МАТЬ

Рос Ванюшка сыночком любимым,
Припоздавшим подарком судьбы.
Две девчонки не в счет – эти мимо
Убегут из родимой избы.
Озорной, синеглазый мальчишка
Рос живой и веселый, как ртуть.
Не особо был дружен и с книжкой –
Все за дверь норовил улизнуть.
Рос. Учился. Взрослел. Всяко было.
Ловкий, рыжий был. Жил – не скучал.
Мать без памяти сына любила.
От отца ремешка получал…
Не сердился. В семейные даты
Папе с мамой подарки дарил.
Срок пришел – он ушел во солдаты.
Так же бодро ушел, как и жил.
Все мечтал дослужить до награды,
Письма милой Аленке писал
И частенько на кухню наряды
Вместо всяких наград получал.
Сладко грел стариковские души
Этот сильный, веселый пацан.
Но однажды забрали Ванюшу
И отправили в Афганистан.
Получив на сынка похоронку,
Не смогла мать оплакать сынка:
Запихала бумажку в сторонку –
Пожалела отца-старика.
Очень сердце его нездорово.
Слаб и болен был Ванин старик.
Уходила в сарайку к коровам.
Но и там не срывалась на крик.
Тихо плакала, в Зорьку уткнувшись.
Заходилась в смертельной тоске.
- Ах, Ванюша, сыночек Ванюша,
Где ж там тело твое вдалеке!
Лишь синела, синела губами,
Побелели виски и коса.
Да боялась все выдать глазами –
Ведь не спрячешь от мира глаза!
Крепче бледные губы сжимала,
Исходя материнской тоской,
Да опять старика утешала:
- Он вернется, вернется домой.
Ты же знаешь, какой он бедовый!
Знать такого и смерть не возьмет.
Вот дождемся открытки почтовой.
Скоро весточку Ваня пришлет…
А отец уж давно догадался.
Но терпел. Мать жалея, страдал.
Да не выдержал. Перестрадался.
Лег однажды и больше не встал.
Схоронила его. На могилу
Слезы горькие вылила все.
Не пошла по дороге немилой.
Шла по полю, по пояс в овсе.
- Мать-земля, помоги ради Бога,
Дай мне сил на такое житье!
Впереди ждет чужая дорога
На афганское поле твое,
В край опасный, чужой и немилый,
Где лежит ненаглядный сынок.
Пусть закончит, хотя бы могилой
На родимой земле, он свой срок.
И невесте заветное слово
Подарила Ванюшкина мать:
- Не тужи. Выходи за другого.
Жизнь идет. Наше дело – рожать.
Бедной женщине этой, однако,
Даже малости той не дано:
Труп, глумясь над Россией, собакам
Уж скормили душманы давно.
Почернела лицом. Похудела.
Слез спасительных нет уж совсем.
То ли ела чего, толь не ела…
Никого не обидев ничем,
Не крича, не ища виноватых,
(хоть не надо их долго искать!)
Возвратилась старухой до хаты
С тем в гробу, что случилось собрать.
Рядом с мужем тот гроб схоронила.
Не припала на холмик, любя.
Молча шла. На поминках не выла.
Словно окаменела, скорбя.
Словно сердце сгорело в пустыне,
Где сынка потеряло оно.
В доме том по ночам и доныне
Все горит и не гаснет окно…

*    *    *
Страх, и боль, и сынок, что в земле ныне спит,
Смерть родных, и тюрьма, и сума…
Сколько, женщина, можешь ты вынести,
Ты не знаешь, родная, сама.
                2007г.