Контрактник

Слова ложатся ровной строчкой.
Сюжет известен уж давно.
Он жил, женился, вместе с дочкой
Ходил на детское кино.

Работа, быт – одни проблемы,
Там платят мало, а ж смешно.
Здесь чуть по больше, но эмблемы
И портупея на плечо.

И так, уж, в жизни получилось,
Теперь и не вернешь назад.
Контракт давно был им подписан
И он ухал в стольный град.

Москва не долго «столовала».
Там жизнь «по-своему – своя».
Судьба не долго баловала
И впереди уже Чечня.

Записан был простой пехотой,
Несли все службу с не охотой.
И что тянуть напрасно жилы,
Коль боевые не платили.

Попал служить в «гнилую» роту,
Как говорили про пехоту.
Так, день за днем и на ночь сыт,
И табачком карман набит.

Квартировались близ аула.
Речушка среди гор текла.
И что война напоминала,
Лишь ночью, изредка, стрельба.

Уклад, вполне, определился.
Один на местной уж женился.
Она, хоть русскою была,
Но родина ее Чечня.

Все было тихо. Жили скучно,
Питались, уж не то, что тучно,
Но в сковородке колбаса,
Всегда «яишней» залита.

Спиртным, не то, что увлекались,
И никогда не упивались,
Но за обедом каждый раз,
По кружке выпивали в раз.

За ужином, святое дело.
«Что б наше тело не болело»,

Как говорил их старшина,
Всем наливая по края.

Проверки были раз в три дня.
Контрактники - одна семья.
Если кто пьян, то прикрывали.
В общем, пока, не залетали.

Был тот момент в войне Кавказкой,
Когда политики в захлеб,
Дурили головы всем сказкой
«Конец войне». Кто их поймет,

Тот явно жизнью умудренный.
Конец придет и мир законный
Чечня себе приобретет,
Но сколько лет к тому пройдет.

И сколько крови утечет,
Не скажет ни один политик.
И самый верный аналитик
От этой темы отойдет.

Так служба шла и шла. Порою,
Когда ночною тишиною,
Был убаюкан весь наряд,
Вдруг прибыл к ним целый отряд.

Все среди ночи всполошились.
Накрыли стол, засуетились.
И спирт, хрустальною струей,
Сравнимо с горною рекой,

Игриво кружки наполняя,
Всех меж собой объединяя,
Сближал. И шел за тостом тост.
И не беда, коль был он прост.

Но спирт – серьезная  водяра.
И кружка, это вам не чара,
Что наполнялась медовухой
Прекрасной девой молодухой.

И многие устав от водки,
Легли, кто рядом, кто в середке.
А кто покрепче на спиртное,
Те пели песни, про былое.

«Варяг», не сдавшись утонувший,
Ямщик, замерзший во степи.
И Стенька Разин, парень ушлый,
Встречал княжну уж у реки.

В горах Кавказских – ночь прекрасна,
Но говорил нам, не напрасно,
Сам Лермонтов в своих стихах,
Что злой чечен нас ждет в горох

И точит свой клинок. Коварный.
И хочет крови, столь желанной.
Но мы, стихи те не читали,
А, коль читали, забывали.

Уж, постепенно, ночь проходит.
И звезды меркнут под горой.
Спит вся застава безмятежно,
Стоит в наряде часовой.

Нет, он не спит. В руках сжимает
Приклад холодный «калаша».
Теперь ни кто уж не узнает,
О чем болит его душа.

С гор по тропе, чуть различимой,
В предутренней, туманной мгле,
Спускались тени. Не живые,
Бледнели лица в полутьме.

Их было трое. Осторожно,
Шли, соблюдая тишину.
Их замысел понять не сложно,
Но если б знать…Чрез темноту

Они ползли, как злые змеи
И вот - уж рядом часовой.
Рывок – и в шорохе немея,
Поник своей он головой.

Вдруг, рядом, где - то за кустами,
Вновь вздох глубокий, роковой.
Взметнулась тень. И меж устами
Кровь, темной струйкою густой,

Сбегает по щеке небритой,
С трудом себе находит путь.
И вот еще один убитый,
Лежит небрежно, как-нибудь.

Затем в палатку. Хрипы, стоны.
Смерть к каждому пришла во сне.
Оборванном на полу слове,
В ночной чеченской тишине.

Вернись на первую страницу
Сей повести, мой юный друг.
Что привело их на границу?
Где смерть и юность, как  бы вдруг,

Сошлись в невольном поединке.
Здесь не бывает серединки.
Смерть его сделала героем,
А в жизни был всего изгоем.

Все б ничего, но, что обидно,
Конца войны сей и не видно.
И вырастут уж наши внуки,
И им дадут винтовки в руки.

И зачитав шальной приказ,
Всех их отправят на Кавказ.
Так было сотни лет назад.
Всегда звучит у нас набат.