Душа ее рвалась к поэзии...

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ: Это написано почти десять лет назад. Я был молод, относительно здоров и – зол. Каюсь. Зачем решил восстановить? Просто к вопросу о графомании.

+++



Нина Кругленкова. «Мне слиться бы с великой тундрой…»
Аннотация: «Нина Кругленкова – не профессиональный поэт, но всю жизнь душа ее рвалась к поэзии. Этот сборник – итог ее последних лет работы со словом. В него, кроме стихов, включены поэмы и рассказы. Сборник издан за счет автора и в авторской редакции». 336 с. Тираж 1 500 экз. Ярославль, Верхне-Волжское книжное издательство.
 Твердая обложка, прекрасная бумага, профессиональная печать, ББК и т.п.

СКАМЕЙКА (с.59)  (цикл «Детство босоногое»)

На скамейке вдвоем мы сидели,
Она нашей заветной была.
Прихожу я на эту скамейку,
Без сердечного друга, одна.

Все подружки мои замечали,
Что я стала бледна и худа.
Потому стала бледной, худою –
Бросил милый навеки меня.

Задушевная спросит подруга:
«Почему ты сегодня одна?»
Осержусь и не дам ей ответа,
Сама встану, печально пойду.

Прихожу я домой не на радость,
Начинает ругать меня мать:
- Ах, ты где, бездомовая, ходишь,
О тебе люди все говорят.

Ах ты, дочка моя дорогая,
Ты послушай родительских слов.
До чего тебя милый доводит.
Безответная это любовь.

 
     Е. Л БОРЩЕВУ (с.154, цикл «На путях-перепутьях»)

Ты предал дочь свою на муки,
Пусть будет Бог тебе судья.
В Америке живешь без скуки,
И жизнь прекрасная твоя.

А знаешь ли, что дочка тает,
И обливается слезьми,
И год без денег голодает,
Нет ей работы, хоть реви… 

А знаешь ли, что заболела,
Перенесла нервозный стресс.
Ты за границей, нету дела,
А Рите нужен был отец… и т.д.


*** (с. 165)

С директорами я на равных,
Общаюсь с ними хоть бы что.
Людей бывалых, очень славных
Не променяю ни на что.

Но ведь средь них есть и такие,
Им на культуру наплевать,
От равнодушия их стынет
И гнется божеская мать.

Их стенки туго заполняет
Красивый книжный переплет.
Порнуху разную читают,
Поэт их душу не пробьет.

Своим вниманьем не уважит
Он воркутинских поэтесс,
Назло с усмешкою покажет
Лишь к импортному интерес.

ПОЭТАМ (с. 127)

Сейчас я знаю, почему
Ушли из жизни раньше срока, -
Их нагло прервана дорога.
Известно Богу одному?!

Рубашка белая, как снег,
На Александре заалела.
Дантесом был убит поэт,
И шляпа черная слетела.

Ушел Есенин молодой,
К виску тянулись пистолеты,
Простясь с Россиею родной,
Им в правде нищенской воспетой.

Владимир Маяковский вслед.
Поэт-трибун высокий, демон,
В руке не дрогнул пистолет,
Упало скошенное тело.

В двадцатый век погиб Тальков,
Злодейской пулею сраженный,
Своими песнями волков
Он обличал, власть, окрыленный.

Поэты добрые мои,
Погибли вы в расцвете силы.
На славу были рождены,
А не для злобы и могилы.

   ПОЗВОЛЮ СЕБЕ ПРОДОЛЖИТЬ:

Что ж! Автор, в сущности, права:
Судьба к поэтам так сурова!      
Видать, поэтому жива
И процветает Кругленкова…


ЕЩЕ ИЗ КРУГЛЕНКОВОЙ:

Где эта шапка Ходжи Насреддина,
Чтобы на книгу мне деньги собрать.
Где эта лампа скупца Аладдина,
Чтобы скорее стихи мне издать.

   ПОЗВОЛЮ СЕБЕ ПРОДОЛЖИТЬ:

О Насреддин, не давай ты ей шапки:
полно ей книжки уже издавать!
О Аладдин, не давай ты ей лампы,
джинна заморит, едрить её мать!

