62 Переводы

            ТОЛМАЧ

Туманны записи поэта.
Строка тонка, как Ариадны нить.
Чтоб замыслы понять эстета,
Хочу их вдохновеньем осенить.

Удобно сяду в чрево кресла,
Когда весь дом уснул, и гам затих.
Листочек положив на чресла,
Учу чужой едва понятный стих.

Забыв заботы и волненья,
Ищу мелодию, читая вслух.
Открою душу без сомненья,
Впустив в себя величественный дух.

С печалью, радостью и новью.
Легко обнимет сердце он мое.
Оно откликнется любовью,
Приняв чужое горе, как свое.

И, сострадая, восторгаясь
Мелодией и разгоняя сон,
Добавит обертон, касаясь
Струны души, звучащей в унисон.

Под действием вибраций тайных
Свое сознанье точно совмещу
С сознаньем образов астральных,
В своей душе их полностью вмещу.

И образ выберу единый,
Когда душа энергий ловит ток,
Ликует, словно паладины, –
Бросает дама аленький цветок!


ПРОФИЛЬ
Посвящение
А. Сергеевой
Восторженно склонюсь пред ГЕНИЕМ ПОЭТА,
Воспевшего любовь Цибац, Хаджи,
Достойных коронации раджи,
Не только строками сонета.

Запечатлен тот ПРОФИЛЬ нежный
Искуснейшей рукою мастера – творца
Не как владычицы огромного дворца,
Но как владычицы любви безбрежной.

О ней читали в восхитительной новелле
Поэтов Низами и Руставели,
И дагестанского Абу – Баккара

Нам притчу, как любовь та родилась,
Сергеева пересказала Ася.
Любовь такую не постигнет кара!

Пролог

Студент с друзьями в гости в Кубачи
В авто приехал к деду с ветерком.
И засиделись поздним вечерком –
Уже «Отбой» играли трубачи.

Перебирая раритеты, лица,
Досужий юный нумизамат
Был восхищен (хотя кончал физмат!)
Прекрасным ПРОФИЛЕМ царицы:

– Поведай, дедушка, на гривне
Среди других монет старинных
(Квадратных, круглых, даже длинных)
Чей профиль красоты предивной?

И посвяти гостей своих честных
В традиции адатов предков
(До нас доходят очень редко!)
Иных племен, времен иных.

К камину пересел старинушка
На низкую скамеечку
И, раскуривши трубочку,
Повел сказ про сторонушку.

Кубачи

Далек Кавказ от всех миров.
В горах высоко наш аул лежит
Его Аллах Великий сторожит
Среди вершин заснеженных шатров.

Давным-давно был мир прекрасен:
Законы предков горцы чтили,
Их славу миру возвестили,
Ведь труд златокузнечный не напрасен!

Им хромоногий Бог – кузнец вручил
Презент от Зевса – щит Эгиду
И в кузнице своей, подобно гиду,
Ремеслам славным смертных обучил.

Здесь между грешною землей и небом
Живут волшебники металла.
Богиня радуги летала,
Деляся с ними цветом, хлебом.

Причудливый орнамент сложен:
Мир сказочных зверей, растений
Рождается в переплетении
Кувшинов, ваз, браслетов, ножен.

Изысканнейший, как росинка,
Тот стиль напоминает облака
То розовые, цвета молока,
То белые, как девичья косынка.

Веками дерзновенное искусство
Тухум передает из рода в род,
Кавказ наш славя и народ,
Возвышенное пробуждая чувство.


 Хаджи

В ауле нашем Аминат жила:
В хозяйстве – лишь коза в сапожках,
Чернеющих на стройных ножках,
Сокровищем единственным была.

Сынка Хаджи поила молоком
С чуреком свежим, чтобы рос он
Здоровым, смелым и высокий ростом,
Владел искусно, бойко молотком –

Наследством ценным златокузнеца
Абу – Бакара, павшего с утеса.
Прошло с тех пор так много весен –
Искусством сын уж произошел отца.

Широкоплеч и строен стал Хаджи
И со своей поношенной черкеской,
И с тонкой талией, как детской,
Заглядывался иногда на паранджи.

Красив Хаджи, колдуя над узором
Кувшинов, ножен, ожерелья,
Не выносящий с молоду безделья,
Стремился дальше вдохновенным взором.

Шептались кубачинцы: – Сам Аллах
Любуется его волшебною работой!
Заказы шли издалека. О нем с заботой
Широко разнеслась молва в горах.

Но часто, несмотря на младость,
Хаджи говаривал: – Оставь, бедняк,
Монеты, нужные тебе. Кунак,
Пусть платой будет твоя радость!

И взгляд его теплом лучился.
Там часто юные горяночки тонули.
Он балагуром слыл в ауле –
Раздоры шуткой примирять учился.

В лезгинке в праздник не уступит другу:
За ним и аксакалы, и старушки
Пускались в пляс, как юные подружки –
Лебедушки, плывя по кругу.

Но иногда взгляд, устремленный вдаль,
Туманился печалью и тоской,
Скрывая тайну юности: такой
Любви чистейшей, как хрусталь!

Спит наш аул. В тишине
Звонко поет соловей.
В трелях его слышен мне
Голос из сакли твоей.

Нежно, как розы дыхание,
Имя твое я шепчу.
Робко при звездном мерцании
Новенький месяц ищу.

Месяц серебряный чист,
Геспера в небе горит.
В утренней свежести лист
Мне о любви говорит.

Веет прохладою с гор,
Скоро забрезжит рассвет.
В голосе тихом укор:
 – Солнце мое – ты, злат цвет!

Будут в узорах из роз
Месяц и солнце сиять.
Гладко в видениях грез
Стан, как черешню, обнять.

Однажды утром, сбросив грез видения,
Умывшись ключевой водою,
Хаджи отправился с толпою
Купить продукты, сбыть изделия.

Был день базарный – воскресение:
Веселье, гам, обмен товаром,
Кто с барышом, а кто с наваром –
Удачи ловля, дух общения.

Наш юный мастер грамоту и счет
Уразумел и был удачлив:
Приняв заказ и срок назначив,
Неспешно шел, ведя в уме подсчет.

Вот Ахмедхана дом. Богат, спесив
Хозяин, как индюк надутый,
В сапожки мягкие обутый.
Бубенчиков нежнейший перелив

От них соседям слышен был, когда
Он шел садовою дорожкой.
С массивной золотой застежкой
Ремень с трудом объемлет те места,

Где талии назначено природой
Располагаться. Гозырями –
Серебряными пузырями
Украшена черкеска. Он породой

Гордился древней, словно Эверест.
У дома на дувале под черешней
Сидела пэри красоты нездешней –
Прекраснее нет никого окрест.

Цибац

Цибац – то, Новый месяц, – дочь его
Мальчишек рой гоняла озорной,
Охочих до черешни дармовой,
Не замечая больше ничего.

И веткой, словно веером японка,
Обмахивалась. День был очень жаркий –
На персиковой щечке зайчик яркий
Соперничал с румянцем. Очень звонко
И весело смеялась. Пара кобр –
Тяжелых черных, словно уголь, кос – оков
Лежала, извиваясь около сосков,
Послушна тонким пальчикам, как СОБР.

На зависть сорванцам с проворством птичьим
Те пальчики черешню быстро спрячут в рот
И косу заплетут – малышек шустрый род
Визжит, свистит при промахе девичьем.

В широком новом платье изумрудном,
Украшенном в кокетке, по подолу,
Принцессою казалась. Очи долу
Не опускала в этом деле трудном.

Хаджи укрылся за платан и ждал:
Цибац очаровала, Он следит.
Но обнаружен был. И тотчас стал сердит
Зеленых острых глаз оточенный кинжал.

Клинки их быстрых взглядов высекли искру,
Воспламенив огонь любви навеки –
В тандыре хворост, где печет чуреки
Для сына Аминат привычно поутру.

Вскочила, вытянувшись и окаменев,
В смущении прикрыв пушистые ресницы...
Век будет счастлив тот, кому приснится
Горянка, милостью сменившая свой гнев!

Цибац очнулась, ловко спрыгнула во двор,
Хаджи оставив у платана в трансе,
В смятении чувств достойном лишь романса
О том, что сердце у него похитил вор.

Нежностью, страстью, как горным потоком,
Душу мою захлестнула волна.
Сердце горянка забрала жестоко –
Муки любви познаю я сполна.

Взгляд твой острее кинжала,
Ярче сверкающих гроз.
С сердцем моим убежала
Ящеркой юркой меж роз.

Пусть обойду все пустыни,
Горы, низины, холмы –
Жар той любви не остынет,
Вновь повстречаемся мы.

Крепче цепей и канатов
Чувства росточек взрасти.
В дом твой направлю я сватов,
Сердце мое возврати.

С тех пор немного времени прошло.
Судьба играет так небрежно!
Свиданье снова неизбежно –
Оно по воле звезд произошло,

Сведя негаданно – нежданно их.
Родник – второе место встречи:
Стояли, потеряв дар речи.
Был расшифрован по глазам обоих

Короткий пылкий этот диалог.
Его глаза кричали ясно: –
Тебя на свете нет прекрасней!
Стань мне женой. Моя любовь залог

Того, что пленник дивной красоты!!
Зеленые глаза шептали:
– Мы о тебе одном мечтали –
Для нас – луч солнца с высоты!

Готова я, как виноградная лоза.
Обвить тебя иль горлицею стать,
Чтобы с тобою, голубь мой, летать.
Как в зеркало, смотреть в твои глаза.

Давно известно: к роднику соседки
Не только за водой ходили –
Их новости в те времена сводили,
Без СМИ известья крайне редки!

И, став невольно иль нарочно
Свидетелями встречи у околицы,
Мгновенно разнесли, как курицы,
Весть про любовь, подмеченную точно.

Цибац завидовали все горянки,
Мечтающие сами о Хаджи.
О, как их муки в памяти свежи!
Излечит кто их от любви – ветрянки?!

Джигиты все жалели друга,
Его прекрасно понимая:
Богач калым не принимает
От бедного – чужого круга.

Сватовство

Случилось так! И сброшены личины:
Отказ заявлен бедным сватам,
В хурджинах сладости – к воротам
Без объявления причины.

Просила дочь, шагая в ногу с веком,
Дары принять, ее Хаджи отдать.
Отец со злостью заявил: – Молчать!
Я породнюсь с достойным человеком!!

Бедняк – бесчестие мое, тухума –
Не соберет и сотой части
Калыма (почитай за счастье!),
Который получу я от Кучума.

И предвкушая, как трясет мошной,
Толстяк мечтает породниться
С могучим ханом. Даже снится,
Что стал уже аульским старшиной.

Глаза прикрыв, в подушках развалясь,
Старик в минуты грез счастливых
И под влияньем вин игривых
Усы поглаживает, словно, князь,

Застыв в одной из горделивых поз, –
Папаха черная съезжала;
Воображаемые запахи мангала,
Ноздрями шевеля, горбатый ловит нос.

Казалось, Ахмедхан вот – вот начнет
Свои коротенькие пальцы
Облизывать, как будто пяльцы,
Реальны были угощенье и почет.


Разлука

Разлуки горькие минуты, дни
Казались тягостнее плена. 
Душа рвалась и запах тлена
Царил в отцовском доме от родни.

Никто не видел больше никогда
Ее в лесу: грибы, орехи –
Аульских девушек утехи.
И лишь из – за дувала иногда

Ее печальный голос песню пел
Старинную о том, как злая
Судьба – разлучница, терзая
Сердца, трясет копилку подлых дел.

Как ящик Пандоры презренной.
Трясет копилку подлых дел
Судьба злодейка, долей бренной
Готовит страдный нам удел.

С моим любимым разлучила,
Отняв надежды и мечты.
Но, что взамен я получила?
Зачем нас горем метишь ты?

Зачем горит вверху звезда,
Когда Хаджи со мною нет?
Коль не совью я с ним гнезда –
Мой путь страдания и бед.

Румянец юной девы побледнел
И блеск очей утратил живость:
Вокруг нее обман и лживость,
Угрюмый холод в сердце леденел.

Цибац подругам гордо поклялась,
Что никогда не выйдет замуж –
Любимый нужен ей! И там уж
Одна из них весть передать взялась.

Вонзилась глубоко тоска – печаль
У горца в сердце. За работой
Ее старался заглушить заботой.
И взгляд все чаше устремлялся вдаль.
Когда печаль снести невмочь,
Тогда пригладив нежно кудри,
Уже обсыпанные пудрой,
Старалась сыну Аминат помочь.

Узоры стали арабесками –
Причудливым сплетеньем стилей:
Волшебных птиц, зверей, рептилий –
Украшенными цветом, блесками.

В фантазии излив всю боль, решил
Ночей бессонных сбросить бремя
(Для путешествия настало время),
Покинуть край заснеженных вершин.
Чужеземцы

Простившись рано утром с Аминат,
Он с верным другом Абакаром,
Чтоб времени не тратить даром,
Пустился в дальний долгий променад.

Пройдя рубеж родимой стороны,
Скитаясь, странствуя по свету,
Внимая мудрому совету,
Друзья вошли в пределы сказочной страны.

Там чтили красоту, китовый ус,
Гармонию предметов быта,
Изящество. И не забыто
Все, что воспитывает тонкий вкус.

Гостей искусство покорило всех
Гармонией своих узоров:
Вельмож, начальников дозоров –
Пришел ошеломляющий успех!

Достигли слухи, наконец, палат
Правителя страны восточной –
Ценителем науки точной
Он слыл и чтил искусство и талант.

Гостей с почтеньем часто принимал:
Ученых, мастеров, поэтов.
Ревнителем был этикетов.
Запас сокровищ чудных был не мал.
Но правду ль бают наши слухачи?
Велит закон гостеприимства
Их оградить от лихоимства,
Пора искусство знать аула Кубани!

Зовет не медля Менелик Второй
Искусных мастеров в покои,
Изящнее, роскошнее которых
Не сыщешь в нынешнем Кремле порой.

Достойно юноши в презент несут
Красот неписанных товары:
Кулоны, серьги, кубки, зары –
С почтеньем императору на суд.

Мгновенно вкус изысканий его
До глубины души сразили
Величье знаний, духа силы,
Постигшие такое ремесло.

Пополнили обширнейший гос.хран
Труды кавказского народа
Как равные под небосводом
Среди других материков и стран.

И Менелик Второй, и знать теперь
Заказывают украшенья –
Оригинальные решенья
Дилеммы моды и затрат – потерь.

И пассии, красивейшие здесь,
К Хаджи являлися с заказом,
Сравнить своим пытливым глазом
Что красивее: мастер или вещь.

Но замечали, что глаза его,
Прекрасные, как спелые черешни,
Печаль таили, и поспешно
Улыбкой грусть смягчали у него.

Герой в фаворе: по реляции
В награду получает Орден Славы,
Где сфинкс красуется двуглавый.
Чтобы пресечь все спекуляции,

Он шефом стал монетного двора.
Дворец – особенная тема –
Земная копия Эдема:
Волшебные ковры и повара.

Павлины важно шествуют в саду
По изумительным аллеям,
Среди роскошных трав лелея
Свое величие и красоту.

Там аромат прекрасных роз пьянит
И пенье райских птиц чарует,
Покой фонтанов лилиям дарует
Нарванное забвенье и манит

Философов, ученых, впавших в раж,
Под сень прохладную навеса
На диспут о проблемах веса
Да в нардах, в шахматах явить кураж.

И, лакомясь шербетом из пиал
Иль споря о заморских винах,
Хранимых в запечатанных кувшинах,
Держа высоко золотой фиал,

Под звуки пылких тостов и речей,
Вкушая дыни, абрикосы,
Следили, как взлетают косы
Невольницы, танцующей среди мечей.

