Избранное 1

Я сильной и смелой казаться хотела

Я сильной и смелой казаться хотела,
Я сильной и смелой казаться умела.
Но что-то сломалось,
Молчала упрямо
Молчанье мое и тебя поломало.

Ты где-то скитался,
Ты с кем-то остался,
Со мной за обиды и боль рассчитался.
И я поднялась, отряхнула колени
И снова казаться счастливой умею.

***

Принимаешь нас, как есть, дураков,
Ныне, присно и вовеки веков.
В землю взглядами … А кто без греха?
Вон мирское: серебро и меха.

По дорожке, да с лихим ветерком,
Пробежимся так, как есть – босиком.
Порезвимся в дивных райских краях,
Ведь погонят нас кругами на днях.

Может встретиться потом – не судьба…
Отзовется  тошнотою гульба.
Дней ушедших вспоминать мочи нет.
Мой любимый не обмыт, не отпет.

А Он принял нас, как есть, дураков...

Детство вкуса медуницы

Детство мое вкуса медуницы
Мнится легкой сладостью во рту.
Как же я хочу ему присниться!
К елям голым сердцем прислониться!
Все тревоги враз развеять пО ветру.

Помню все. Мне детство часто снится:
Мальчика соседского глаза,
Цвета неба или …медуницы.
Он не захотел тогда простится…
Думал, ухожу не навсегда.

Поезда бегут.…. Иные лица
Скоро всё же заслонят твое
Только, как и прежде, медуница
Сладкой карамелькой будет мниться
Вкус ее не перебьет былье…
Сыну

Ты что-то расшалился на ночь, милый:
квартира перевернута вверх дном.
Наш старый и патлатый перс Аттила
по полу нервно  бухает  хвостом.

В глазах твоих нет устали, задира...!
…А знаешь, жутче нету правды  той,
что стал ты, появившись в этом мире,
моею ахиллесовой пятой…

…Ведь будет ночь бессоннее, чем эта…
Тогда бы глаз в окно не проглядеть!
Я в ожиданьи твоего явленья на рассвете
В колоду древнюю успею постареть.

Когда придешь – ты очень удивишься…
…И спросишь: «Что с тобой случилось, Мать?!»
Скажу, спиною к двери прислонившись,
Я веснами, мой милый, расплатилась
За счастье тебя снова повстречать…»

Ангел-хранитель для мамы

Мама,
дети твои уходили,
чтоб бесславно зимой воротиться.
Рот под теплой ладонью кривится…
Они – в дверь,
Ты – к окошку проститься.

Талым воском
Оплыли глазницы.
Уронила в отчаяньи спицы,
И застыла на стуле потом…
Исступленно металась синица
За отмытым до блеска окном.

Не печалься,
Я здесь, за спиною,
Я знамения правой рукою
Отпускаю, на угол крестясь.
Быть всегда и везде за тобою
Материнством  вчера поклялась.







Декокт* из акации

С первою оказией,
С черноклювым нарочным,
Я пакет отправила
Матушке-Весне.
В нем – цветы акации,
Да кувшин – заварочник,
Чтоб декокт  настаивать
Круто, на вине.

Тем декоктом страждущих,
Ты пои,  простуженных,
Да оставь на донышке
Грустноокой мне.
Вызнала у знающих,
Если ставить к ужину,
Баловать им горлышко -
Вырастут счастливые,
Беложуравлиные крылья на спине.

Декокт* – настой из целебных трав






Я в будущем смеяться не умею

Ты Марой пробираешься в мой дом,
Побрякивая медными ключами.
Не искушай, спросив меня о чем,
Я думаю бессонными ночами.

О чем грущу за чаем поутру,
Облизывая белой чашки кромку,
Расспросов заговорщицких тщету
я знаю. Вновь  кудлатою девчонкой,

Той, прежней, беззаботной стать хочу,
С коростами на худеньких коленях…
Я в прошлом беспрестанно хохочу,
Я в будущем смеяться не умею.








Гетера пылкая тиха

Белее ситца простыней
Во тьме божественней и строже,
И, кажется, еще моложе
Лицо простое, без затей.

Гетера пылкая тиха…
Бессильно распластала руки.
В окно сочащиеся звуки
Вдыхает, сонная слегка.

А час назад еще жила,
Презрев любви земной блаженство,
Кляла мужчин несовершенства,
Стирая крошки со стола…

Она сама теперь творец…
Волнами благость вдоль крестца,
Да профиль детского лица…
Она сама теперь творец…

Сын спит

Он шепчет: «Я соскучился, родная…»,
Как будто не надеясь на тепло…
А я, его ладошки отнимая
От шеи, глаз зеленое стекло
В тенёта коридора отчуждаю.

Мне некогда. Ребенка тихнет лепет…
Я встрепенусь,
а он – уже сопит.
Как кошка по стволине в сердце лезет
Раскаяние позднее. Сын …спит!

Я люблю, закрывая глаза

Я люблю, закрывая глаза,
Позабыть обо всем на свете.
Сердце вспыхнет, блаженства слеза
Заблестит. Ее высушит ветер.
В небе каменном вечная грусть,
Небо дышит крупинками снега.
Одинок и печален мой путь:
Задыхаюсь от быстрого бега.
Я люблю, закрывая глаза,
Задержаться у края обрыва.
Взгляд один в пустоту - и назад -
В серый полдень смотреть неотрывно.


История болезни и смерти воображения

У измочаленного воображения –
приступ -
бьется ланью в когтях леопарда.
Как мертвому припарка ему спиртОвая клизма.
У воображенья –
инфаркт миокарда.

Вот, как всегда, набежали врачи
и светят в зрачки фонариками.
А оно (воображение), как ребенок плачет,
в небо упустивший воздушные шарики.

Кончено.
Довольно наиздевались…
Пусть спит в венках из папиросной бумаги.
Прямо так похороню, не одевая,
Положу под белые стяги.

С теплой и сонной ляжешь в кровать?

Слёзно молила
звездную твердь:
«Спящей  и теплой
дай умереть!»

На громкий окрик
в спальне – молчать,
будто нарочно
не отвечать.

И потеряться.
И … потерять.
С теплой и сонной
ляжешь в кровать?

С той, что звонила,
С той, что ждала?
Из-за которой
я проспала…

Выдох забыла
вдохом венчать.
Ляжешь ты с нею
в нашу кровать?






Гордое

Отбросив все условности
…………………………и … прочее.
В глаза, как вызов: «Сволочь!»
……………………….. и …так далее.
Претит благовоспитанность лубочная.
Бесстрашие разнуздано скандалами.

Защищена, как зОнтом, одиночеством,
Вторую щеку заслонив перчаткою,
Лупцую гордость: «Сука! Хватит корчится!»
Стальной указкой по ее худым лопаткам я.

Распутница

Ах, так не принято!
Да, так не велено!
Что пудрой нАстрого
лицо набелено,
помадой красною
уста намазаны,
и как-то резко мной
о главном сказано,
что пальцы тонкие
сковала в золото,
и что (при скромнике!!!)
ходила голая.
и что расплакалась
не в руки – в небо я,
и что вовек такой
распутной не было…