 В ЭТО ТРУДНО, ПРАКТИЧЕСКИ НЕВОЗМОЖНО ПОВЕРИТЬ, НО ЭТО ТАК! НА СТР. 110:

Как умру, похороните
На Украйне милой.
Возле самого лесочка
Выройте могилу…              и т.д.  Правда, заканчивается неожиданно:

Фотографии не надо,
Вставьте Матерь Божью,
Чтоб ее не слышный голос
Пролетал над рожью.

            Хотя там чуть выше - такая строфа:

Взройте скромную могилку,
Памятник не надо,
Так как я люблю свободу,
Не нужна ограда.

        Возникает резонный вопрос: если «памятник не надо», то куда же «вставьте Матерь Божью», прости Господи? Даже ограды не надо, «так как я люблю свободу»… Это уже вампиризмом попахивает. Еще и могилку ей не «выройте», а, наоборот, «взройте»… Триллер…


ПЧЕЛЫ

На пасеку зашла не случайно:
Прополис попросить.
Солнце грело отчаянно –
Пора пришла косить.

А пасечник за хатой
Чуть тепленький лежал,
Над ним вились крылатые,
Не выпуская жал.

Я с голыми плечами
К тем ульям подошла
И красным сарафаном
Их взоры привлекла.

А пчелы окружили,
Чихая и жужжа,
И ноженьки застыли
От страха у меня.

Одна вонзила жало,
Как иглу, прямо в нос,
Другая в глаз попала,
Оставила в нем хвост.

Я чуть не побежала,
Да Бог остановил.
И туча пчел отстала,
Упала вдруг без сил.

Ах, если б побежала,
Махнула бы рукой –
Живая не осталась:
Заел бы насмерть рой!

  ПОЗВОЛЮ СЕБЕ ПРОДОЛЖИТЬ:

Ах, лучше б побежала,
Махнула бы рукой:
Фигни б не сочиняла
Впоследствии такой…

 (Впрочем, чихающие пчелы – это действительно находка!)

***
Мои враги, достойные презренья,
Уж не смеются больше, ни-ни-ни,
Читают все мои стихотворенья
И вспоминают встречи прежние свои.

Когда читала им стихи на ЛИТО,
С презреньем каждый губы поджимал,
А мною было столько пережито,
Мой разум искололи сотни жал.

Добилась я высокого признанья,
И наступают радостные дни.
Их жалкий лепет – лепет оправданья,
Бездарный ум, таланты – где они?

А на мои стихи поют уж песни,
Ко мне бежит в восторге детвора,
И жить мне стало очень интересно,
Да будет свет, исчезнет скоро мгла!


   ПОЗВОЛЮ СЕБЕ ПРОДОЛЖИТЬ:

А на мои стихи поют уж песни,
Ко мне бежит в восторге детвора…
Таланта не прибавится, хоть тресни,
Но книжек накропала до… !   


Я В КЛЕТКЕ

Я в клетке, нет, не в золотой.
В невидимой, железной клетке.
Мне дайте ключик золотой,
Чтоб улететь и петь на ветке.            И т.д.

БАНДУРИСТ

Взял бы я бандуру,
Тихо заиграл.
Через ту бандуру
Бандуристом стал…  и т.д.  Шедевр.


БЕССОННИЦА-НЕВОЛЬНИЦА

Не думайте, я не влюбилась,
Но потеряла милый сон.
Такая, видно, народилась,
Ни шаг без песен, как Кобзон.


***
Сколь унижений и страданий
Мне, люди, вынести пришлось.
Я автор двух уже изданий,
Что покупала молодежь.

С этим не поспоришь: с такими «изданиями», безусловно, вынесешь немало унижений и страданий. Тем более если молодежь покупала.
Но, правда, дальше начинаются проблемы с третьим изданием:

Толпа проходит равнодушно,
Хотя купить ее прошу.
Издать мне третью книгу нужно,
И для народа я пишу.

  Что ж ты так, равнодушная толпа?

ПИШЕТ КРУГЛЕНКОВА И О РОДНОМ КОМИ КРАЕ:

Из стихотворения «Сыктывкар»:

Увижу в окнах чистых отраженье
От счастья очень глупого лица.
Мне город этот – жизни воплощенье,
Поет в душе как песня без конца!