Пришли почет и слава, и покой –
Ничто в сравнении с сердечной болью
Разлуки с милою и ролью
Изгнанника, по матери тоской.

Любви страдания Хаджи томят.
Никто не мил в печали мрачной,
Мечтает он о ночи брачной
С Цибац, любимой – лют желаний яд!

Надеясь излечить его хандру,
Принцессы руку предлагает
Отец: красою затмевает
Она сто ярких солнц, сто полных лун.

Но отказался мастер от руки.
Лишь Новый Месяц – свет в окошке.
Был понят он. Не понарошке
Отец любил и уважал других:

– Тебя стал уважать я более
За верность пассии далекой!
Смогу ль облегчить гнет жестокий
Своей монаршескою волею?

– Великий император! Разреши
Отлить монету с профилем любимой.
Пусть будет амулет хранимый
Для девушки, владычицы моей души!

Любовь к ней безгранична, велика,
Но и беспомощна безмерно!
Кумиру, что служу я верно,
Такая участь очень нелегка!!

Согласие получено. И вот
Отлита в миги вдохновенья:
Казалось, словно дуновенье
Зефира, профиль нежный оживет!

Звучит для всех, кто видит профиль тот,
Гармония, застывшая в монете,
Волшебной музыкой кларнета,
Кларнет солирует, а не фагот!

Приговор

В разлуке с милым девушка живет:
Страдает, словно птица в клетке,
В бессилии перебирая четки,
И горлицей душа летит вперед

Из ненавистной ей обители.
Себя надеждой тешат мнимой
Сломить нрав дочери ранимой
Ее чванливые родители.

Мечтают выдать за джигита дочь:
От сватов знатных нет отбоя.
Пылая страстью, юноши толпою
Ждут у ворот решения всю ночь.
Неумолима девушка была
И свято сохраняла верность
Обету, данному как ценность, –
Гордячкою в ауле всем слыла.

И в ярости, строптивостью взбешен,
Наш Ахмедхан дошел до точки
Кипения, родимой дочке
Кричит в лицо: – Вопрос давно решен!

Послушай волю своего отца:
Отдам тебя без приданного разом
Любому бомжу, кто перед намазом
Вечерним стукнет палкой у крыльца.

Аул весть обошла на всех парах
От кумушек из сакли выше –
Их двор был Ахмедхану крышей.
Так строятся жилища все в горах.

Сочувствовали женщины подряд
Влюбленным. Им помочь пытались –
Их чувства слухами питались:
Дошло до Аминат, что говорят.

Вот писаря она отправила,
Уведомить чтоб Абакара.
И почтой голубиной старой
С Кавказа на восток, как АВИА,

Письмо летит – летят мгновенья.
Как долог путь в страну чужую!
Душа трепещет: – Горе чую!
– Успеет ли? – грызут сомненья.

Бедняжке юной втрое горше жить:
Лишь только стук в крыльцо раздастся
Сердечко хочет разорваться
От страха – бомбу легче сторожить!

Но счастье, что в ауле нищих нет:
Соседки новость сообщали,
Сосед с хозяином решали
Сыграть в шеш-беш – досуг на склоне лет.

Странник

Созрел у Абакара дерзкий план – плод дум
(Дошло письмо как экспресс – почтой).
И на Кавказ он едет срочно
Проведать якобы, родню – тухум.

Не ест, не спит – спешит, как на вокзал,
Летит по просьбе мамы друга:
Нужна Хаджи его услуга –
Стать нищим голос сердца приказал.

Вот муэдзин готовится запеть
Намаз вечерний с минарета:
«Аллах Акбар!» – душа согрета
Служением Всевышнему. Успеть

Сумел наш странник: палкой о крыльцо
Стучит прилежно что есть мочи –
Скорей в обратный путь, до ночи
Уйти туда, где ждет Цибац кольцо.

Отец исполнил свой зарок: и дочь,
И бомжа – зятя за ворота
(Хабарничать кому охота?!)
Без торга выгнал побыстрее прочь.

Поклон почтительно отвесил зять
И тестю положил в ладошку
Монету, из золы картошку, –
Наш Ахмедхан не отказался взять.

– Что это? – удивился лишь толстяк
– Монета, Ахмедхан почтенный!
– Не нищий я – богач отменный:
Монета эта для меня – пустяк!

–Не торопись, о тесть богатый мой,
Монету дорогую бросить,
Она ведь есть и пить не просит,
Там дочь твоя – неси скорей домой!

И помни, что отныне никогда
Ее ты больше не увидишь.
Прощай! – сказал и, словно в Китеж,
Цибац увел он быстро в никуда.

Надежда

Вздыхая горестно (лежит кошма),
Печально опустив головку,
Пресечь надеяся размолвку,
С тоской ему произнесла: – Кошмар!

Прости меня, хороший человек,
Но не могу я стать твоею –
Предать любовь я не посмею –
Хаджи быть верной поклялась вовек!

Приму смерть лучше небывалую!
Взглянув прекрасными глазами,
Блестя горючими слезами,
И, закусивши губку алую,

Выхватывает острый свой кинжал,
Вонзить стремясь в истерзанное тело
Тоской – печалью, быстро, смело
Ей руку Абакар схватил и сжал.

Затем сорвал дырявый капюшон,
Лицо свое открыв невесте.
Смотрела долго с жаждой мести
В заросшее лицо. Хоть не смешон,

Но робко улыбнулась, вдруг признав.
Поведал Абакар, как нищим
Решил явиться в доме чистом,
Чтобы помочь ей поменять анклав.

Надежда вновь поет, влечет, живет!
Теперь уже спешит невеста
Вдаль от родного сердцу места,
Туда, где счастье с милым другом ждет.

Эпилог

Слагают новые легенды о любви,
Преодолевшей много бедствий.
Досталась гривна мне в наследство.
От дела – правнука их по крови.

Вот так в ауле горном Кубачи
Монета эта появилась:
Красавица джигитам снилась,
Любовью многие пылали лихачи.

Потухла трубка уж давно,
Замолкли звуки с улицы.
Затихли овцы, курицы.
– Пора нам спать! – И дед закрыл окно.
КАДРИЯ ТЕМИР БУЛАТОВА (перевод с Ногайского)

Чародейка

Степь Ногайская живет
По законам древних небылиц.
В вечность млечную плывет
Весь табун соседских кобылиц.

Разве вод моря полны,
Если реки обмелели?
Разве горы быть должны,
Если туры околели?

Толк какой, скажи, в уме,
Коль не остановят речи,
Толк какой в добре куме,
Коль без состраданья встречи?

Прок какой от табунов
Кобылиц или ослов,
Если нет у чабанов
Под папахою голов?

Родителей забыть хочу!
Любви твоей дурманом
Покорена, на зов лечу,
Объятая туманом.

Цветы степи Ногайской,
Я вам торжественно клянусь:
Манят пусть жизнью райской,
Но в отчий дом всегда вернусь!
Летит молва: «Забыла Кадрия
Восторги детства, милые края».
Признаюсь, Степь моя, любя,
Что соткана вся из тебя!»


АМИНАТ АБДУЛМАНАПОВА (перевод с даргинского)

Эвтерпа (сонет)
Абдулманаповой Аминат
«Сыграйте, музыканты, туш
Погромче инженеру душ!»
(«Оркестр»)
Примите стих –  души движения:
Я Вас от всей души поздравить рад
С цветущим майским Днем рождения,
Горянка –  поэтесса Аминат!

Люблю стихов преображения:
Волшебница –  прекрасней всех наяд!
Даря восторги, наслаждения,
Сияет, Муза, Ваш лучистый взгляд.

Ввела в поэзию меня,
От всех превратностей храня,
Моя Эвтерпа – чичероне.

Другого не ищу вождя,
Такую мудрость находя,
Лишь только в Цицероне.

Грушееды
А. Абдулманаповой
«А, если вы попробуете грушу,
Откроете секрет девичьих чар!
Вкушайте изумительный нектар
И водопады чувств вмиг переполнят душу».

Благословен, кто жажду утолить помог:
Отрыл Божественной Любви исток,
Открыл небес лазоревый чертог
 И сбил с души тоски заржавленный замок.

Харбук! Отец твой, Аминат, отрыл родник –
Аллаха о воде аул молил.
«Благословен, кто жажду утолил»,
Устами чистыми к воде приник,

Не замутив хрустальных, звонких струй.
Твой стих – поэзии святой ручей
В златом сиянье солнечных лучей,
В убранстве сказочных алмазных сбруй.

Там, где ручей, как «девичью фату», 
Торжественно несет «мятежную красу».
Стряхнув с ветвей рассветную росу,
Я «сказку зачерпнул» о Патиме Парту–

Ее чарующий клинок остер.
Познав восторга мы в тиши зари,
Там, где орел над пропастью парит,
Смогу уверенно шагнуть в костер,

Когда забыть случится ПРАВДЫ зов
В мгновенье грешной слабости души.
Не медли, ДУХ, но все же не спеши
Вытягивать пиковых мне тузов.

Пока звучат стихи и звуки лир,
Поют щеглы, курлычут журавли
На островах, материках Земли,
Живет надежда обеспечить мир!


Бисер
Памяти Сагида Абдулаева

Для горской гордости рожден джигитом –
Любуется тобой сама природа:
Твои деянья прорастают житом
Для славы дагестанского народа!

Персты серебряные в златой оправе
Книг мудрых написали эскадрилью
Для доблести, могущества державе –
Орла так поднимают в небо крылья!

Аллах твои дела – труды промыслил:
Ты знаньем напоил, возвысил нравы,
Даргинский алфавит – народу бисер,
Росой заря поит так щедро травы.

Постиг наук гранитные вершины,
И умных книг написано не мало.
Улыбкою разгладились морщины,
Когда твои труды читала мама.

Твое богатство вечно и нетленно,
В столетиях живут за мудрость битвы:
Твое творенье для людей священно –
С поклонами тебе звучат молитвы.

Как будто бы успехами своими,
Годимся земляками мы, поверьте!
Сагида Абдулаева почетно имя –
Горжусь и я – ты в том обрел бессмертье!


Жнея

Взойдя средь жита и спеша гурьбой
Вьюнки обвили полный тучный колос.
Под жарким солнцем, вверх стремясь наперебой,
Сплетают в косы, словно нежный волос,
Прямые стебельки между собой.

С серпом, отбитым остро, к ним жнея идет,
Освободить чтоб спелую пшеничку:
Вьюнки безжалостно рукою рвет
И, расплетя упругую косичку,
Сорняк бросает, проходя вперед.

Вот так и я сейчас, сбиваясь с ног
И трепетно обвив и жизнь, и солнце,
В стихах любовь пою среди забот – тревог:
– Ужель века грядущие в оконце
Мои стихи отбросят, как жнея вьюнок?

Они в сарае высохнут, где гомон стих,
В забвенье покрываясь слоем пыли.
Перепоет, быть может, новый бойкий стих
Мои мечты и облака, что плыли
Над головой, когда был Каспий тих.

Кража
Сама как не знаю,
Заметить не в силах
Такого аврала.
Черт дернул, что с краю,  –
Нечистая сила:
Я Солнце украла

Покамест тонуло
В закате. Чтоб вечно
Светило и грело,
И глаз не сомкнуло,
И денно, и нощно
За мною смотрело.

Я раньше светилась
От радости краже –
Исчезли те миги.
Теперь уморилась
И совесть на страже:
Гнетет, как вериги.

Напрасно креплюся –
Мне стыдно смеяться.
На улицу даже
Отныне боюся
Идти, появляться,
Покаялась в краже.

В упрек превратилось
Дневное светило:
Другим-то не светит
И днем не катилось. –
Страшней чем Аттила.
Позором уж метит!

Покаюсь: грешна я,
Хотела присвоить.
Оставить без света.
Какая смешная!
Пора бы усвоить,
Что пагубно это...

Осколки сердца

Хватаю трепетно руками
В закате Солнце, словно мяч.
Но скрылось плавно за горами,
Как в печке будущий калач.
О, БОГ! Услышь мой горький плач!

Стреножив жизнь, одели шоры,
Забрали все лучи души,
Задернув плотно тяжки шторы:
Слепа, оглохла, саван сшит –
Коварно тьма ко мне спешит.

Изъяли Солнце вон из сердца,
Разбив, как зеркало его.
Теперь судьба острее перца.
Раздам осколки я всего.
Себе не спрятав ничего!

Счастливо оставаться!
О, свет моих очей, бальзам!
Ужель с оружьем за плечами
В горах бессонными ночами
Не дашь ты отдыха глазам?

Ужель соперничать с врагом,
Чтоб мужеством гордиться,
Когда охраннику границы
Дано оружье с белым серебром?

Как пограничника сберечь?
Его характер жарче пули.
Прожить я без него смогу ли?
Самой ты нужен, словно речь!

Велел всегда счастливой быть
Ты, уезжая на границу.
Тебе пишу сейчас страницу,
Не зная, счастье где добыть

Не зная, счастлив ли ты сам:
Тебе в дозоре может лихо
Иль на границе нынче тихо?
Ведь мое счастье тоже там!

В равнине сколько трав и рек?
Вот столько же несчастий в теле,
Переживаний в каждом деле
Лишь о тебе, мой человек!

Маме

Дивный свет лучистых глаз
Ты истратила для Солнца,
Чтоб светило мне в оконце
Ныне ярко, без проказ.

Щедро бурной жизни круг
Мне и миру подарила.
Как волшебное светило,
Оживила все вокруг.

Чтоб продлить весны сезон
Ласточек отлет грозою
Задержи, пролив слезою,
Напой родник, газон

Рекам, словно половой,
Отдала свои ты силы
Соловьи чтоб гнезда свили,
Отдала им голос свой.

В душу мне вина, как яд:
С палкой ты идешь упорно –
Словно жерновами, зерна,
Мелет твой усталый взгляд.

Не могу я, как броня,
Встать под жизненным ударом –
Пропадает время даром!
Родила зачем меня?

Я страдаю, все браня:
Истощили тело годы,
Будто серп сжинает всходы, –
Остается лишь стерня.

Не могу тоску избыть:
Ты худеешь, как тростинка,
И прозрачна, как былинка.
Мама, мама! Как мне быть?

Как страдания терпеть,
Видя, что ты угасаешь,
Нас молитвами спасаешь?
Легче, веришь, песню спеть!

Жизнь твою чтоб сохранит,
Я бы жизнь свою отдала.
И пытаться б не устала,
Маме младость возвратить.

Подвиг пушкина
 «Погиб поэт» М.Ю. Лермонтов
Погиб в бою на поле брани,
Упал в сраженье, как боец,
Времен былых пророк – певец.
Ахалкетинец в сердце ранен;

Так соловей теряет голос,
Пропевши песни о былом;
Орел с надломанным крылом –
Звезда упавшая на колос.

О гибели не зная, Солнце,
Не осознав потери суть,
Как прежде, совершает путь?
Моя Россия! Плачь же громче!!

Он значил для тебя так много –
Утрата всех подлунных стран.
Скорбит с тобою Дагестан –
Не быть печальней некролога!

Он не исчез в земле холодной
И глас его не заглушить:
Его стихи – надежный щит
России – Родины свободной!

Пытались борзописцев сколько,
Цепляясь, как репей, осот,
В порывах страсти до высот
Добраться. В Лету канув горько,

Затратив много сил и бдений
В своей духовной нищете,
Бесславно канули в тщете.
Лишь он возвысился как гений,

Храня Завет, слуга народа –
Российской славы Геркулес
Возвысил слово до небес!
И восхищается Природа:

Как он таких высот добился?!
Не покупал, не продавал,
Но словом мудрым изумлял –
У Аполлона отличился!

Пусть вертится времен точило,
Стирая в памяти года,
Ему не срезать никогда
То, что пророчила Сивилла

Поэта сладкими устами:
Точны, остры значенья слов,
Мудрее всех афинских сов, –
Внесены славными перстами.

