Четыре шага в декабре

Махнём в Обратно


За голосами следом отголоски,
боль резкая теряет остроту.
Картины нет.  Неточные наброски
и долгий взгляд, нырнувший в пустоту,
вдогонку – разговор на чистоту.

Почти без слов.  Слова преступно лживы,
глаза куда точнее языка.
Особенно в лучах ретроспективы.
Не видно мелочей издалека.
Махнём в Обратно?  Вот, моя рука.

Там, в призрачно-наивной атмосфере,
ещё усталость не познала нас.
Там без труда распахивались двери
и жизнь была похожа на рассказ,
в котором глав немеряный запас.

Теперь весьма потрёпаны страницы
и книжица предательски тонка.
Не выстрелы, прострелы в пояснице,
пощипывают нас изподтишка.
Затачивая бритву языка.

Но тот же взгляд.  Печальнее немного,
но столь же прям, вилянье ни к чему.
В лучах его, нелёгкая дорога,
нам покидать её по одному,
но тут нытьё ни сердцу, ни уму.

Зачем мы здесь?  Я близок к постиженью,
по крайней мере, ближе, чем вчера.
Молекулы извечного движенья –
мы, чья-то ненормальная игра,
где игроков выводят со двора.

А что потом?  Не торопись к ответу,
его не избежать наверняка.
Глаза в глаза, вернее средства нету.
Глаза куда честнее языка.
Махнём в Обратно!  Вот, моя рука...




                Игорю Рыжему на «Давай с тобой, приятель...»
                http://forum.ingenia.ru/viewtopic.php?id=23400






Стада


По небу облачное стадо
бредёт, прожёвывая дни.
Порой оглядываться надо,
твердя судьбе – Повремени!
Но не услышит.  Время зло,
смиритесь, коль на то пошло.

Но отвратительно смиренье,
в нём преждевременная смерть.
Непротивленью противленье,
так, чтоб подошвы в кровь стереть
о шкуру битую пути,
но не зачахнуть взаперти.

Мир, разлинованный на страны,
пестрит, как воин-папуас.
В нём всё запутано и странно,
помимо нас и мимо нас.
А мы, как талая вода,
мелькнём и канем без следа.

Набив оскомину от фальши,
отчаявшись, собраться в путь.
Махнуть за тридевять и дальше,
но те же люди, та же суть
и те же птицы в облаках,
различье только в языках.

Так, стало быть, идём по кругу,
передвижение – мираж.
Но что-то важное друг другу
кричим, порой впадая в раж.
Не горячитесь, всё пройдёт,
утихнет в ночь под Новый год.

Мы время меряем годами,
на память мерки не нашли.
А облака плывут стадами,
от нас и времени вдали.
Не видя с высоты, в упор
всех наших чаяний набор.

Мы иссякаем шаг по шагу,
теряя близких по пути.
Но успеваем на бумагу
след прожитого нанести.
Его, не ведая стыда,
сжуют бесстрастные стада...



На закате


Закат нахлобучил на лес облака,
брюшина его подтекала слегка,
должно быть, полопалась кожа.
Схватило морозцем, царапнуло льдом,
к внезапной зиме привыкаешь с трудом,
минувшее спешно итожа.

У этого года рука тяжела
и чёрная краска в фаворе была,
он вскоре затеет прощанье.
Что ждать от грядущего?  Знать не дано,
он лапой морозной ударит в окно
и щедро плеснёт обещанья.

Поверить ему – обмануться опять,
наивные детские сказки читать,
платя, не по детски, по счёту.
Давно потеряв и намёк на покой,
махнуть бы на всё, без оглядки, рукой,
но я не могу отчего-то.

Я всё озираюсь и прежнюю грусть,
как важное нечто, учу наизусть,
себя и любимых тревожа.
Закат нахлобучил на лес облака,
брюшина его подтекала слегка,
должно быть, полопалась кожа.



Берега


Вот и первых холодов времена
и позёмка над дорогой кружит.
Как корабль, входит в зиму страна,
подставляя холодам рубежи.
Нездоровится мне нынче сутра,
то ль от качки, то ли просто знобит.
А по палубе гуляют ветра,
оттого такой простуженный вид.
В бухту вечера, готовый ко сну,
день промаявшись, корабль войдёт.
Нам бы вплыть на нём живыми в весну,
отряхнув усталость, горечь да лёд.
Нам бы вплыть, да угадать не дано,
где оступимся, где навзничь падём.
А покуда ветер бьётся в окно,
город в качке, нас качает на нём.
Он, с одышкой, переносит снега,
знать не по по сердцу ему круговерть.
Время, это – океан.  Берега
называются Рожденье и Смерть...