И в этот город, чистый и хрустальный,
Меня привез крылатый самолет,
Сюда попала вовсе не случайно,
Меня здесь слава и надежда ждет.

             (Друзья сыктывкарцы, никто не встречал на вокзале Н. И. Кругленкову на «крылатом самолете»? А как насчет славы и надежды? Опять обделили?)

Из стихотворения «Колдунья-тундра»:

Обручена с тобою, Север, я навечно,
О юге буду вспоминать всегда, конечно.
Во сне летаю я над зыбкими снегами,
Целуюсь с ветром посиневшими губами.   (Снова вампиризмом попахивает!)


***
Барабанит дождь по крышам,
На дворе стоит ноябрь.
Что за чудо? Иль приснилось:
Осень возвратится впрямь.

Да, такого не бывало!
Сколь живу я в Воркуте,
Все морозко рисовало
Нам картины на окне

«Морозко» - это некое жуткое существо среднего рода… Нет, она явно вампир!

Из стихотворения «К Дню шахтера»:

Горит над каской лампочка устало,
Как автомат, отбойный молоток…

Из стихотворения «Мне слиться бы с великой тундрой…»:

А мне-то Воркута – родная,
Живу, дышу, довольна всем.
Она мне по душе такая,
С хорошим и плохим – со всем.

У Кругленковой всегда оригинальная рифмовка, но здесь она, безусловно, превзошла саму себя!

Иногда все-таки не чужда самокритики:

Пора бы мне остановиться,
Пора бы больше не писать.
Ах, время дорогое мчится,
Диктует снова Божья мать.

        Так что с Кругленковой взятки гладки: все претензии к «Божьей матери»! Тем более: 

И равнодушие, и жадность
Иссушат душу до конца.
Издать мне третью книгу надо,
Не пряча гордого лица.


Цикл «Товарищи, знакомые, друзья…» Т.н. «Воркута в лицах».

МИШКИНОЙ Т. А.

Несравненная Тамара,
Быстрая, веселая.
Успевает все и сразу,
Женщина фартовая.

Все всегда у ней в порядке –
Ведь завсекцией она.
Гарнитуры, стенки, шкафки –
Все блистает у окна.

ДМИТРИЧЕНКО В. В.

Начальник планотдела ДОЗа
Василий Дмитриченко был.
Не испугался он мороза
И снежный город полюбил… и т.д. 
          ("Служил Гаврила хлебопеком, Гаврила булки испекал…")

Конечно, «сильным города сего» посвящены целые циклы.

Шпектору И. Л.:

Он вышел на трибуну,
И замер полный зал.
Без всякой без шпаргалки
Доклад свой зачитал.

Вот истинный оратор,
Народный президент.
Правдив, умен и краток,
Спаситель наш от бед.        И т.д.


А до этого писала Сегалю (предыдущему мэру Воркуты):

Вы легендарной Воркуты глава,
Душевный, гениальный и открытый.
Какие мне найти прекрасные слова,
Не повториться фразою избитой?

Для Вас всего превыше Честь,
Для Вас всего превыше Совесть,
Как хорошо, что Вы на свете есть,
За Вас мне радость и большая гордость.

О нем же:

Он вывел меня в люди,
И руку мне подал,
И, сам того не зная,
Алмазик отыскал.

И с той поры пишу я
И книги издаю
Про тундру дорогую,
Про город Воркуту.

А Сегаль-самородок –
Ответственный глава.
Ему дала природа
И славу, и дела.

А он своим вниманьем
Никого не обошел,
Чрез годы и страданья
На пост большой взошел… и т.д. и т.п.

А еще в этом сборнике есть поэма (!) и рассказы (!!!)

 Одним словом, почти по Пушкину:
«Коль мысли черные к тебе придут –
Откупори шампанского бутылку
Иль Нину Кругленкову перечти…»

Действительно, удовольствие неописуемое.
 Она и мне несколько штук, говорит,посвятила, но в той книжке, к счастью, не нашел.

А закончить хотелось бы ее же, Кругленковой, строчками из стихотворения «Жестокость»:

И мои стихи всегда от Бога,
Не сижу я в куче словарей,
А пишу для своего народа,
Для простых трудящихся людей.

Вот так-то. И в школах наших ее изучают, и в библиотеках рекомендуют, и песни на ее стихи действительно кто-то пишет...