Прославил он язык родимый,
Бессмертен, словно бы Ахилл,
И времена все захватил,
Народом чтимый и любимый!

Махачкала
Гимн строителям

Как хорошеет праздничный наряд
Твоих бульваров, парков и проспектов,
Как воля храбрых крепнет, говорят
Краса и мощь строительных объектов!

Крепим любовь, подобную скале,
Народов гордых дружно, неустанно
К любимой и родной Махачкале
Под южным, знойным небом Дагестана.

Пою тебе восторженный сонет,
Что звезды фонарей сияньем полны,
Что Лунный дождь серебряных монет

Ак – Гель, как в сейф, упрятал в волны.

Поднял бокал с бальзамом родников
На Каспии величественный сторож
За здравие и славу кунаков –
Строителей, украсивших наш город.

И ласточки несут тебе весну,
Слетаются к тебе орлы с утесов
На струнах сердца (мне помехой сну)
Мелодии сидят многоголосо!

И песнь моя молитвою тебе
Звучит на фоне ангельского хора.
И райский сад открылся тем с небес,
Тебя кто строит милою для взора.

Любимая моя Махачкала,
Их имена останутся навеки, –
Из наших уст им вечная хвала,
Пока с Кавказских гор стекают реки! 

Платьице

1) У незнакомки платьице купила
Дочурки на последние гроши
Не жадничала – отдала, что было,
Чтобы наряды были хороши

2) Спешу домой обрадовать дочурку:
Ребенка радость – радость нам самим.
Лечу голубкой, расстегнув тужурку.
Под мышкой – сверток, а в подкорке – гимн!

3) Поспешно развернула дочка сверток.
А там не платьице, лишь лоскутки.
И вместо радости – обида, слез ток –
Такие неудачные торги.

4) И дочка говорит мне очень строго:
«– За что такой жестокий мне обман?
Что, мама, сделал тебе плохого??»
А я терзаю свой пустой карман,

5) Ей отвечаю очень благородно:
«– Спокойно дочь! Глубокий сделай вдох!!
Не ты обманута жестоко, подло,
Я обманулась, словно, глупый лох.

6) Не знала я, что продается подлость».
Разбив копилку, деньги – в кошелек.
Иду искать ту незнакомку: область
Обширна, путь весьма тяжел, далек.

7) Зову: «– Откликнись, милая торговка,
Твои все свертки я сейчас скуплю,
Чтобы не смогла продать другим плутовка
Оставшуюся подлость как ревю.

8) О, добрый Боже, дай мне много денег!
Потрачу все, скупая подлость, ложь.
Пути – дороги все пройду без лени,
Чтоб не бросала подлость бедных в дрожь.

9) Сожгу в костре все подлости на свете,
Чтобы подаркам радовались дети!





Когда седеют сыновья (Поэма)
Посвящается воинам – афганцам

ПРОЛОГ
Мальчонку не было пяти,
Когда рисунками бумагу
Впервые в жизни исчертил,
Запечатлев пчелу – трудягу.

Казалось, жизнью дышит пруд
Под радугою карандашной,
И трав медвяных изумруд
Цветком укрыл рукой бесстрашной.

Сверкали капельки дождя,
Насытил воздух меда запах.
Скакун лихой, неся вождя,
Летел вершиной на трех лапах.

Прошли года, малыш подрос –
Становятся живей эскизы.
Плетением девичьих кос
Венки колосьев, как сюрпризы.

Сквозь кроны леса – солнца луч.
И в клочья облачная вата.
Сиял, разрезав толщу туч,
Горел багряностью заката.

Сквозь сумрак – четко зелень трав,
В реке ночной луны купанье,
Волной раздроблен кроткий нрав –
Монет серебряных мерцанье.

Природы тайны рисовал:
Небес высоты, гроздь рябины,
Разряд грозы, лица овал
И океанские глубины.

Оттенки, краски подбирал
Для всех цветов земных, прекрасных,
Сверкал в изломах минерал,
Звенел булат во взглядах властных.

Дивились сверстники: «Талант!»
Изобразить мог жизни трепет
(Теперь уже не дилетант):
Отцовский взгляд, ребенка лепет

Но черной краской замарал
Ракеты, танки и сраженья.
Чтоб генерал и адмирал
Не вызывали уважения.

Чтоб не было на свете войн,
Чтоб не носили больше траур,
Ни арсеналов, ни обойм
Не нужно людям добрых аур.

Он одного не понимал:
Случалось, сумрак непогоды
Кошмар войны напоминал –
Когда страдают все народы.

Призывник

Мужал наш горец, а судьба
Ему готовила другое!
Призыв на службу где стрельба,
Пришлось оставить дорогое

Душе и сердцу ремесло
И курс бойца пройти в учебке
И на чужбину занесло –
B Афганистан, как будто щепки

В чужой стране, решавшей спор,
Каким путем ей развиваться,
Политиканам с давних пор
Мудрено было разобраться.

У плутней был свой интерес,
И спор решить собрались силой,
Вот и решил тогда Совбез
Игрой развлечься, сердцу милой.

И бросить молодых бойцов,
Тех, что призвали в Дагестане
(В Совбезе много мудрецов!),
В пожар войны в Афганистане.

И приказали убивать
Не понарошку, в самом деле,
Тому, кто мог лишь рисовать,
Тех, кто свободы лишь хотели.

И распрей разделен народ:
Спаси путника от душмана!
Зачем весь этот хоровод? –
Художник не поймет обмана,

Приказы должно исполнять
Не рассуждая, без сомнений.
Зачем на войне вспоминать:
Художник – воплощенный гений?

Другая у него судьба,
Другим характер стал и почерк.
Вокруг стенанья и мольба,
И автомата трель, как росчерк.

Картины выжженной земли
Боями, обагренной кровью,
Вдвойне жарки, цветы в пыли
Предстали скорбной, адской новью.

Здесь ночи страшны и темны
Лишь звездочка, сорвавшись с неба,
Летит, чтоб были всем видны
Добро и мир под дланью Феба.

Кто ведать мог такой расклад,
Что засосет война – трясина?
Здесь убивает брата брат,
Отец расстреливает сына.
Зима
Пришла зима. Алеет снег –
Убили друга, крови пятна.
Где вы: и тактик, и стратег?

Зачем война? Ответьте внятно.
Кто юных воинов спасет?
За что здесь гибнут россияне?
Земля чужая боль несет –
Чужих проблем, что блох в баране.
Приходят письма от родных,
Но их читают уж другие.
Кому ж писать ответ на них?
Где адресаты дорогие?

Как тяжко это все терпеть,
Художнику в минуты гнева!
Как все из памяти стереть
Простому смертному, из чрева?

И Родину он видит в снах,
Не помутилось чтоб сознанье.
О, милосерднейший Аллах,
За что же это наказанье?

И рисовать он стал везде:
На скалах, на песке, на танках
Об ужасающей беде
Да о рыдающих афганках,

О горе дряхлых стариков,
Что сыновей похоронили.
И дым пожарищ, тень веков
В пустых домах под слоем пыли.

Жестокая борьба идет:
В домах минируют игрушки,
Поднимешь – руки оторвет,
Урон побольше, чем от пушки.

И остановки нет войне.
В огне, известно всем, нет брода.
Как страстно он хотел вовне
Зарисовать все для народа.

Спешил запечатлеть скорей:
О, как похоже горе женщин
На горе наших матерей –
Трагичен след всех интервенций.

Как будто на опаре слез,
Был хлеб – черствее адаманта.
И горек мед, что собран с роз,
Как будто мед тот смешан с ядом.

Как много стало вдруг калек:
Глухих, немых, без глаз, не зрячих,
Обрубок, а не человек –
Без рук, без ног, пластом лежащих.

Сквозь тучи солнце – нет тепла,
И в полнолунье – словно в штреке.
Кругом лишь пепел и зола,
Отравлены родник и реки.

И негде жажду утолить,
Нет хлеба и продуктов – голод!
Кто смерть здесь сможет умолить?
В домах – разруха, стужа, холод.

Зловонием кругом смердит,
На улицах гниенье трупов.
С косою смерть на всех глядит
Глазницами угрюмо, тупо.

Раскол

Рыдают кровью небеса:
Родную дочку душит мама,
Жжет ядовитая роса –
Забвенье совести, ислама.

И каждый день приходит весть
Страшней, ужаснее вчерашней:
Свирепствует джихад и месть –
Тому здесь легче, кто бесстрашней.

Не могут схоронить одних,
Как погибают уж другие:
Побед здесь нет – вот главный штрих,
Лишь смерть здесь жнет снопы тугие.

Какие нравы, времена?!
Свирепствует позор и ужас.
Кому ж нужны разор, война?
В сердцах лишь ненависть и стужа!

Спокойны здесь лишь мертвецы.
Тогда лишь есть величье славы,
Когда решают мудрецы
Мир записать в свои уставы.
Спешат живые истребить
Живых, не зная цену жизни.
И, не успевших полюбить,
Убьют без тени укоризны.

Погибнет мир в огне вражды,
Умрет, развеяв пепел дружбы,
Сметет тайфуном без нужды
По долгу пресловутой службы.

Детей рожают не в домах –
В пещерах, в скалах и в ущельях,
В песках и в выжженных лесах
В тревоге, в страхе и в мученьях.

Змея

Чудовище ползет средь гор –
Война без стука входит в двери,
Приносит смерть, разор, позор
Без фальши и не лицемеря.

Как ядовитая змея,
Смердя вокруг, огнем спалила –
Войне под хвост зашла шлея,
Витает ярости бацилла.

И, став участником всего,
Герой войны рисует пламень,
Не позабыть чтоб ничего:
Он сам стал как надгробный камень.

Ему твердят в ночной тиши
Погибших души: «Нет прощенья
Пришельцам, так рисуй, пиши –
К врагам пылаем жаждой мщенья».

Душман черствее, чем валун,
И нет в нем совести ни капли.
Не знает жалости пуштун.
Они коварней, чем сатрапы.

Страдая, стонет мать – земля:
Живых хоронят с мертвецами.
И проклиная, и моля,
Зовут на помощь смерть с отцами.

Пришедших же издалека
Израненных волками губят.
Иль на куски, на садака,
На корм собакам их разрубят.

Тигры

Из всех потребностей людских,
Они желали лишь свободы!
За что обрушились на них
Пожар, насилие, невзгоды?

Всю жизнь, весь скарб сжигал огонь,
Кетмень о камень жалко звякал –
Лишь пепел дед зажал в ладонь
И не слезами – кровью плакал.

Пылает – жжет огонь в груди,
И злобой опалено сердце:
Что ждет старуху впереди? –
От страха жизнь ей горше перца.

И полита дождями пуль,
Земля соседей в язвах, в ранах.
Здесь процветает силы культ –
Погрязла власть во лжи – обманах.

В лишеньях озверел народ,
Рычат страшнее тигров, страждут.
Для кровожаднейших пород
Не утолить той кровью жажду.

Мать

Казалось, всех сильнее тризн
Лишь только женщина в Афгане:
Она смогла продолжить жизнь
В войне, подобно салангане.

Храня презрение к смертям,
Лицом к лицу она вставала:
Назло шайтанам и чертям
Она жизнь сеять успевала.

Луна не спрятала рога,
Когда ребеночка рожала.
И пуля злобного врага
В нее вонзила смерти жало.

И обагрила землю кровь,
Прервав роженицыны муки.
Но жизнь затрепетала вновь –
Услышь родившегося звуки.

О, Боже! Боже, где же ты?
И в чем виновен новый житель,
Еще не знающий мечты,
Пришедший в грешную обитель.

Спаси сиротку, пожалей!
Не посылай его в могилу:
Пусть будет жизнь сильней смертей,
Малыш пусть будет добрым, милым!!!

Дитя

О, как жестокий мир свиреп!
Малыш не молвил даже «мама»,
Не осмотрел приют – вертеп,
Ему уже готова яма:

Он захлебнулся молоком;
Плевок огня исторгло дуло –
Возникла ранка под виском,
Его не пощадила пуля.

Но не слепа и не глуха
Земля – заносит все в анналы:
Мразь человечьего греха,
Что вытворяют генералы –

За все воздастся им сполна!
Природа зиждется умами –
О, как измучилась она!
И о спасенье молят камни.

Как прост порядок мировой!
Тверды, прочны его законы:
К природе кто стоит спиной,
Тому лишь кара да препоны.

Надеждою живет земля,
И, породнившись с человеком,
Она растит его, хваля,
И награждает долгим веком.

Зло

Художник был оригинал:
Коль перерыв в боях случился,
Листочек синий с неба рвал,
Писать дождями научился.

Куда ни глянь – кругом лишь смерть
С ехидной, злобною усмешкой,
Теней погибших круговерть,
Как призрак, постоянной слежкой.

Безумно радовалось зло,
Азарт его игры был страшен –
Губительное ремесло!
Ему один итог был важен:

Покончить с жизнью на Земле,
Свести коварно с нею счеты,
Убить надежду у людей,
Сгубить, прервав мечты полеты.

А без мечты и жизни нет:
Афганистан – одна могила.
Кто дал сей бредовой обет
Игры напалма и тротила?

Как Дагестана сын давно
Попал в сплошную мясорубку?
Как тяжко рисовать панно,
Жестокости и душегубку!

Рана

Разрывы бомб со всех сторон
Ужасно рисовать мешали:
Хотел он злой оксюморон
Запечатлеть хоть на скрижали.

Афганского народа боль,
Как будто новый Плиний Старший.
Принявши миротворца роль,
Молился на военном марше.

Мольба летела к небесам,
Несла природе скорбь и просьбы,
Спасала душу, как бальзам,
В войне губительнее оспы.

Чтобы конец настал смертям,
Мольба текла рекой широко.
Но он упал средь рытвин, ям –
В бедре ранение глубоко.

Случалось так уж много раз:
Над ним свистела пуля – дура.
Он часто вспоминал Кавказ –
Жестока Рока диктатура.

Разлиты краски, кисть в пыли,
А на бумаге – пятна крови.
Перед глазами взрыв земли,
И все покрыл туман багровый.

А тело жжет огонь внутри,
Снаружи – молнии спалили.
Подняться сил нет, хоть ори,
И обручами грудь сдавили.

Да струйкой кровь бежит из рта,
Язык лежит себе колодой,
И речь – мычание проста.
Мозг, озадаченный свободой,

Понять не может, что сейчас
Произошло с могучим телом.
Затем луч разума погас
За низким болевым пределом.

Поиск

От страшного очнувшись сна
(«В забвенье кто считает время?»)
Сознанья проблеск, как блесна, –
Вернулось жуткой жизни бремя:
Испачканный лежит ничком,
Земля смешалась с его кровью.
Осколка след лишь над виском
Да крови корочка над бровью.

В бедре – пылающий очаг...
(«Где силы взять, чтобы подняться?»)
Бумаги лист – пятном в очах…
(«Сейчас бы графикой заняться!»)

Но рук не чувствует своих...
(«Неужто больше не рисую?
Не вижу я друзей моих.
В таком раскладе чем рискую?»)

Ползет художник в тишине
По склонам гор, по бездорожью.
Лишь ветер воет в вышине
В ответ на зов его. Да с дрожью

Средь скал суровых каждый стон
Дробится на осколки эхом.
(«Хотя б попался автохтон,
Где близнецы – аварцы с шефом?»)

Не разлучался никогда
В боях с друзьями – земляками.
Вокруг не видно ни следа,
Ни знака жизни в панораме.

(«Зачем из мертвых я воскрес?) –
Печально выдал он тираду –
За что же, Дагестан, принес
Такую мне судьбу в «награду»?

Но появляются следы:
Трава в крови все проклинает,
Лежат примятые цветы –
Бойцом, животным? Кто их знает!

