Сказка о старике-лохе,

Возле моря, на пригорке,
Где в лощине рыщут волки,
Дом стоял, точней избушка,
Жил там дед, а с ним старушка.
Жил давно (он помнил Ноя),
Мирно жил, не знал он горя.
Только утро занималось,
Бабка в доме прибиралась,
Дед топил неспешно печку,
На иконку ставил свечку,
Кушал стейк говяжий с кровью,
Брал он сеть и топал к морю.
Вот, как-то, сеть закинув с лодки
И, навернув рюмашку водки,
Сидел старик и щурился на солнце,
Как это часто делают японцы.
Вдруг, видит, поплавок пошел на дно,
Никак акулу занесло,
Он биту рядом положил,
Хотя штаны уж обмочил.
Вот, медленно он вытянул сетешку,
А сеть пуста, там лишь ОДНА рыбешка,
Зато какая рыбонька была:
Вся золотом блестит на солнце чешуя.
Вертел на солнце рыбу  так и сяк,
Не исчезает блеск никак.
“Не ешь”, – сказала рыба, из последних сил,
А деда чуть “Кондратий” не хватил.
“Ты рыба-демон, точно знаю я,
Я только отвернусь, и ты сожрешь меня”.
“Дурак ты, дед, я, может быть твоя судьба,
Ты только в море отпусти меня,
И, если вдруг косяк какой запорешь ты,
Приди на море и меня немного позови”.
“Да ни фига мне от тебя не надо,
Плыви обратно, ты, исчадье ада”, –
И в море выкинул он золотую рыбку,
Затем допил свою бутылку
И медленно пошел домой.
Без рыбы шел старик, пустой,
Старухе все он рассказал,
Размеры рыбки показал,
И вроде все нормально было,
Она лишь назвала его дебилом.
Читатель думает что этим все замнется?
Держись, все только щас начнется.
На утро все пошло не так,
На старика старуха взъелась,
Все ловишь рыбу, старый ты дурак,
А у меня “стиралка” полетела,
Бери свою “мордушку”, старый пень,
У рыбки выпроси стиральную машину,
Стирать твои портки руками – лень,
И, напоследок, стукнула его в плешину.
Старик в ответ лишь глазки потупил,
Старуха раза в два крупней была,
Видать, у бабки климакс наступил,
Фиговые теперь мои дела.
Пошел в сарай дед, взял свою “мордушку”,
А мысли все о бабке были,
Теперь с ней вечером не посмотреть порнушку,
И в праздники не покататься на кобыле.
Дошел до моря, стал он рыбку звать,
Как хорошо, что пляж пустынный был,
Могли в психушку старика забрать,
За то, что с рыбой разговаривать решил.
Вот рыбий вдалеке блеснул плавник,
Спокойно было море, безмятежно,
Вздохнул тут с облегчением старик,
На рыбку ведь одна была надежда.
– Привет, Касатик, как твои дела?
– Дела у прокурора, дура,
Совсем меня старуха извела,
Видать, в башке обсыпалась вся фурнитура,
Машинка навернулась у меня,
А починить ее не смог,
Дай новую, буквально на три дня,
Я б постирался и назад бы приволок.
Сказала рыбка с золотистой чешуей:
“Все сделаю, хозяин, как просил,
Не дрейфь, старик, иди к себе домой,
Стирайтесь с бабкой, не жалея сил”.
“Перестираю все”, – так думал наш дурак,
Так рад был, чуть в штаны не наложил,
Но мощный бабушкин кулак
Конец его мечтаньям положил.
Старик отметил: глаз у бабки меткий,
“За что, родная?”, – крикнул он.
“У нас в избе нет ни одной розетки,
Иди, проси у рыбки дом”.
Пошел старик опять на море:
“Теперь уж точно мне хана”.
Идет, и душат слезы с горя –
Хотел как лучше, получилось как всегда.
Штормило море, дед наш удивился,
Видать цунами надо ждать,
На всякий случай он перекрестился
И снова стал свою рыбешку звать.
Вот рыбка приплыла и часа не прошло,
Старик на нервах весь опять.
“Как аппарат, стирает хорошо?
Поди, замучился бельишко отжимать?”.
Старик ей все пересказал:
И про розетки, и про ветхую избушку,
“Иди старик, хоть ты и замотал,
Уважу я твою старушку”.
Старик, пустив слезу от умиленья,
На холм взбежал почти бегом,
И челюсть выпала от удивленья –
Стоял вместо хибары дом.
Дом красивый, много окон,
По периметру забор,
Гордо дед пошел к воротам,
Смело шел, ведь он не вор.
У забора, как ни странно,
Двое негров с топором –
Это бабкина охрана,
Стережет хозяйский дом.
Кто бесцельно рядом рыщет
И венки плетет для вида,      
Стража тщательно обыщет
На наличие пластида.
Негр деда осмотрел
И спросил, оскалив рот:
– На фига, старик, надел
Джинсы, задом наперед?
– Я ж не знал кто вы такие,
Да к тому ж, я пьян слегка,
Думал, парни молодые,
Вдруг приколют старика.
