Андрей Шенье. Мы живы. Живы подло так

 Мы живы. Живы подло так. Так что с того?
 Так привелось. Подлец хоть сыт и спит.
 На этих выгонах мы смерти выкормыши - смерти ж на прокорм.
 Отсюда нас - из горсти малую лучинку -
 Счастливо тянет на себя секира.
 И здесь - прелестные записочки порхают.
 В рогах и муж, и друг - под квохтанье и происки глупцов.
 Поют, разят словцом, режутся в карты.
 Соседа задирают. Задирают юбки.
 Некто пустил наверх биться о стёкла, кровли
 пузырь, такой же дутый и пустой, как речи семисот
 говорунов, неошельмованных прощелыг ничтожных;
 Баррера рявканья - перл мудрости средь них.
 Кто-то ударился в бега по кругу. Кто-то на месте прыг-поскок.
 Ржут, пьют и спорят. Рассудочно наяривают дрянь. Политикой плюются.
 И вскрикнет, на петлях обвисая, - скрипнет дверь.
 Господ наших зверей-судей радетель на пороге.
 Кто нынче зван на жертвенные дроги?
 Дрожат и слушают, и выраженья строги.
 И каждый радуется, зря: ещё не его - день.
 Прозрей: твой день назавтра, чёрствый дурень.


 Andre Chenier - Iambes.
 On vit; on vit infame.

 On vit; on vit infame. Eh bien ? il fallut l'etre ;
     L'infame, apres tout, mange et dort.
Ici, meme, en ces parcs ou la mort nous fait paitre,
     Ou la hache nous tire au sort
Beaux poulets sont ecrits ; maris, amants, sont dupes ;
     Caquetage, intrigue de sots.
On y chante ; on y joue ; on y leve des jupes ;
     On y fait chansons et bons mots ;
L'un pousse et fait bondir sur les toits, sur les vitres,
     Un ballon tout gonfle de vent,
Comme sont les discours des sept cents plats belitres,
     Dont Barere est le plus savant.
L'autre court; l'autre saute ; et braillent, boivent, rient
     Politiqueurs et raisonneurs ;
Et sur les gonds de fer soudain les portes crient :
     Des juges-tigres, nos seigneurs,
Le pourvoyeur parait. Quelle sera la proie
     Que la hache appelle aujourd'hui ?
Chacun frissonne, ecoute; et chacun avec joie
     Voit que ce n'est pas encor lui.
Ce sera toi demain, insensible imbecile.