Художник наш устал ползти
И стал катиться вниз по склону,
Как беззаботный травести, –
Спугнул дремавшую ворону.

Ну, слава Богу! Там внизу
Он, наконец, нашел близняшек.
Но встреча вышибла слезу:
Мертвы они – не слышат даже.

Крещенье смертию принял
В обнимку с ними русский парень:
Он никогда не изменял –
В бою надежный был товарищ.

О, горе! Как же быть теперь?
Живых найти он уповает:
Как много горя и потерь –
Ведь так жестоко не бывает!

Ребус
Но не осталось никого
В живых ребят из его взвода.
Вдруг взрывом ранило его –
И рухнул купол небосвода.

Сознанье снова потерял.
Едва очнулся лишь под вечер:
Будь рядовой иль генерал –
Никто под куполом не вечен.

Почувствовал, что нету рук –
Печальней не было годины:
Замкнулся Рока страшный круг.
Как рисовать теперь картины?

Солдата душит слез поток –
Такое видно только небу:
Мечты разбиты, Рок жесток.
Кто разгадает этот ребус?

И нечем бедному дышать –
Наполнил воздух гарью порох.
Стремится небо мглой лежать,
Как саванов в мертвецкой ворох.

Новелла

На всех друзей – судьба одна:
У мертвых – братская могила.
На саван взять где полотна,
Укрыть чтоб тех, кто сердцу милы?

По вере нет различья здесь:
Христианин иль мусульманин.
Кто до родных доносит весть,
Будь хоть сельчанин, горожанин?

О горе, кто пошлет гонцов
В печальной рассказать новелле,
Как раньше матерей, отцов
Младые сыновья седели?

Художник думал: «Как тут быть?
Чем рисовать смертей картину?»
Чтоб скорбь вселенскую избыть,
Вобрал он все в свою ретину:

Восполнить в памяти провал,
Избавившись от грез, идиллий.
Невольно Бога он позвал:
(«–Аллах, где взять мне столько силы?

Чтобы друзей похоронить?
Грешна Земля, а в чем – не знаю.
Как грех Афгана замолить?
Своею кровью искупаю!

Как камни падают друзья.
Не знаю сам, за что наказан.
За что, Господь, епитимья?
Я ж не ослушался приказа!

Где руки мне найти свои,
Зарисовать как, Боже, эти
Ожесточенные бои
На злом и грешном, страдном свете?

Любимую мне как обнять?»)
В крови запекшими губами
Он начал быстро проверять,
В ком жизнь за сжатыми зубами

Не собиралась улетать.
И звал, молясь своей удаче...
Лишь ветер мог ему внимать
И отвечать стенаньем, плачем.

Нения
Глаза у молодых бойцов,
Когда-то радуясь здоровью,
Едва покинув отчий кров
И не насытившись любовью,

Устремлены куда-то ввысь.
Зрачки безжизненно застыли.
Из них исчезла воля, мысль,
А души в небеса отбыли.

Как слаб и хрупок человек!
Разбиты губы побратима:
Отныне смолкнувши навек,
Не шепчут уж любимой имя.

Тростинки словно на ветру,
Раскинуты, недвижны руки,
Что не успели поутру
Обнять детей, издавших звуки, –

Понянчить первенцев своих.
А ноги, что ахалтекинец,
В прыжке чрез пропасть вдруг затих –
Убит отчаянный даргинец.

Гранатой взорваны сердца –
Погашен в них огонь мечтаний.
Слова, что славили творца,
Иссякли, как родник желаний.

Мечты, что украшали жизнь,
Вмиг виноградною лозою
Повысохли в печали тризн
И горькой катятся слезою.

Пришла весенняя пора:
Цветы украсили равнину –
На ней лишь мертвецов гора
Да речка – мать скорбит по сыну.

Как будто взглядами сестер
Тоскливы звезды в хмуром небе.
Луна печалью, как гример,
И строго, грозно, как фельдфебель,

Наносит шрамы на отцов
Детей, погибших зря в Афгане.
Тех необстрелянных юнцов,
Что проживали в Дагестане.

Художник в мыслях составлял
Все эти страшные фрагменты –
То, что скрывал официал, –
Людского горя компоненты:

В войне у всех одна беда –
У ней коварный, гнусный почерк.
Чтоб это помнили всегда,
Написаний кошмарный очерк.

Эпилог

Вопрос здесь возникает вдруг:
Везенье это иль несчастье?
Живой художник, но без рук,
Вернулся в страшное ненастье.

И, убеленный сединой,
На родине добавил драму:
В глазах был ужас ледяной –
Не смог обнять отца и маму.

В уме прокручивал не раз
Войны картины, словно слайды.
Звучат во сне обрывки фраз
Команд разрывами гранаты.

Пусть дорисуют ливни слез
Войны трагические кадры,
Что не успел в обрывках грез
Создать военные театры

За время краткое боев.
Друзей погибших галерею
Сберег, заполнив до краев
Сердечной болью одиссею!

Сберег, как родовую честь!!
Сберег, как голос материнский!!!
Вопросов каверзных не счесть,
Упавших на тухум даргинский:

Снести ль ошибок тяжкий груз
И зря утраченные жизни
Друзей, погибших за Союз
В Афгане, преданных Отчизне?

Они приходят ночью в снах
И днем стоят перед глазами
Средь шумных улиц и в садах,
Тревожат душу голосами

О том, что нет у них могил,
О том, что плачут их невесты,
Сиротам – детям свет не мил,
И власть не слышит их протесты.

Что вместо братьев лишь гробы
Встречали в горе, в скорби сестры.
И матерей печаль мольбы.
Отцовский взгляд был грозный, острый,

Когда надгробья сыновей,
Целуя с высохшей слезою
Скалой застыл. И соловей
Смолкал пред страшною грозою.

И пений скорбных вопль и рев
Родных звучат в краю годами,
Наполнив душу до краев,
Мечты разрушив, как цунами.

В душе художник сохранял,
Портреты жертв, когда в угоду
Войне Союз оборонял
Страны чужой покой, свободу.

Афган избавив от оков,
Мир отстояв, не подкачали.
Но даже песни соловьев
С тех пор всегда полны печали.

* * *
Увы! То не кошмарный сон.
Трагедия явилась былью.
И помнить всем о том резон,
Чтоб память не покрылась пылью:

Укор в глазах сирот – детей
Седые сыновья встречали,
Мрачны наряды дочерей,
Гнетут надгробия печали!
МУСЛИМ АЛАКСКИЙ (перевод с аварского)
Добро пожаловать

Друзья! Хочу о милости просить:
Добро пожаловать! В краю чудесном
И радость разделить, и погостить,
И отдохнуть в ущелье горном тесном.

Под грохот волн Андийского Койсу,
О скалы бьющихся свирепо, грозно,
Пройдем, стряхнув жемчужную росу,
На склоны гор. Домой вернемся поздно.

Под шапкой облаков обрыва край.
Здесь постоим, любуясь красотою
Величественных мест. Ну, чем не рай?!
Склонись пред этой истиной простою.

Прогуливаясь вступим в хвойный лес,
Пьянящий воздух глубоко вдыхая.
Ты здесь богаче, чем персидский Крез,
И счастлив здесь душою отдыхая!

Взгляни: внизу – альпийские луга.
Теперь, держась отважно вдоль стремнины,
Там, где реки широкая дуга,
Опустимся на грудь родной долины.

Родной Природы мы узнаем власть
И, освежась нектаром трав душистым,
Постигнем наслажденье, прелесть, сласть,
Пленяясь пеньем птичьим голосистым.

Друзья! Вас приглашаю под свой кров,
Чтоб отдохнуть в ущелье горном тесном.
И под журчанье чистых родников
Воспрянуть духом в волшебстве чудесном!


Козлы (притча)

Тихо, робко волчью стаю,
Словно гурт, козлы ведут,
Шорох листьев нарастает –
Встанут, уши повернут,

Как локатор. Выждав, в горы
Продолжают снова путь.
Вдруг навстречу им онагры
Бодро, лихо и без пут.

Их вожак, волков завидя,
Давних злобнейших врагов,
Вспомнил все свои обиды,
Разорвать готов волков.

Уши жмет к загривку плотно.
Дыбит землю и фырчит,
Пасть раскрыл широко потный,
Зычным голосом кричит:

– «Эй, козлы! Куда ведете?
– В горы, к нам на водопой.
Их в друзья вы не возьмете? –
Отвечал козел седой.

– Видно, выжил из ума ты:
До своих ведешь ты сел
Вражью стаю, бородатый! –
Крикнул в гневе наш осел.

– Не хочу сейчас вам врать я:
Это вам они – враги.
С ними мы – лесные братья!
Вот такие пироги.–

Отвечал козел безрогий
С длинной черной бородой. –
Как туда нашли дороги?
Расскажи мне, молодой.

– Мы обижены судьбою!
Волю нашу отменил,
Возомнив себя ковбоем.
Нас кнутом хозяин бил.

Не стерпев такого  хамства,
Перешли к волкам в леса.
Кормят! Крепче нету братства,
Нам завидует лиса!

Тут осел уж наш взбесился:
– Мать такую вас растак...
Я бы лучше удавился,
Как Иуда тот – простак,

Стыд изменникам и трусам,
Все предатели – КОЗЛЫ!
Ваш тухум они порушат!!
Корм гиенам вы – МОСЛЫ!!!

Хоть и тяжко мне, я знаю,
Груз в горах возить опять,
Верен я родному краю –
Враг не будет здесь гулять!

Вас же проклянем мы скопом!! –
Рек он без обиняков.
Скрылись в сторону галопом
Ансалтинских родников.

* * *
Так масхадовцы с позором
Предают народ Чечни.
Дирижируя террором,
Не щадя детей, родни!

От одного изменника не пострадает народ!

Играй же, гордец, на пандуре своем
Лишь каторжный марш, как предатель – вредитель.
Тропу проложил на маршруте твоем
Сам в общество ЗэКов – мучений обитель.

Одну лишь мелодию пой, Адало, –
Позором покрылось бесславное имя:
Пусть плачет пандур, пока корпус его
С краями наполнишь слезами своими.

Ты вылез из шкуры чеченских волков.
И, вой твой в горах Ансалты вдруг услышав.
Прокляли всем миром во веки веков –
Проклятье тебе, утвержденное свыше.

Припомни, трепался во СМИ много лет:
В Ичкерии имя твое прогремело,
И дал Яндарбиев тебе пистолет,
Чтоб с пользой пустить его быстро, умело.

Те дни для тебя – помраченье ума,
Когда воспевал ваххабизма идеи,
Забыв, что предательство Родины – тьма,
B капкан ты попался безумной затеи.

Ужель в Гедатлинских высотах найти
Нельзя патриота, который бы вправил
Поэту мозги и заставил сойти,
Когда ты на кляче к той пропасти правил?

Стал другом преступников, взявших, как стан,
Роддом, захвативших рожениц, младенцев,
Унизя геройский народ, Дагестан,
Подельник бандитский – слуга отщепенцев.

Ужель ты не понял, что «черный араб» –
Кобель – отмывать бесполезно до жути,
Что горе принес лишь в мой край тот Хаттаб,
И белым не видят его наши люди?

Ужель ты не знал, что Басаев Шамиль –
Собачий лишь хвост и нельзя ему верить?
Бежать от него бы за тысячу миль,
Пока не начали грехи твои мерить!

Они похищают людей, как ослов,
Чтоб выкуп за них получить преогромный.
Они убивают людей, как рабов,
Безжалостно в злобе своей неуемной.

Скажи, почему ты ослеп и оглох:
Не видел тех слез и не слышал проклятий?
Налетом покрылась душа Адало,
Коростой, лишаем и смрадом распятий!

Ты не был абрек, воспевал свой народ.
Зачем стал искать покровительство в шайке?
Опутал сетями тебя подлый сброд.
Ужель ты забыл, расскажи без утайки.

Поэму нам дал Шахтаманов Омар
О гневе народа к изменникам подлым,
К расправе над ними он песнями звал,
Учил быть бесстрашным и честным, и гордым!

Теперь поднимись на Ослиное Ухо,
Взгляни на родимые села в руинах.
Коль сердце твое к их страданиям глухо,
Их пепел на голову сыпь, что в сединах.

Затем путь обратный из гор выбирай,
Как с бандой Масхадов, подкравшись к порогу
Тогда, защищая родимый свой край,
Народ преградил им грудью дорогу.

Когда б с человечностью был он знаком,
Не стали б чеченские головорезы
Его избирать для себя вожаком –
У них вместо мозга из камня протезы.

Когда бы ты был настоящий поэт,
Имел бы понятье о Родине – стане.
Не клал бы за пазуху свой пистолет.
Не был бы с врагами в родном Дагестане!

Глубокий поклон вам, мои кунаки:
Религию здесь никогда не меняют.
Народы дружны, как все пальцы руки, –
Родной Дагестан берегут, охраняют.

Спасибо, Россия, мои земляки.
За то, что храните мой край неустанно!
Герои нашлись и нашлись смельчаки,
Откликнулись гордо на зов Дагестана!!!

Да здравствует мой Дагестан дорогой!
Геройский мой край, соблюдая заветы,
Он свято хранит тишину и покой,
Любовь сберегая, отбросив наветы!

ХАБИБ ДАУДОВ (перевод с аварского)

Моя Махачкала (Гимн)
Сложила крылья на груди гранитных гор,
Родилась ты – Кавказа, украшенье.
Луной сияй, лаская ярких звезд узор,
Дари нам, обновляясь, утешенье!

Припев:
Гора Тарки – папахой постоянно,
Орел над ней в лучах зари парит,
Седого Каспия волна царит,
Тебе слагая песни неустанно.

Нам радость жизни и тепло сердец дала:
В садах твоих поются песни звонко,
Родная, славная моя Махачкала, –
Народ дружнее, искренней ребенка.

Припев:
Гостям всегда ты рада, в дружбе, как скала,
Не перечислить всех твоих талантов.
Желаю я тебе, моя Махачкала,
Достичь высот, ценнее бриллиантов! 
Припев:
Украсила истории златой цветник
Цветком роскошным на лугу альпийском.
Счастливых дней неиссякаемый родник,
Хранишь ты честь на берегу Каспийском!

Припев:
Проспектов нови, старине, величью рад.
Любима, дорога к дому
И люб, дарящий щедро молодость мне, град.
«Да здравствуйте!» – гимн веку золотому.

МАГОМЕД ИСАЕВ (перевод с аварского)
Вьюга
Бесшабашный небосвод,
Удержи свой хоровод.
И снежинок шустрый рой
Взвесели своей игрой.
Белизною ублажи –
Сказку детства расскажи.
Вдоволь насладиться дай,
Умоляю: не растай!

Так бывает: жизнь закружит –
Время знойное завьюжит;
Через суть свою проходит,
В сердце грусть, тоску наводит,
Даты в памяти мостятся
И готовятся прощаться,
Уходя в запас поротно
Навсегда, бесповоротно.

Путник с томиком стихов
Да с хурджинами грехов –
На распутье! Боль в груди
После долгого пути –
Задремав, упал с коня,
Проклиная и браня.
Сироте повсюду клин:
В целом свете я один.

Только плакаться кому мне:
Патимат, Мадине, Уме?
Позабыты счастье, нега.
Не хватает только снега:
В очаге души порочно
Холода засели прочно,
Покидают тело силы –
Вьюги гнездышко там свили.

Беспощадный снега свод –
Стонет жалобно фагот.
На скале в снегу весь тур –
Вторит ласковый пандур…

Родник

Там, где родник – ущелья пленник,
Купая звезды, смотрит зорко ввысь,
На камне, опустившись на колени,
В душе лелеял я одну лишь мысль:

Из родника годами, знает каждый,
Горячими губами воду пил
Прилежно не для утоленья жажды –
Чтоб остудить кипящей крови пыл.