– Ладно, дьед, идьи домой,
Твой хозьяйка мне звоньил.
Дед, от страха чуть живой,
Побежал, что было сил.
Вот зашел домой дедок,
Все отделано под «евро»,
Стены пол и потолок,
В стиле раннего «модерна»,
Дед, сияя, как пятак,
К своей бабке подошел:
“Ну, теперь-то все ништяк?”.
…И очнулся под столом.
Бабку видя, как в тумане,
Слышал дед ее отлично.
– Ты опять сегодня пьяный,
Выпердыш ты, гусеничный?
Он башкой лишь замотал:
– Я же ни в одном глазу, –
Так наш дед пролепетал,
По щеке пустив слезу.
– Ты ж  в дурдоме первый парень,
Почему ты на свободе?
Что, скажи ты мне, исправил,
Здесь, в быту моем убогом,
Чем меня ты удивил?
Н,у раздул хибарку нашу,
Ты меня лишь рассмешил,
Видела дома и краше,
Ты давай-ка собирайся,
А не то тебе конец,
К чудо-рыбе отправляйся,
Пусть отстроит мне дворец.
Вот снова к морю дед пошел,
И думы темные его одолевают,
Как он до жизни до такой дошел,
Что каждый день под стол летает.
Вот старик подходит к морю,
Вот опять зовет он рыбку,
Весь седой уже от горя,
А в душе с надеждой хлипкой.
Полчаса он рыбку звал,
И от перенапряженья,
Дед в штаны чуть не наклал,
От стыда и униженья.
Приплыл к нему наш серебристый хек:
– Ох, знал бы, дед, как ты достал меня,
Не видела б тебя я век,
Уж лучше б съел меня тогда!
– Построй дворец моей старухе,
Спаси меня, уж больше нету сил,
По дому я летаю, словно муха,
А я лет двадцать бы еще пожил.
– Ну, ладно, старый, ты давай иди,
Я ж вижу, нелегко тебе пришлось,
Но к морю больше ты не приходи,
Старуха мне твоя, как в глотке рыбья кость.
– Уж я не знаю, что тебе сказать,
Ты жизнь мою никчемную спасла,
Готов тебе последнее отдать,
Хоть и сейчас плохи мои дела.
Сказала рыбка: «Дед, иди и не греши»,
И подкаблучником не становись,
На зад свой приключений не ищи,
А воспитанием жены займись.
Пошел дед, не спеша, домой,
Да даже не пошел – поковылял,
Не торопясь на холм поднялся свой,
И рот разинул – дом свой увидал.
Из скромного особняка, что здесь стоял
Чуть больше, чем за два часа,
Наш рыбий гений бабке замок изваял,
Такой красивый, что у деда дыбом волоса.
Все флигеля сусальным золотом сверкают,
И двор весь шестисотыми каретами забит,
Наш дед простой, но понимает,
У бабки должен быть довольный вид.
Он плечи хилые расправил
И грудь колесиком изобразил,
К входной двери стопы свои направил,
Старался, чтоб мандраж не виден был.
Зашел в гостиный зал старик,
Там шумная была пирушка,
И чтоб унять свой нервный тик,
Не сплоховать перед старушкой,
Официанта ловит он,
Схватив с подноса два фужера,
В себя вливает самогон
И запивает все мадерой.
Дед чует – гнев в нем начал закипать,
Он видит бабку во главе стола,
И он подумал: «Твою мать,
Да что же за житуха у меня была,
Я рыбу, словно проклятый, всю жизнь ловил
И никогда я не жалел ей денег,
Все в дом всегда я приносил,
А щас летаю, словно сраный веник!»
Раздухарился наш старик,
Оскалив рот, он улыбнулся криво,
И в зале шумный говор сразу сник,
Такой повеяло от деда силой.
Он в мертвой тишине прошел к столу,
Где бабкина персона восседала,
И тут ее охрана бросилась к нему,
Утихомирить чтоб нахала.
Старик беспечно в стойку встал,
Спокойно так стоял, без нервов,
Охране он «Вертушку» показал
В лаптях пятидесятого размера.
Затем к старухе подлетел
И кулачком ударил в стол,
Хоть было больно, он терпел,
А бабка, в ужасе, сползла на пол.
Старик елейным голосом спросил:
– Что пожелаешь ты теперь?
– Да что ты, родный, лишь бы ты любил!
Так, гости, все пошли за дверь!
А бабке так старик сказал,
Под нос ей сунув волосатый кулачок:
– Под глаз не заработать чтоб фингал,
Отныне будешь незаметна, как сверчок.
И лучше прежнего зажили старики,
И бабка деда стала уважать,
Ведь понимала – старика злить не с руки,
Ведь предпочтительнее просто промолчать.
Вся сказка ложь (ну где ты видел,чтобы
женщина молчала),
Но дам тебе совет один, бесплатный:
Чтобы жена тебя любила и ласкала,
Хоть изредка, ты должен отдавать ей ВСЮ зарплату!


                г. Чулым