It will...

Когда нас позовет к себе зима,
Ты выйдешь, но не к чьим-то-там домам,
А по дороге из разбитой крынки.
В сплетении чумных долгот-широт,
Как муха в паутине, целый год
Ты будешь тихо стаптывать ботинки.

Я поначалу выпью все до дна,
Что будет дома из сортов вина,
А после, с запрокинутой башкою,
Я вырежу из вечности тетрадь
И стану тебе письма сочинять,
Записывая левою рукою.

Я стану ездить на перекладных,
Косить под инвалидов и больных,
Когда мне в кассе скажут: "Нет билетов".
Я буду резать в поезде салат
Тебе. И сочинять смешной трактат
О вырванных из окон шпингалетах.

Я сильно похудею, но не так,
Как будто я прошла какой-то мрак,
А будто я живу без энной части.
Еще добуду фотоаппарат
И стану похищать тебя назад
Картинками. И это тоже счастье.

Я стану замечать теченье дней,
А, может, заведу и голубей
Почтовых. Только выпущу наружу.
Я переправлю сотни ништяков
Меж пунктом А и Б, к тебе, без слов.
И пусть зимой всегда дороги уже,

Я буду покупать тебе Миры,
Планеты и воздушные шары,
Смешных парашютистов из картона...
И год - всего-то затяжной прыжок,
Который некий выдумал божок,
Решивший переделывать законы.

И время будет капать как из труб.
Я стану замечать в движеньях губ
Твоих не просто дрожь, что вызвал холод.
Потом наступит осень, и тогда
Ты через год воротишься сюда.
И, если не ко мне, то все же в город.

Я буду знать твой поезд и вагон,
Я стану разгонять собой перрон,
Запутавшись в обилии причастий.
Ты выйдешь, и, коснувшись твоих рук,
Я ощущу один большой испуг -
Что можно умереть сейчас. От счастья.

4 декабря 2009