Впитать чтоб чистоту воды алмазной,
Склонился я над нею, о Аллах! –
Как над очами девушки прекрасной.
Но гладь разбилась, раздробясъ в кругах,

Смешалась, замутив поток чистейший,
Увязло солнце тряпкой в иле дна.
Стыжусь, как за плевок в лицо гнуснейший, –
Растерянность моя была видна.

Придя в себя, в родник взглянул повторно.
Но не исчезла в горных струях муть.
Назло перипетиям всем упорно
Ищу с тех пор чистейшей мысли суть.

Ищу в других местах, морях, протоках
Струи алмазной ясность, чистоту.
Чем дольше я ищу ее жестоко,
Тем дальше убегает в пустоту.

Лето

Вершины гор надели шали,
В лугах альпийских – грязь, дожди,
В холодных нитях ливня – дали.
И листопад осенний жди.

Дала нам досыта напиться
Веселым солнечным теплом.
Казалось, это только снится –
Уж лето жизни числится в былом.

От ливней – мутные потоки.
Смывая пылкую любовь,
Снесли мосты, оставив строки –
Уж наше лето не волнует кровь.

Удары грома, блеск мгновений,
Гремит грозой могучий глас.
И слышен плач печальный нений:
«Уж наше лето покидает нас!»

Прошло наше милое лето,
Сгорело, как любви свеча,
Оставив нам строгое вето
И ватную дряблость плеча.

Пока наша песня не спета,
Любовь до сих пор горяча.
Прошло наше милое лето
И ближе осень – саранча.

Поэзия

Поэзию понять мне не дано:
Ее причины и начала.
Горя в груди, бурля в мозгу, давно
Из радости и слез симфония звучала.

Покорно становясь рабом огня,
В лед превращаясь, холодея,
В кристалл соединяю их граня.
Но, видно, это бесполезная затея.

На вечный цикл похож полета миг –
Рождаются и гибнут строфы.
Так жито обдувает ветра лик,
Снопы осыпались –
зерно сбирают дрофы.

И плачу я о времени суровом,
Израненной земле – о бремя! –
Надеясь, что лекарством
станет слово.
– О, как ты глуп! –
 смеется дерзко время.

– Что есть Поэзия? – не нахожу ответ.
Подумай сам, найдешь, быть может.
Лишь миг, когда дождливый
лунный свет
Меня сближает с небом,
мной счастливо прожит!

Седло – гора
Седло – гора, Аваристана сердце,
Отвагой взор пленяешь Мой
И покоряешь иноземца
Своей волшебной красотой.

Седлал тебя Аллах, Всевышний
Своей могучею рукой.
Паришь, как в море парус пышный,
Укрыта снежною чалмой.

Я на тебя мечтал подняться
В расцвете юношеских сил.
Но за мечтой устал гоняться –
Теперь уж поугас мой пыл.

Мечты – Божественные грезы!
Близка гора – рукой подать
От Завуриба. Ночью звезды
Звонят – там Божья благодать!

Преданья, словно озаренья,
В горах о родниках родных:
Там совершают омовенья
Перед молитвой душ святых.

Ремнем гранитным опоясан,
Как равелин, а не жилье,
Как неприступная терасса.
В Гуниб под сводами ее.

Шамиль прошел в лихое время
С надеждой хрупкой, словно челн,
Там смело вставил ногу в стремя
Седла – горы навечно он!
Калейдоскоп

I) Давно потух очаг, отцом зажженный,
От холода у стен уже продрог,
Устал от жизни и путей – дорог:
Куда идти? – вопрос неразрешенный!

Моксох – село отцовское, родное.
И сожалею, удаляясь от крыльца,
Что нет гнезда на родине отца, –
Как хладен мир, оставил коль святое!

II) Воспоминаний боль ужасней скрипа:
Уж сколько родичей ушло в прекрасный мир
В расцвете сил мечты росой рассыпав,
Меня оставив одного на страдный пир.

И угольком обуглилось сердечко:
На катафалк скрипит путем кривым.
Кому сказать сочувствия словечко:
Ушедшим в мир иной или страждущим живым?

III) Жизнь горца незатейлива: вершина,
На стенке – бурка, в очаге – огонь,
Отары кучками да верный конь,
И девушка у родника с кувшином.

Да туры утром вносят солнце – бремя.
Берут начало родники в снегах,
На годекане старцы на камнях
В веках перебирают четки – время.
IV) Неутомима жизни жажда
И не угас огонь в груди,
Любовью вспыхнувший однажды
И греет кровь, и жжет внутри.

Цветок любви оберегаю
Среди зловония болот:
Бурлит родник, грязь отвергая,
Невинной частоты оплот.

Лампада
Лампада мук моих душевных,
Убавь огонь – чрезмерно я устал:
Жар охлади в делах плачевных,
Моста спасения построй портал.

Скрыл времени поток бурлящий –
Не ловит взор мой яркий солнца луч;
Разверз напрасно рот кричащий,
Утратив цель, блуждаю среди круч.

Мой голос затеряло эхо –
Уносит ветром, как пожухлый лист.
Прошу помочь, но без успеха:
Кому сгодится нищий журналист?!

Бреду по брегу бурного Сулака.
И мнится мне, что краше жизни смерть.
Не вижу одобренья знака –
Господь осудит эту круговерть!

Лампада мук моих душевных
Убавь огонь – чрезмерно я устал.
Не против я судеб небесных –
Дай заглянуть в магический кристалл.

Рубаи

И ты, и я – мы оба канем в Лету.
Ухода миг! – Чти величавость эту,
Коль вечностью владеть нам не дано.
А будущее – мизер, верь поэту!

ПАТИНА ТАЙДУРОВА (перевод с аварского)

Песнь Арлекина
Никто не придет,
Никто не уйдет.
Только тихо в саду,
Потеряв красоту,
Незабудок букет
Лепестком на жакет,
У последней черты
Будут плакать цветы.

Никто не признает,
Никто не узнает,
Сколько было потерь
И что стало теперь.
Только так же в саду,
Словно ивы в пруду,
Средь мирской суеты
Будут плакать цветы.

Через год, через век,
Уж таков человек,
Как любви торжество,
Ты забудешь его.
И ты станешь другой,
Для меня дорогой,
И уйдешь с шапито,
Несмотря ни на что.

Но сердечко пока,
Как душа рыбака,
Как березы камедь,
Будут очень болеть.
Только ты мне поверь:
Нет любви без потерь –
Лечит время – трава,
Не болит голова.

Никто не обидит,
Никто не увидит
Ни слезы на глазах,
Ни цвет астр в волосах.
Лишь на сердце печаль
Да на шляпе вуаль –
На поминках мечты.
Будут плакать цветы.

Прощальная звезда

Зажглась прощальная звезда в реке,
В сиреневом огне заката.
О том, что не сбылось когда-то,
Ты загадай, зажав в своей руке
Кулон счастливого агата.
И благодарен будь за то, что свято
Исполнилось в страданьях и тоске.

Она скользит сквозь сигаретный дым.
Ладонями чужими жадно сжата,
Оставлена как садака в задаток,
Чтоб быть счастливым, добрым, молодым.
Она уйдет, не выпадет в осадок
(О, Господи, как миг счастливый краток!)
 В сиреневую высь, взлетев, как херувим.

Понаблюдай: в сиреневом огне
Прощальная звезда скользнет гиеной,
Сверкнет у чьих-то глаз, пропев сиреной,
Не вспомнив даже, к счастью, обо мне.
В восторге, шумно вырвавшись из плена,
Сгорев, взлетела пламенной каменой.
Чтоб вновь сверкать в хрустальной вышине.

Исток

Ты грустно не зыркай – не смыслю!
Не спрашивай родом откуда:
С Россией душою и мыслью
Связала судьбу я, зануда.

Мечтала в садочке пустынном
В ночной тишине нелюдима,
Что стану известной за тыном,
Богата и всеми любима.

Оставлен давно равнодушно
Тот край, где мечты тьмой объяты.
Теперь ничего мне не нужно
Одной: ни любви и ни злата.

Мечтаю, чтоб ветер у кущи
Читал б мои строки поэтам
Времен, поколений грядущих –
Сумели б их славить эстетам.

А я ухожу – лист осенний
К заветному ныне истоку,
Где райский ад – благословенный
Приют, отведенный пророку.

НОВЫЙ ГОД
Время уплывает по волнам,
Подражая бурному потоку.
Жизни след смывают времена,
Унося печали, как мороку.

В небе полыхает вновь заря:
Новогодний сон – лишь греза жизни.
Льются по ланитам декабря,
Забываясь, призрачные мысли,

Мир покрыв хрустальною росой –
Белою невестиной фатою,
Проливаясь радостной слезой –
Светлой вдохновенною мечтою.

И согрею полностью, до дна
Я свои мечтанье по другому,
Почему же остаюсь одна?
Новый год стучится к дорогому!

Снова тянешь к жаркому костру,
Грея сердце яркою звездою,
Руки, стынущие на ветру,
Сжав покрепче Рока бич с уздою.

Мне не нужен тайный вздох весны.
Звезд улыбки мрачным хороводом.
Лишь бы падал белый снег с сосны
Растворившись с добрым Новым годом.

Время пусть оставит легкий след
На душе моей всегда печальной,
Всю усталость странных прошлых лет
Снимет пусть мелодией венчальной.

Грустный глас седеющей зимы,
Чтоб не предавались мы кручине,
Тихо скажет всем с приходом тьмы:
«Будьте счастливы всегда отныне!»

Веселись, Кавказ, в полночный час! –
В том живейшее приму участье:
И впервые пью вино за вас
И за добрый мир, за наше счастье!

Борьба (Сонет)
В. Корнилов Патине
Теперь ты знаешь все, Патина,
И о любви, и о судьбе:
Такая странная картина
Здесь нарисована тебе.

Иль вдохновенье, иль рутина,
Одержат верх в лихой борьбе –
Опутывает паутина
Безжалостно, не вняв мольбе!

Решаешь ты и выбор – твой:
Накроешь шапкой снеговой,
Вулкан безумных страстных буден

Иль вспыхнешь новою звездой,
Благоухая резедой, –
Как ты решишь, то так и будет!

Мольба
Молю: не осуждай жестоко,
За счастье строго не карай!
Не замути любви истока,
Фонтаном бьющим через край.
И за грехи, и за ошибки,
За целомудрия печать,
За нежные мои улыбки –
За все одной мне отвечать.

И плакать на мосту сироткам,
На смертном маяться одре:
За страсти в теле грешном, плотском
Разверзлось адское антре.

Но, не страшны ни мор, ни струмы.
Все принесла я в дар тебе,
Лишь о тебе мечты и думы –
Прислушайся к моей мольбе!

Стансы

Может быть, утром увижу опять
В солнечном свете окна наготу.
Ночь почему для меня – благодать?
Больше люблю темноту!
* * *
Взгляни в печальные глаза поэта:
Слезы ты не увидишь в них.
Коль слезы (мнение эстета!)
Тотчас же превратятся в стих.
* * *
Стань другой в игре судьбы,
Стань чужой своим ненастьям:
Нарисуй свой мир борьбы
И найдешь свое ты счастье
В мире злобы и мольбы

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА

Сколько бы бед ни пришлось испытать.
Что же сравнится с такою бедою?!
Грады разрушил бомбежками тать –
Не зарастает та боль лебедою!

Русь не забудет ту боль никогда –
Будет все помнить годами веками:
Злобных фашистских бандитов орда,
Залпы орудий, напалма цунами.

Землю горящую – это война!
В море – сраженье отважных флотилий.
Лиха хлебнули солдаты сполна –
Эту науку в боях проходили.

Помнит в руинах стальной Сталинград,
Курской дугой вражий фронт раздробили,
Сброшен в фашистское логово гад –
Нечисть в Берлине «Катюши» добили.

Честно прошли семикруговый ад.
Стойко сносили все небыли – были,
Гордо на Красной Победный парад
В мае смотрели – ничто не забыли!

В миг заменив мастерком автомат,
Вновь из руин города возродили,
Бились с безумьем житейских шарад
В яркой борьбе без особых идиллий.

Пусть города возродились давно,
Скверы украсили ямы – руины.
Пусть ветераны стучат в домино,
Освобождаясь от ран и рутины.

Пусть времена унесут дальше след
Битвы великой родного народа.
Лишь возрастает величье побед –
Стали ценнее нам мир и свобода.

Кадры истории, словно кино,
В слезы ту боль превратит ежегодно.
Эта трагедия – славы венок
Чести солдата и скорби народной.

СУГУРИ УВАЙСОВ (перевод с лакского)
Хвала

Тогда себя я похвалю,
Когда хвалу себе услышу, –
Хлебами став по мановенью свыше,
Алкающему голод умолю.

Тогда себя я похвалю,
Когда хвалу себе услышу, –
Придя водою горною под крышу,
В зной летний жажду утолю.

Тогда себя я похвалю,
Когда хвалу себе услышу,
Бальзамом став, когда на ладан дышит,
Больного чудом исцелю.

Тогда себя я похвалю,
Когда хвалу себе услышу, –
Лучей волшебных вызвав вспышку,
Слепому зренье обновлю.

Тогда себя я похвалю,
Когда, хвалу себе услышу, –
Протезом инвалиду без лодыжек
Шагать по свету подсоблю.

Тогда себя я похвалю,
Когда хвалу себе услышу, –
Родном наглом пенсию для малышек
Спою подобно соловью.

Тогда себя я похвалю,
Когда хвалу себе услышу …

САЛИХ ГУДИБИРОВ (перевод с аварского)

Турне (Быль)
1) Раз во время Рамазана,
Совершив намаз,
Пять мужчин из Дагестана,
Что хранит Кавказ,
Поклялися очень рьяно
Без излишних фраз
План давнишний неустанно
Исполнять сейчас:

2) В путь отправиться без стона
Приказал Аллах.
В точку Лакского района,
Вспомнив о кострах,
Где средь летнего сезона
Друг гостил в горах,
Нурислам – слуга закона
Помнил о долгах.

3) Был отряд наш из трех наций
Дружбы паладин:
По два лакца и аварца
Да один лезгин.
Жили по адату старца –
Славный был почин:
Пили все за твердость горца
Не один графин.

4) Назовем их поименно:
Магомед, Билал,
Да Салих и, непременно,
Саадо, Михак.
Едут – едут неизменно
Лакский пункт, как лал.
Перекресток здесь священный:
«Путник, тут привал!»

5) На наречье местно «Вишли» –
Впрочем, не лингвист.
Из машины вместе вышли,
Молвил моралист:
«– Лучше мы умрем, Всевышний,
Свято чтит турист
Тот обычай. Сколько вишни
Здесь скрывает лист!»

6) Нет! Не даром аксакалы
(Я и сам – ходок!)
Собираясь выше в скалы,
Славный закуток,
Забираясь в эти дали,
(Молодым – урок!)
Отыскали – путь немалый –
Райский уголок,

7) Место на лесной поляне
Для разлук и встреч.
Повелось так в Дагестане,
Хоть костьми тут лечь,
Заглянуть на дно стакана,
Дружбу чтоб сберечь,
С гостем, другом у платана.
Вот об этом речь!

8) Слышишь, радостно на ветках
Птички «Чи – чи – чи,
Гости добрые не редки
В наш родной Кукни!!!»
Если ж проводы в беседках,
Птички вновь? «Чи – чи,
Песнь поют, как и при предках,
Счастья вам в пути!»

9) Под журчанье горной речки
В ведро и в грозу
Там, где райское местечко,
Лицезрев красу,
Рог подняв, сказав словечко,
Отогнав осу,
Горцы пьют, держа уздечку,
Пенную бузу:

10) «Лучше гибель, грипп пусть птичий»,
Мор, в конце – концов,
Чем нарушить нам обычай
Мудрых пра – отцов!»
Наградив улыбкой отчей
Веточных певцов,
Шел Халилов за добычей
Лучше всех гонцов.

