...

8.
Наблюдения во время фестиваля поэзии.

В гостинице:
Утративший невинность гость из Харькова посапывает на груди гостьи из Саратова…

В кулуарах:
- На меня  надвигается яркая личность!

-Мы посвятили торжество тому, как можем мы другим уподобляться!

- Вся я напрочь вышла вон, как сдобный дух через оконце!

 - Видела сон: еду в поезде, напротив сидят две дамы из литературных кругов.
- Ты слышала про поэтессу (называет своё имя)?
- Нет.
-Дура-дурой!


- Бананьев у них нэма!( о гонорарах )

-Плагиат люблю, но в подлиннике!

-«Плохопись». «Графоманистый виршеплёт».

- Ну, старуха, ты не поэтесса, ты – поэт!

-Старик, старик, осторожно – стул без спинки! Сонный голос: «А спинка без минтая!»

-Талант, он и в Африке талант!

- Ребята, как здорово сидим, родные все, ни одной паршивой овцы!..

- Братцы, хорошо поёте, я даже со стула встать не могу!

- Хорошо, что у нас дети есть. Жили не зря.

- В издательстве говорят: «Достань бумагу – издадим.» Достал. А они: «Вот за свой счёт – пожалуйста, мы бы мигом!» Мужики, - говорю, - я сам хотел маленько на книжке заработать» «Тогда иди».

- Не могу терпеть, не говорите «Коля Рубцов», «Серёга Есенин», пани****ство какое-то!

- Прекрати портить девочек …своими рецензиями!

- Как думаешь, с точки зрения женщины, меня можно полюбить? – Не знаю, для меня ты  бесполый, ты - поэт!


9.
Сидишь среди поэтов, слушаешь и диву даешься:
 Господи, а сами-то вы где?
То одна крайность, то другая.
Этот шпарит из Ницше, тот глотку рвёт, цитирует Библию, третий рассказывает, как Сальвадор дали свои какашки рассматривал, четвёртый заядлый тантрист, пятый Басё знает. А на самом деле кажый второй полубомж, полупобирушка.  Это у их брата называется « я на вольных хлебах».
Ни одного озаренного чистого лица. Все чьи-то адепты. Стесняются, что ли, быть самими собой? Или у самих внутри труха? Написали по десятку стихотворений хороших, а норовят встать рядом с Пушкиным. 
Пьют, бравируют этим, дескать, Есенин, Рубцов, Высоцкий были пьяницами…
Ненавидят друг друга, завидуют, льстят, вместо того, чтобы поддерживать, говорить правду, обожать. Вечное соперничество.
А внешний вид!.. мешки с г…, вечно помятые. Одежда в пятнах, физиономии красные, зубы нечищеные, волосы сплошь в «вороньих гнездах» и – перегар!
А уж трепачи, вруны! Ещё каждый строит из себя колоссального донжуана, ещё выбирает, на себя бы посмотрел!
А такие дуры, как я, ещё им стихи свои простенькие посвящают, вот это, например:


Как хорошо гулять среди поэтов
На площадях, под звёздами, в буфетах,
Самой стихи пописывать слегка,
Когда свободна правая рука.
Поэт, хоть даже очень знаменит,
Всегда печально голову клонит.
Кладёшь на жаркий лоб к нему ладонь,
Ты для него товарищ всех времен.
Но иногда, прервав внезапно стих,
Он так посмотрит, Господи прости,
В нём так проглянет пылкий Казанова,
Что не захочешь никого иного!

Самое смешное, что порой это так и есть…


1О.
Гуляя по Стихире, наткнулась на автора с псевдонимом «Волны Времен» http://stihi.ru/2009/07/19/5129
 Одно из его стихотворений всколыхнуло воспоминания о моей поэтической юности.


В шестнадцать лет я пришла в городскую газету на занятие литературной группы, объявление-приглашение прочитала в той же газете. Мне представлялся большой стол с зелёной скатертью, за этим столом сидят чинные поэты и писатели, каждое их слово  - это уже классика. Оказалось всё не так.
Обычная редакционная комната, тесная, загромождённая. На стульях в разных углах сидят в верхней одежде две бабульки, дед, похожий на Кису из гайдаевских «Двенадцати стульев», проще говоря, на актёра Сергея Филиппова, сотрудница редакции, странный человек лет тридцати в тельняшке, мелко стучащий ребром ладони по столу и я.
- А где опять Петя? – спрашивает работница редакции у кого-то по телефону. Потом обращаясь к нам: -Уже идёт по коридору.
Распахивается дверь, в комнату вваливается личность лет сорока, светловолосая, опухшая от чрезмерных возлияний, в распахнутом пальто, с портфелем. Это руководитель лигруппы, выпускник заочного отделения Литературного института им. Горького. Впоследствии не было ни одного занятия, где не повторялось бы одно и тоже.  Сначала - работа. Обсуждали рукописи, по одному стихотворению даже не рассматривалось, разве что в перерыве в частном порядке.  После руководитель вспоминал свою учёбу в институте вместе с  «Колей». Эпизоды были разные, но все про пьянку и обязательно цитировалось четверостишие:
Стукнул по карману – не звенит,
Стукнул по другому – не слыхать,
Если только буду знаменит,
То поеду в Ялту отдыхать!
В заключение занятия он говорил, « а теперь  - по рублю!» и  вынимал из кармана рубль. К этому рублю выбрасывались ещё рубли, трёшки и даже пятерки. Петя сам отправлялся в магазин и приносил всё, что надо. Редакционные ребята, как-то схохмили и незаметно пометили Петин рубль, когда он выбросил его на затравку. В следующий раз он выбросил этот же самый рубль. Это была хитроумная система, которая позволяла Пете всегда быть сытым и пьяным.
Так я проходила в группу года полтора. Однажды Петя отозвал меня в сторонку и сказал: «Значит так, Галька, пора вывозить тебя в свет. Поедем на областной поэтический семинар. Ничего не бойся, читай смело. Вечером одна по гостинице не шляйся. И не пей… без меня». Правду сказать, я и с ним-то  не пила.
Меня приняли хорошо, не обидели, покритиковали немного, надавали всяческих советов, лишь один, Александр Ибрагимов произнёс: «Посмотрите на её лицо, ей не в поэзии место, а  в гареме». Я это ему потом припомнила, он смеялся, говорил, что это была провокация. Впоследствии он очень хорошо относился к моему творчеству, следил за ним, часто хвалил. На этом же семинаре поэт Валерий Зубарев написал экспромт на тему «Поэтическая весна»:
Воробьиные штрихи
На снегах подтаянных,
И капели, как стихи
Гали Золотаиной.

11.
- Ахматова, это та, которая плохо разговаривает?
- Да она уже лет пятьдесят вообще не разговаривает – померла, - отвечаю я.
- Галина Михайловна, это она Ахматову с Ахмадулиной спутала!
- А, вспомнила,  у неё ещё сын повесился!
- Да нет, у неё сын  шестнадцать лет в общей сложности отсидел по политическим статьям, - отвечаю я.
- Ты что, это же у Цветаевой сын повесился!
- Да нет, он на фронте погиб, а повесилась сама Цветаева.
-А кто из поэтесс под поезд бросился?
- Анна Каренина!
- А чё она тоже была поэтесса?
Разговор в кругу самодеятельных поэтов. Я оторопеваю…

 
12.
Курица - Поэту:
Ты не мальчик, право слово,
Знаешь правда где и ложь,
Но яичка золотого,
Хоть убейся, не снесёшь!