11) В рюкзаке «Махачкалинском»
Небольшой запас,
У других – закуска с «Минской»,
Минералка, квас.
Остограмившись по быстрой,
Чтоб Бог душу спас,
Саадо куренком грильским
Закусил, как ас.

12) И в «Газели» дожидался –
По отстал Михак:
Не успел – с костьми остался –
Есть, как из-под палк.
Веселился, прохлаждался
Бодрый наш отряд.
И с закатом показался
Нурислама парк.

13) Омнибус, объехав яму,
Курс взял на дворец.
У ворот, играя драму,
Словно бы стрелец,
После радостного гаму:
«Как велик Творец!» – 
«Ва-аллейкум ассаламу!» –
Молвил молодец.

14) И провел гостей к беседке –
Стол от яств устал:
Фрукты, сладости, креветки,
Мясо да хинкал.
Красочные этикетки,
С коньяком бокал
И пузатые соседки –
С винами фиал.

15) Пили, тост провозглашая,
За приезд гостей.
Пили (радость ведь большая!)
За своих друзей,
Красноречием блистая,
За гипноз очей.
Пили, скатерть орошая,
Всяк за свой трофей.

16) Пили за Гаджи, который
Не дождался нас,
И за Абдуллу, который
Опоздал на час.
Пили за хозяйку дома –
Тост за Шарикат,
За оставшуюся дома –
Тост за Маликат.

17) Пили, будто бы в Сахарах, –
Путь весьма не прост.
Ели, будто бы в Мавлидах, –
Кончился наш пост!
Позабыл уж, что в Канарах, –
Мой последний тост.
Оказался в кулуарах,
Где матрас готов.

18) Закален и очень дюжий
Щедрый наш бомонд:
Утомлен в борьбе за дружбу,
Крепко спит народ.
Но несет усердно службу
Ангелов синод:
Заалел, встречая музы,
Ясный небосвод.

19) На рассвете голосисто
Нам пропел петух,
Но пустынно в доме чистом,
Песнь ласкает слух:
Муэдзин зовет речисто
Укрепить свой дух.
Собирает стало быстро
На заре пастух.

20) Как прекрасен величавый
Дивных гор рассвет:
Словно терем златоглавый
Бога ждет привет!
Омывает яркой лавой
Груди гор ЗАВЕТ –
Луч священный Божьей славы
Льет волшебный свет!!
 
21) Капают алмазов четки
С лепестков цветов,
Покидая, как гризетки,
Сочных трав альков.
Наполняет ветер верткий
Запахом из снов,
Пляшут, как марионетки,
Мириады слов.

22) Чтоб сдержать души волненье,
Дать им должный вид,
Надо адское терпенье,
Быть, как твердый гид.
Поднималось с ложа тленья,
Как примат – гибрид.
Совершает омовенье
Саадо – мюрид.

23) Вслед за ним для действий благих
(Я – не тать, не вор!)
Поспешил, слагая саги,
На просторный двор,
Где барашка черной масти,
Словно пикадор,
Резал, разделив на части,
Нурислам – синьор.

24) Рядом с ним мангал восточный
Разжигал дружок.
А внизу, как ярый склочник,
В пене выл поток,
Где форели спинкой сочной
Радуют глазок.
Куропаток вид лубочный
Насмешит разок.

25) На лугах трава примята –
Тучные стада.
Там ягнята и козлята –
Резвая орда.
Опершись на посох, свято
Их блюдет чабан.
В небе их прилежней клятый
Сторожит орлан.

26) От ручья, с водой холодной
На плече кувшин,
По тропинке узкой горной,
Проглотив аршин,
Гордо, поступью свободной,
Взгляд – грозней старшин,
Шли горянки – заведен ход
Стройных ног пружин.

27) Но на лицах нет улыбок.
Что за день такой?
У природы нрав-то гибок,
Грешен перепой!
Понаделали ошибок,
Видно мы с тобой.
Тучи хмурятся – гром близок,
Тишь перед грозой.

28) Встав, туристы постепенно
Наполняют двор,
Ходят важно и степенно,
Словно прокурор.
Ждет их чай калмыцкий пенный,
Тешит хмурый взор.
Но не всем напиток ценный
Разжигает жор.

29) Кто с вчерашнего застолья
Кушать не хотят,
Тем с улыбкою настойка
«Маулы хаят»
Взял Салих бутылку бойко,
Прочитал наряд:
«– Начинай с утра, чтоб стойко
Выпить все подряд!»

30) Так уж издревле ведется:
«– Горы – дом орла!
Аксакалы, там, где пьется,
Пейте до горла!!»
«– Наливай полней, коль льется!» –
Попросил Михак.
«– Выбрать клином клин придется» –
Поддержал земляк.

31) Отстранив рукой посуду,
Заявил Билал:
«– Похмеляться я не буду» –
Выпью «Арсенал».
Неизвестный гость простуду
Пивом изгонял:
Из горла пил, как зануда,
Не беря пиал.

32) Дальше – больше: остальные,
Кто не пьет с утра,
Нервы, видно, не стальные –
Пьют из баккара.
Но еще сидят больные,
Словно детвора:
Грусть – тоска, глаза шальные –
Тут не жди добра.

33) Магомед шепнул с намеком:
«– Вздрогнем, может быть?»
Нурислам носил все боком,
Чтоб не позабыть,
Шашлыки с кипящим соком –
Можно похвалить.
Веселила «Кареока» –
Некого корить.

34) Не суди, читатель строго,
Что пропел Салих:
Была дальняя дорога –
Вот об этом стих.
И простите демагога:
Он – поэт, не псих,
Чтоб писать о картах, склонах –
То – харам для них.

35) Непогода сократила
Про турне сей сказ.
Все экскурсии Ахилла
Будут в другой раз.
Нам пророчила Сивилла
Про спец. рейс рассказ.
В пункт Буршит – столицу мира
Будет без прикрас.

Родник памяти

О журавли! Летящие за горизонт,
В Килятле солнечном с небес спуститесь.
Здесь сорок семь односельчан, уйдя на фронт.
Остались на войне, как славный витязь.

Они сейчас средь вас! Летящие на юг,
Приют найдите на горе Бергобе:
Из ваших песен пусть узнает юный внук
Воткнувших штык в хайло фашистской злобе.

Поведайте о славных сыновьях отцам,
А детям – о родителях – героях,
И сестры пусть внимают пламенным сердцам.
Как братья сберегали четкость строя.

Они посмотрят пусть внимательно на вас:
На сыновей, родителей и братьев.
Средь вас поищут пусть, ваш слушая рассказ,
Родных, ушедших в бой геройской ратью.

Молю: не улетайте, не присев на миг.
Ведь вы – мои друзья, однополчане,
Оставшиеся там, в страницах школьных книг, –
Побудьте среди нас на годекане.

Уже давным – давно окончилась война:
Цветут сады в Килятле, как и прежде.
Взгляните на детей – им ваши имена
Дают родители, живя в надежде
Увидеть ваш родной, любимый лик,
Журчит народной памяти родник!!!

Лестница (Сонет)

Мы дважды, лестница, встречаемся с тобой:
С рожденья – вверх ведешь, устраивая встряски,
С кончиною – уносят тотчас на покой –
Начало и конец замысловатой сказки.

Вначале в ввысь манишь сверх новою звездой –
Ступаем твердо мы, нас возвышают ласки.
Однажды Азраил вдруг потрубит «ОТБОЙ!» –
Услужливо тогда сыграешь роль коляски.

Карабкается кто вверх по ступеням – вехам,
Упорно движется к победам и успехам,
Тех имена хранятся в памяти людской.

Но, кто от жизни огражден щитом, доспехом,
Страдает манией и дружит с пустобрехом,
Те вычеркнуты враз ошибочной строкой.

Сыну в горах

В горах рожденный гордый львенок,
Как там с бабушкой живешь?
Упрямый маленький козленок,
Молоко усердно пьешь?

Мой полосатый тигренок,
Ты освоился в горах?
Пугливый, робкий олененок,
Счастье отыскал в цветах?

Не оперившийся орленок,
Покатал тебя ишак?
Мой неокрепший соколенок,
Сделал ли свой первый шаг?

Мой нежный, ласковый ягненок,
Зубки есть ли у тебя?
Ведь с бабушкой живешь с пеленок,
Мы скучаем без тебя!
У нас на столике ягненок
Шею гордо изогнул.
Не просит есть, как мой ребенок,
И не плачет, как Расул.

Не скучно ли тебе в селенье?
Нас узнаешь коль придем?
В игре находишь утешенье
Иль гулять пойдем вдвоем?

Каникулы
Студентам, возвращающимся в город с каникул

Время мне из села уходить,
Где тебе оставляю сердечко.
Не придешь ли меня проводить,
Не махнешь ли платочком с крылечка?

Как же быстро прошли эти дни,
Не пришлось повидаться с тобою:
Ты в отъезде была у родни –
Возмущен я жестокой судьбою!

Птицы встречные пусть пропоют,
Как пленен я тобой, дорогая.
Ты дорога, где ноги идут,
Пусть расскажет, как грустно шагаю.

И злосчастный абрек, вдаль идя,
Покидал край не так обреченно.
Гордый тур, потерявший дитя,
Озирался не так удрученно.

Сколько юношей, как тяжкий груз,
Оставляют сердечко невестам!
Кое-кто возвращается в ВУЗ
Налегке, не внимая протестам.

Нам о встрече поведает кто,
Заглянув в судьбы том, как в букварь
И, пока не получим диплом,
Мы любви каникулы дарим.

Черешня
Оставил у веранды смело
Весной черешню белую в цвету:
Аульским детям что за дело
До мелких ягод? Мне жаль красоту!

Глупец несет кувшин с водою
Озерною пыхтя издалека,
А рядом манит чистотою
И свежестью вода из родника.

Позволив солнцу травы выжечь,
Накормит ли репьем джигит коня?
Мечтаю быть с другою ближе.
Ты ж песнь любви поешь, к себе маня.

Когда в прицеле куропатка,
Зачем мне в озере плывущий гусь?
Кощунство быть на чары падким,
Другой коль сердце подарить стремлюсь!

Поверь, язык не повернется,
Что ты нехороша, сказать грубя.
Но как мне быть, когда придется
Мне в сердце вас двоих хранить любя?

Прости, мне это очень лестно.
Не говори, жестокостью губя,
Что, мол, из-за того, что тесно,
Сейчас из сердца вытеснил тебя.

Времена меняются

Была моим сладчайшим сном
И в измерении ином
Была Зем – Зем источником.
Была моим фруктовым садом,
Альпийским лугом, что цвел рядом.

Была сиянием очей
В тиши романтики ночей,
В кольце пылающих свечей.
Была моей ты оболочкой,
Стиха восторженною строчкой.

Теперь – препятствие в пути,
Нужда, согнувшая в груди,
Причина слез, как ни крути.
И смерч, толкнувший меня в пропасть,
Влекущая в пучину лопасть.

Кто ухватил судьбы буссоль,
Тебя пусть встретит как Ассоль
Оставила лишь в сердце боль
Колючка, рвущая одежды,
Пурга, раздувшая надежды.


ЛЮБОВЬ К ЛЕНИНУ

Пусть черные тучи грохочут недели
И молнии грозно сверкают нам вслед,
Над миром взметнутся омытые ели,
Но вечен небесный сияющий цвет.

Мороз заковал океана купели,
Окутал туманом густой белый плед,
Бурлят в автоклаве вселенной модели –
Воды сохраняется ангельский цвет.

Весна прекращает безумство метели,
А летом сияет нам радуги свет,
Даст осень плоды, чтобы свадьбы гремели –
Земля сохраняет божественный цвет.

Вот также трудящимся дорог наш Ленин –
Любовь к нему, вечна, как друга завет,
Свята и понятна для всех поколений,
Как вечен земли, вод и купола цвет.

И, если закроется тучами небо, –
К нему не остынет народов любовь!
Омоется кровью земля – где б ты ни был, –
К нему неизменна народов любовь!
Моря, океаны исчезнут, как небыль, –
К нему не иссякнет народов любовь!!!
 
МАГОМЕД НАСРУЛАЕВ (перевод с аварского)

ЗДРАВИЯ ЖЕЛАЮ!
Магомеду  Насрулаеву
Академик Поэзии
Магомед Насрулаев,
От Москвы и до Тиссии
Вы везде уважаем

Как хранитель традиции
Всех: Махмуда, Расула,
Эталон эрудиции –
Воспеватель аула.

Вы способны к сложению
От сатиры до песен.
Любви, миру служению –
Не покрыла вас плесень.

Дай вам Бог много здравия,
Дней счастливых, успехов:
Чтоб желать равноправия,
Шестьдесят – не помеха!

Материнское поле

Полито обильно материнским потом
Поле, что забили сорняки, репей.
Мать, прожив без лени, в снах придет с обходом,
Взглянет с укоризною из-под бровей.

Мне ее укоры, будто стрелы в сердце.
Только подскажите, как растолковать,
Что работа в поле стала хуже смерча,
Если ныне легче грабить – воровать?

В голоде и холоде печальна доля,
Коль в грудах тяжелых пролил семь потов.
Кто ж  нечист в делах и не возделал поля,
В теремах – хоромах шиковать готов.

Видишь, мать, настали времена какие?
Совесть, гордость, честь заколотили в гроб.
Но, наступят, верю, времена другие:
Ниву Дагестана вспашет хлебороб!

Каттани
Юнусову Курбану
С поводьями совести чести, узда:
Противны тебе шутовство, буффонады,
Высоко геройское знамя всегда
Несешь, дорогой друг Курбан из Чанады.

Порядочность – верности, дружбы залог,
О помощи я не напрасно взываю.
Каттани – Юнусов (здоровья дай, БОГ!)
Я братом тебя завсегда называю.

В огонь ради друга идешь без химер –
Есть сын у Наиба отважный, пригожий.
В тебе пусть находят джигиты пример,
Сыны гор пусть будут хоть в чем-то похожи.

Полковник, поверь: не Гомер я, не грек!
Поручик всего лишь, тебе знаю цену.
Ведь родина наша – селенье Кокрек
В близи Хасавюрта. Припомни-ка Суену …

Мы помним и детство, и юность, мечты!
Коль все описать, что смогло там случиться,
Смогли бы видения той красоты
Мгновенно в поэму в стихах воплотиться.

Достойны друзья наши, каждый из вас
Стихов, друг Курбан, расскажу откровенно.
Ведь служишь не ради чинов, пышных фраз
Без лести, отважно, с умом, дерзновенно!

Горькие вопросы
Муслимову Омару

Во власти – грязь, разврат, в царях – преступность.
О Дагестан! Забыта неподкупность?
В хоромах – воровство, холуйство, лесть –
Истрачена, наверно, горца честь?

Страна священной веры и адата,
Тебя сбивают кадры каземата?
Умом и честью меривший народ,
Поганит алчный и продажный сброд?

Горько, о, Дагестан, вопросы эти
Для тех, кому милей всего на свете
Твои победы, выдержка, судьба:
Навеки гордость их – твоя борьба!

Вопросы все не слышат те, кто грабит,
Народ, пирует и природу травит.
Но, если и услышат про изъян, –
Забота ль плутням, курящим кальян?

Во власти – грязь, разврат, в царях – преступность.
О Дагестан! Забыта неподкупность?
В хоромах – воровство, холуйство, лесть –
Истрачена, наверно, горца честь?

СОЛНЦЕ ЛЮБВИ  (Сонет)
Ш. Алиевой
Твои чистоту, доброту, как поэт,
Хотел б пожелать я всем женщинам, миру:
Твоих добродетели, святости свет
Весь мир озарил бы, как люстра квартиру.

И, если б услышали этот ЗАВЕТ,
То Солнце Любви, проходя по эфиру,
Мечтаний свершенье и радости след
Дарило б народам, подобно факиру.

Не стало бы подлости, горя, коммерции,
Исчезли б навечно тайфуны и смерчи –
Тогда бы планете весьма повезло:

В душе бы звучало лишь радости скерцо,
Оно заживило бы раны на сердце –
Скончалась бы кривда, исчезло бы зло!


МЫ ИЗ ЧАРОДЫ!
Припев:
Мы из Чароды – аварцы гордых гор!
Бурная река там с них течет – Рисор.
И еще, друзья, тлейсерухцы мы
И карахцы, и тленсерцы
из Мук-ракамы –

Заслонили кроной каменный уступ:
Все четыре ветви
держит крепкий дуб.

Припев: Струн квартет златой
для пламенных натур
Песнею звучит серебряный пандур.

Припев: Четырех ручьев
журчащий плавный ток
Слил в один поток ущелия лоток.

Припев:
С четырех сторон
– мой Дагестан родной.
Как четыре стены сакли лишь одной.

ЭЛЕГИЯ

Рассыпав звезд ярчайших жемчуга
Отарой на альпийские луга,
Стыдливо скрыв Луну – невесту
Фатою – облаком не к месту,

Родной аул к Аллаху на пути,
Как юноша с любимой на груди,
Разлил повсюду благодати почесть
Таинственной и тихой ночью.
* * *
Тот год, та ночь, тот майский тихий сад,
Цветов весенних сладкий аромат …
Ступи на сонные аллеи,
С тобой мы от любви пьянели.

Прошли года … Столичной девы рук
Пожар, огонь любви зажегший вдруг,
Горит. И звездочками очи
Мне греют грудь, как тою ночью.

РУБАИ

Когда б Аллах и суд за страсть был строг,
Пожизненный назначили б мне срок.
И, если б осуждал он за любовь,
Мне домом стали бы тюрьма, острог.
* * *
Нет, я не стану компонентом глины,
Пока люблю и горы и долины.
Нет не состарюсь и согбен не буду,
Покуда есть заветные вершины.
* * *
В миг спора горячего, ссоры крутой
Зову я на помощь терпенье: «Постой!»
Нахмурится если сгорая любовь,
То настежь ворота для ночи пустой!
* * *
И горсть земли родной целуя,
И этот мир, людей люблю я,
Как ту вершину, что в объятьях гор, –
Так верность времени храню я.
* * *
Известен с покону девиз для господ:
«Властителям – ханам не нужен народ!»
Богатства страны продает за копейки
Теперешний мерзкий чиновничий сброд.
* * *
О, вы! Усердные грабители страны,
Достоинства мужского, видно, лишены.
Судить вас будет, знайте, само время,
Профессора деяний мерзких и шпаны.
* * *
Чтоб время высшей справедливости росло,
От скверны защищая жизнь и ремесло,
Аллах, благодеяньям, вере дай дыханье,
Чтоб сгинули в Айд порок, лукавство, зло.

КТО ГОВОРИТ

Кто это там говорит о чести?
Продав ее, спокойно жизнь прожил.
Несет кто о порядочности вести?
Ее ты растоптал, ей саван сшил.

Кто это там с трибуны нам о правде
Взывает к справедливости сейчас?
Не ты ли преданно служил лишь кривде,
Плетя узоры раболепных фраз?

Прошу тебя, не говори напрасно
О гуманизме, совести, добре.
Свидетелям давно понятно, ясно:
Им изменил, служа лишь мишуре!


ОЛИМПИОНИК
Боксеру Гайдарбекову Г.

Спасибо, Гайдарбег, боксер – олимпионик,
Стократное! Своей победой заслужил
То золото, что видит и дальтоник.
Дай Бог, тебе, и долголетия и сил!

Твои все земляки, узнавшие из хроник,
С любовью произносят имя: «Гайдарбег».
И горд Шамиля край, Хурух стал твой поклонник.
Ты чародинцев сын, наш славный человек!

Взорвался от оваций бурных стадион:
Ты был отважнее, чем сам центурион,
Венка из лавра не хватало вместо нимба.
Был дважды покорен спортивный бастион:

Геракл – сын Зевса под веселый карильон
На грудь тебе повесил золото Олимпа!
 
ШАКАЛЫ (Песня)

Задал вопрос шакалу – Хумурбеку,
Что хоромы гарнитурами забил:
– «Мерседесы», дачи, игротеку
На какие деньги ты купил?

Не смутившись мне ответствовал ворюга:
– Дал, братан, поверишь, это все Аллах!
– Коль Творец позволил воровать, жадюга,
Что ж голодным, сирым – только прах?

Нуворишей вот позорный гимн сегодня!
Где ж теперь закон? Да, на бумаге он …
Грязный же чиновник – грабителю сродник:
Делят наворованное без препон.

Знаю: есть поэты, славящие их;
Слово их – дешевка и продажен стих!

ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ

Припев:
Лишь наша нежная любовь
Взаимная свята и вечна!
Я повторяю это вновь
Сейчас стократно, бесконечно.

В ауле маленьком в горах,
Где в тучах снежные утесы,
Стремилась лишь к тебе в мирах
Любовь, отбросив все вопросы.

Припев:
Пробилась чистым родником,
Тебе доверив горе, радость.
И, не жалея ни о ком,
Хранит ту чистоту как святость.

Припев:
И без тебя мне черен день,
Чернее новолунной ночи.
Есть вечная любовь! О, тень
Моя – ты, звезды – твои очи!!

МОЛЮ!

Предков забыли обычай, успехи,
Горы свои, свой народ, свою честь,
Края родного забывшие вехи, –
Есть такие. Увы, такие есть!

Бог милосердный, раскрой им объятья,
Шанс дай заблудшим исправиться в срок!
Иначе цену им кроме проклятья
Вряд ли назначит народ мой и РОК.

Вот и молю милосердного БОГА:
«Чтоб не забыли красот гор родных,
Перероди тех, кто мыслит убого, –
Милостив будь: не рождай таковых!»

РЕДУКТОР 

Был один поэт. Живут такие ныне!
Чьи стихи с делами явно не в ладу.
Бичевал чиновников – кровинка стынет:
Все – ворье, мздоимцы  – им гореть в аду.

Да еще стихами он ругал начальство
И в придачу мэра – жулика лягнет.
Все стихи поэта – лишь одно бахвальство:
На поклон к тому же мэру он идет.

Радугой согнется, льстиво улыбнется,
Словно солнышко сияет лик его.
Трелями зальется – в верности клянется,
Просит «Христа ради»  он всего – всего …

Клянчит попрошайка – такова порода:
Так просил он у других, да и у вас.
Но не возвращал ни разу. У народа
Не в чести такие – знает их Кавказ!

Те же, кто не знают, слушая «Хочбара»,
Думают: «Отважен и язык остер!»
Но талант его лишь в стравливание пара –
Знаю: он за правду не шагнет в костер.


МЕТАЛЛ
О, презренный злой металл,
Час твоих чудес настал:

Умный дурнем стал от злата,
А дурной – умен для блата.

Подлости, коварства – ключ;
Радости, довольства – луч!

Ты – позор в руках бесстыжих,
Динамит в делах бакшиша.

Ты – спасенье, благодать:
Щедрым легче все отдать!

Очень жаль твоих рабов;
Горд за тех, кто без оков!

О, презренный злой металл,
Час твоих чудес настал …

БОЙ

Идет в юдоли страдной вечный бой
Всегда добра со злом, любви с враждой.

И справедливость бьется ношно – денно
С неправдою с успехом переменным.

И так известно: грани битве той
Не видно! Что ж, смириться нам с Судьбой?

Нужно, счастия ТВОРЕЦ надменно
Установил предел сей непременным!?

МАНДАТ ЖУЛИКА

Слышите шум? – Голосами торгуют!
Продано все: и Коран и адат –
Наше добро кандидаты воруют
И на него покупают мандат.

«Купля – продажа!» – Лишь – «Купля – продажа!»
Слышно везде, как священный намаз.
Честному здесь нет кошмарней коллажа:
Погань, ворье и гнилья метастаз.

Но покупают: и вот он заветный
Сунут в карман, депутат – ягуар!
Жулик теперь защищен, безответный
Перед законом. Народу – кошмар!

ЗАВИСТЬ И ПОРОКИ

Мне снова зависть дерзко скалит зубы:
Спать не могу, хотя давно пороки спят.
Вчера в улыбке маслили мне губы,
Сегодня – втихаря за горло хвать опять.

Вы – зависти рабы, враги удачи.
Как вы беспомощны и смертной злей тоски!
Породы подлой, хуже старой клячи!!
Когда ж окажетесь у гробовой доски?!

ХАОС

Сыворотка – сверху, а внизу – сметана …
Время подлое пришло – наперекос.
Шлем проклятья дружно сыновьям обмана.
Черных дел мерзавцы, ваш отец – хаос!

Сыворотка – сверху, а внизу – сметана …
Дел заплечных мастеров – всех под откос!
Погодите! Есть закон у Дагестана:
Холод зим сменяет цветом абрикос!

ВАЙ, МАГА

Ай, Мага! Вай, Мага!!
Вабабай, плут Мага!!!
Где ты, окаянный, бродишь с корешом?
Анашою дышишь ночью, бедолага,
По борделям – баням ходишь нагишом.

Но, рассвет – в окошке, где твоя отвага?
В лихорадке бьешься, стонешь и орешь.
Суетишься, Мага, что моя дворняга:
Наступает ломка – стало невтерпеж.
 
За окошком, Мага, пацанов ватага,
Крепыши – амбалы в секцию спешат.
Девочки – красотки, краля – забияка.
Бантиками губки, веришь, не грешат.

Только бедный Мага, бледный, как бумага.
Дозу снова надо и начнет с нуля …
Тут поможет, Мага, нарко-колымага
С санитаром крепким рядом у руля.

Ай, Мага! Вай, Мага!!
Вабабай, труп Мага!!!
Стал пропащий, Мага,
Наркоман – ты, Мага

МАГОМЕД РАБАДАНОВ (перевод с даргинского)

ПОСОХ
Народному писателю ЧИ АССР Саиду Чахкиеву
I
Что нас поддерживает, силы придает,
Когда стоим, стеная на распутье,
С надеждою, следя орла – мечты полет?
Надежный посох скрашивает будни!

Пока еще не очень старый, как Платон,
Когда поэт по праву носит посох.
Хотя семидесятилетний рубикон
Перешагнул как истинный философ.

Душою молод, духом смел, горяч в делах
И знает толк и смысл в словах, улыбках.
Вот и хочу, чтоб силы дал ему Аллах
Остаться бы простым в своих поступках.

Для этого и нужен посох в жизни нам.
Мечтаю посмотреть в руках у друга
Помощника в делах – моей душе бальзам,
Исчезнут навсегда хандра и скука.

Мы рождены, мой друг, с поднятой головой,
Идем всегда держа ее высоко:
На зеркало судьбы, презрев уют, покой,
Смотреть пришли, пока не смежим око.

И, помня ежечасно о любви, добре,
Преодолеет пусть печаль, страданье.
Про жизнь того, кто отдыхает на одре,
Отныне посох знает досконально.

II
В своей просторной сакле возлежал поэт
Больной, давно с постели не вставая.
В противоречьях дум на все ища ответ.
Лишь правде время, почесть отдавая.

Трудясь, он много исписал и прочитал,
Идеями благими полно сердце.
И настроенье повышал, как капитал,
Мелодией живою в темпе скерцо.

– На палку опереться я б хотел сейчас! –
Сказал Саид однажды мимоходом,
Спеша из сакли выйти в предзакатный час,
Чтоб встретить праздник со своим народом.

Понятен был прозрачный дружеский намек –
Слова запали в сердце очень крепко.
Что было отвечать, коль вдоль и поперек
Меня он знает, словно дедка репку?!

На том базаре, что уж знает целый мир,
Из ветки абрикосового древа
Я другу раритетный чудо – жезл купил
Искуснейшего резчика «от Феба»!

На нем изящное редчайшее клеймо
Поставил тайно унцукульский мастер.
Изделие то в руки просится само,
Чтоб вызвать восхищенье сложной частью.

III
Когда больного друга навестить решил,
Повез ему в подарок дивный посох.
Меня он встретить у порога поспешил,
Приняв презент резной из абрикоса.

Забыв о немощи, он в руки посох взял.
Подарку радовался как ребенок.
Лицом, как будто Феб на небе, засиял:
– Какой талант! – мурлыкал как котенок.

И в восхищенье сделал несколько шагов:
«– Дружище, сердце горца, не сдавайся!
Вернулась молодость, десятка два годов
Ушли. Болезнь, назад не возвращайся!

И рано посох горцу в эти руки брать,
Повешу украшением на стену.
О дорогом подарке люди будут знать –
Я дружбе дагестанца знаю цену!»

Поставлен в сакле посох – верной дружбы знак,
Взметнувшийся, как обелиск титана.
Поэт слова молитвы произнес: «Кунак,
Молюся за таланты Дагестана!»

НАДЕЖДА

Магомедовой Надежде Дмитриевне – русской учительнице  – в горном ауле Дибгаши, которая нашла свое счастье, посвящаю.

I.
Аул родной построен в скалах,
Оттуда виден весь подлунный мир.
Здесь предки крепость в гор лекалах
Оставили дороже, чем кумир.

Дибгаши – «известный многим»!
Как можно не любить аул, сельчан,
Что славится укладом строгим?
Священен кров, где миг рожденья дан!

Его очаг всегда просторен.
Высок в Муирах средь даргинских гор.
Любимый Дибгаши: упорен
Здесь труд, отважен, честен взор.

Поэтому пою я гимны,
Слова о нем ищу на небесах.
И судьбы с ним неразделимы,
Единые в страданьях и в делах.

Дела аула скрыты мраком,
Прилежно не изучены никем.
Свидетелем и четким знаком
Тому – узор кладбищенских эмблем.

Спасен заботами Советов –
Двадцатый век аул мой оживил:
России помощь – пик расцвета,
Специалистов ценных получил.

Ты знаешь всех и не забудешь
Спасителей своих, мой Дибгаши.
Их мать – Россия в вихрях буден
Прислала в помощь нам от всей души.

II.
«– Тебя ждет счастье в Дагестане,
Успех, ученики, друзья, народ!» –
Стучало сердце неустанно,
В ушах звучал отчаянный фокстрат.

Младой и бойкой выпускнице
Сокурсницы из зависти в укор
Шептали на ухе девицы,
Ища на карте край высоких гор:

«– Страна далекая, чужая!
Поверь, недружелюбная тебе.
Зачем, в эмпиреях витая,
Спешишь туда наперекор судьбе»?

«– Неужто, доченька, поедешь
На дикий, необузданный Кавказ?» –
Родители спросили: «–Бредишь?» –
Красавицу свою в последний раз.

«– Там есть, наверное, такие,
Которые не любят русский люд?
И глупости творят лихие.
И, вообще, народ свиреп и лют!»

Что мысли, доводы и споры!?
Порою мрачны, тягостны, горьки,
Порою доведу! до ссоры –
Судьбой играют, словно в городки.

Но сердце девичье короткий
Дает ответ всем этим крикунам:
«– Езжай и горы патриотке
Зажгут огонь любви и счастья там!»

III.
«–Зовут Надеждой!» – рассказала
Что из Саратова и про свое житье.
И радость в голосах звучала,
Когда сельчане приняли ее:

«– Надежда!» – ласковое имя,
Красивое и доброе, как «мать!»
И редкое для гор. Отныне
Детей обучишь книги понимать.

Ты – наша гордая горянка,
Являешься для нас родной сестрой,
Решительная наперестянка
И Дагестан теперь – твой край родной.

«– Надежда – прочная опора!» –
Изрек на годекане аксакал,
Умеющий встречать без спора,
Гостей он с уваженьем привечал.

Она с веселым настроеньем
Исследовала летние поля.
И ветра легким дуновеньем
Манила в горы теплая земля.

Всех жизнью удивив простою,
Сама нашла дорогу к роднику
С холодною, как лед, водою,
Влекущею в прохладу к дубняку.

Не зная языка и быта,
Прилежно их старалась изучать:
По родине тоска забыта –
Речь горца стала музыкой звучать.

Лезгинки ритмы зажигали
Дремавшую пока девичью кровь,
Не оставляя для печали
Частички в сердце, – кралась к ней любовь.

Ей горцы становились ближе,
Узнала смысл, звучание «Деркаб» –
Начало педагога жизни
У юной девушки в горах.

IV.
Вдова Надежду приютила:
– Ввела тебя в мой дом сама судьба.
Смотри красавцев я вскормила –
Услышана моя мольба.

Мой старший сын на службе срочной
Священный долг Отчизне отдает.
И, чтоб граница была прочной,
Он охранять ее не устает.

Скажу, быть может, и не к месту.
Я проглядела все свои глаза,
И, наконец, нашла невесту –
Глаза сияют, словно, бирюза.

Красивая и жизнь узнала.
Я обрела в тебе родную дочь.
Так пусть сияет между вами
Любовь светла, как в полнолунье ночь.

Другие дети подрастают,
Бегут за часом час, за годом год:
Детей судеб отцы не знают –
Как разгадать сокровищницы код?

Лишь ради них живу на свете,
Работаю не покладая рук.
Мое богатство – мои дети,
Другого не ищу, свершая круг,

Назначенный с рожденья свыше.
Был у детей их любящий отец,
Портрет его был мною вышит:
Был тверд – кремень, горячий, как свинец.

Был настоящим коммунистом –
Его не мог переломить никто.
Сам Малиновский в поле чистом
Дал сыну имя славное за то,

Что Сталина любил безмерно
И Жукова частенько вспоминал,
И Родине служил примерно,
И галифе на клеши не менял.

Тяжелая болезнь сразила
На боевом посту – ушел в мир грез...
Рассказ свой продолжать не в силах
Вдова прервала из-за горьких слез.

V.
Примяв растительность густую,
Приветливо встречал средь гор
Учительницу молодую
Аульский голосистый школьный двор.

С детьми знакомство затянулось:
Дорогу чистую к сердцам нашла.
И каждому чуть улыбнулась,
Для каждого сыскалась похвала.

Надежда средь сельчан добилась
Авторитета за успех в горах.
Любовь людская углубилась
За преданность, порядочность в делах.

На свадьбы аульчан ходила
С подарками, от всей души даря.
В честь молодых произносила
Веселый тост: «Родить богатыря!»

На похороны приходила,
Деля с сельчанами утраты боль.
Ее душевность победила
Людей хороших добрых чистых воль.

Надежда – прочная опора,
Она с сельчанами везде, всегда:
Избыток юности, задора –
Все дни недели – «не разлей вода».

У горцев нет обычая дурного
Забыть, как много вложено труда:
Величие учителя простого
Народ мой не забудет никогда!

VI.
Нежданно по аулу вести
Несут веселье – радость по домам:
Сосватали (хоть сгинь на месте!)
Надежду за Бахмуда – всем байрам!

Когда, срок отслужив, вернулся
Сынишка старший в дом вдовы Айши,
В дверях с красавицей столкнулся –
Глаза девичьи очень хороши!

Она горянкою уже стала –
Сразила воина девичия краса:
Любовь в сердцах затрепетала,
Голубкой полетела в небеса.

Однажды с сердцем окрыленным,
Пришел в любви признаться ей Бахмуд.
«– Себя почувствовал влюбленным,
В душе глаза твои, как изумруд!»

«– Поверь, что я влюбилась тоже!» –
Горят очей зеленые лучи.
Вот так однажды в день погожий
Скрестились пламенных сердец мечи.

Дорогу верную друг к другу
Влюбленные сердца нашли навек.
И на мосту той дружбы руку
До звезд протягивает человек.

Родителям спешит отправить
Письмо – гонца пылающей крови.
«– Быстрей езжайте свадьбу справить –
В ауле стала пленницей любви!»

Настал заветный час для свадьбы
В ауле нашем гордом Дибгаши.
На ней присутствовать я рад был.
Гремела свадьба в доме у Айши.

И, чтоб огонь любви был жарким.
Вот тост, что произносит тамада:
«Очаг пусть будет крепким, ярким,
Как вами вновь зажженная звезда!

Вам в Дагестане все уступят;
Когда придет счастливая пора,
Пусть те порог ваш переступят,
Кто пожелает мира и добра!»

VIII. Эпилог
У них есть все: любви награда –
Детей и внуков целый сад – букет.
А что живому еще надо
На этом свете да на склоне лет?

Взаимные любовь, вниманье,
Взаимопомощь, дружба да совет.
Потомкам остается в назиданье
Любви волшебной, яркой чистый след.

И пусть останется, как в сказках,
У дедушки и бабушки всегда
В любви, как прежняя закваска,
Серпа и молот, союз труда.

Любовь та оказалась сильной,
Пусть здравствуют и берегут ее.
И будет впредь молва обильной
Про их счастливое житье – бытье.
Надежда – прочная опора,
И на пиру – богатство для души.
Надежда – вера, что без спора
Царит в ауле гордом Дибгаши.

У наших славных гордых предков
Есть добрый, душу радующий тост:
«Таких горянок встретишь редко
Пусть будет впредь ваш век здоров и прост!»

СВЕТ КОСТРА
Врачу Герберту Чейшвили
I.
1) Как будто снова очутился
В краю далеком Грузии родной,
Когда в мой Дагестан влюбился,
У кунака в гостях побыв со мной.

2) В Цунти был первомайский форум –
В командировке здесь без лишних фраз
Нашел товарища, с которым
Встречался мимоходом пару раз.

3) Здесь на вершинах гор увидел
Семейство гордых мудрецов – орлов,
Что строили гнездо – обитель
Средь скал на грани двух миров,

4) Где горный воздух в льда узорах
Дается в благость, как лекарства горсть
Для каждого в родных пространствах,
Будь из аула иль почетный гость.

5) Люблю лазурь хребтов Кавказа!
В ладонях отчих шапки острых гор
Блестят кристаллами алмаза
Их скрыл надежно облаков фарфор.

II.
6) Смеркалось. Призрачные тени
В ущелье лес укрыли от властей,
Где разожгли костер священный,
Сварить хинкал для дорогих гостей,

7) Чтоб укрепить узы братства
С достойными и мудрыми людьми,
Которых просят без лукавства
Ответы дать досужие умы.

8) На наболевшие вопросы.
Вблизи меня стоял грузинский врач,
Лечил болезни и некрозы,
Решал проблемы легче, чем силач.

9) К нему старуха обратилась,
Поведала мучительную боль,
Что в теле слабом угнездилась, –
Истерзанной души ужасный вопль:

10) «– Соседи – местные грузины,
С которыми дружны мы много лет,
Степенно скрыты, как вражины, –
Царями возведен тот парапет.

11) Болею я, поверьте, доктор,
Когда своих не вижу кунаков.
Чтоб повернулось все, как ротор,
Лекарство дайте от таких голов.

12) Царей, страдающих величьем, –
Предателей, разрушавших страну.
Всем варварам по их обличьям
Воздаться должное за их вину!

13) Ничто не будет им забыто:
О горе, в трауре мой разговор –
Я с вами говорю открыто.
Вы ж помните горящий гневом взор!»
14) Грузин послушал с состраданьем,
Молчал печально, хмуря грозно бровь.
Так маму слушают с вниманьем,
Храня к ней величайшую любовь.
15) Она крушит невзгоды жизни,
Заботы, доживая до морщин.
К ней подошел без укоризны,
Обняв, поцеловал как верный сын.

16) Он бережно с любовью глядя,
Заметил вдалеке грозы сполох.
И, в сторону отчизны глядя,
Глубокий, тяжкий с болью сделал вдох.

III.
17) Чтоб предков продолжить обычай
Кавказских гор, хранящийся давно
Аварец – друг под гомон птичий
Налил с верхом в бокал вино.

18) « – Сахли!» – он произнес  поднял
в огне костра искрящийся бокал.
С задорной шуткой друга обнял –
Украшен сединою аксакал.

19) «– Деркаб!» – я поддержал веселье.
Ответил: «– Жан деркаб!» и поднял трость.
«– Деркаб» – ответило ущелье.
Не замечал никто, что льется дождь.

20) В огне костра, в сверканьи молний
Мужской шел откровенный разговор,
Звучали тосты дружбы долгой,
В раскатах грома слышался укор.

21) Гроза утихла и беседа
Степенная вилась, как дым костра.
Луна подобьем амулета
Сквозь тучи улыбалась до утра.

22) Бывает торжество без песен,
Без танцев искрометных, как огонь,
Когда весь мир для дружбы тесен
И кровь бушует, как буланый конь?

23) Когда огонь костра зажжется,
Отбросив мрачной ночи злую тень,
Тогда нам в сердце остается
В лесу Цунтинском тот весенний день.

IV.
24) Стоял со мной грузинский доктор –
В халате белом мудрый аксакал,
Врачующий всех словом добрым
В лесу среди угрюмых, грозных скал:

71) «– Цари не сбросят в распри омут
Людей, хранящих дружбу как Завет!
Их братство растоптать не смогут:
Как был, так и останется сосед!!!»

ОГНЕННАЯ РАДУГА
Арсоеву П.Г.
I – Красная
1) Салам! Для сердца дорогие братья!
Салам, Осетия – Кавказа часть!
Ты нам близка, тебе желаем счастья –
Об этом всем давно пора уж знать.

2) Мы посылаем вам свои приветы.
Нет, не обычные. Поймите нас:
В них братства монолитного советы,
Взлететь орлом и оглядеть Кавказ!

3) Нам выпал жребий красный: жизнь с борьбою,
Творить, любить и стать свидетелем –
Сияющее небо над тобою
Пусть будет, Южная Осетия!

4) Приехав в гости в жизни, не в спектакле,
Об этом вам сейчас хочу сказать,
Что ел хлеб – соль я в вашей доброй сакле
И помню – греет душу благодать!

5) Пока живу, надеюсь я на встречу:
Кавказские герои, всем салам!
К вам обращаюсь с пылкой страстной речью,
На раны ваши лью любви бальзам.

II – Оранжевая
6) Прошло уж тридцать лет, как был с тобою, –
Оранжевый и золотой момент,
Подаренный счастливою судьбою:
Вам близок был оранжевый пигмент!

7) На службу призван молодым солдатом,
Прилежно изучал устав, народ,
Знакомился с обычаем, адатом –
Гостеприимством славился твой род.

8) Ко мне он проявлял почет, вниманье
И уваженье, словно бы к царю,
Хоть не имел я ни заслуг, ни званья –
Об этом я серьезно говорю!

9) Добились чуткостью в своей заботе,
Чтоб быстро позабыл свой отчий дом,
Не дали заскучать, в водовороте
Захвачен бурным городским трудом.

10) Оглядываясь, протирая очи,
Я в сердце золотом те дни вписал.
Прославился в годину страшной ночи
Свободный, гордый, бдительный Цхинвал!

III – Желтая
11) О южной летней ночи нить рассказа:
Спокойно спит, уставший за день град…
Внезапно рвет традиции Кавказа
И тишину снарядов желтых град.

12) На мирно спящих осетин напали
Шакалы – свора грозных желтых псов.
Лишь старики тогда еще не спали,
И горько плакали с потоком слов.

13) Молитвы Богу и врагу проклятий –
Кругом пожары, взрывы и хаос.
Разбуженных малышек на кровати
Терзал испуганно один вопрос:

14) «– Ответь скорее, что случилось, мама?» –
Для малышей кров отчий – цитадель!
А здесь лишь смерть – апокалипсис прямо
И каждый строенья, сакли – цель.

15) «– Кому мы сделали плохое, мама?» –
Допытывались строго малыши,
Проснувшись в желтых сполохах пожара,
Глотали с слезою голыши.

16) А варвары туда – сюда сновали,
Похожие на подлых желтых крыс.
Где армия – защитница Цхинвала
В столь грозный час? Пойди-ка разберись!

17) В своей земле восприняла ты криком
В ночи бомбежку, черный дым и яд:
В толпу, в зверей все превратились мигом –
Сражаться можно ль, если люди спят?

IV – Зеленая
18) Известно всем, без всякого сомненья,
Что осетины – нация одна!
Хоть разделены волевым решеньем
На Север – Юг, но в том не их вина.

19) Они – сестра и брат семьи единой:
Традиции, язык – один навек,
В сердцах их мужество непобедимо –
Об этом думай, добрый человек!

20) Зачем же разрушать оружьем, силой
Единую семью? Не сметь! Не тронь!!
Когда склоняются в скорби над могилой
Невинно павших, в теле боль и дрожь.

21) И сравниваю нынешнее время
Лишь с пахарем, поднявшим целину:
Нам новый век принес страданье, бремя,
Рыдания и стон на всю страну.

22) Устал Кавказ в раздорах и разборках,
Насупил хмуро брови грозных туч,
Всегда знал цену доблести, восторга,
Всегда был дружелюбен и могуч!

V – Голубая
23) Придумали девиз «Чистое поле»,
«Походом» назван бомбовый удар.
И днем и ночью бомбы сеют горе –
Не описать кошмар – взошел тот «дар».

24) Проклятье слали страшное навечно
Тому, кто первым на курок нажал:
Нет, он – не человек, он – бессердечен
И Божья кара для него – кинжал.

25) О чем вели речь голубою ночью,
Сломав в азарте винную печаль?
Грузины любят, когда кровь клокочет,
Все торжества весельем отмечать.

26) До мелочей озвучит завтра гласность
Кровавой бойни тайный след шагов.
Цхинвал, тебе небес лазурных ясность
И радугу без черных облаков!

27) И пусть сады твои цветут все краше,
Скрывая слез зияющих руин!
Поверь, что высоко поднимем в чаше
Вино искрящееся, как рубин.
VI – Синяя
28) Погожий день скрыт пеленой из пыли,
Цхинвал укрыт завесой синих туч.
Арсоева из юношеской были
Ищу ползком и кросс с оврага круч.

29) На улицах у встречных вопрошаю:
«– Как мне найти Арсоева, друзья?»
Проходят мимо молча, поспешают
И взглядом равнодушия скользя.

30) Тормашками вверх весь мир перевернулся:
«– Пока я командира не найду,
Домой не возвращусь!» Дух встрепенулся:
«– Живой Арсоев – отыщи в аду!»

31) Упорство от прохожего добилось:
«– Живой, конечно. Знаю, где живет!»
О, как мое сердечко колотилось,
Душа орлом отправилась в полет!

32) Нашел я командира – дремлет мирно.
Пылала кровь во мне. И он был рад.
Я перед ним стоял по стойке «Смирно!»
Как будто традцать лет тому назад.
33) Был полон дом – пришли соседи,
Листал с солдатом прапорщик альбом.
Чтоб не было войны на белом свете,
Как соловей, звенел бокал с вином.

VII – Фиолетовая
34) Сейчас меж нами возведены стены.
Их возвели предатели – цари.
Что сделали с Кавказом полисмены?
Такого не было до нынешней поры!

35) В народе никогда не говорили:
«– Какой ты нации и где твой род?»
Кавказ принадлежал всем – мирно жили.
Зачем же стены и засов ворот?

36) Так дайте мне свободную дорогу,
Чтоб смог я командира навестить.
Решим все остальное понемногу –
Со временем мир сможем сотворить!

37) Меня сейчас поддерживают в этом
Луна и Солнце, мириады звезд,
Кавказа мужеству поют с поэтом:
«– Так легче жить, хоть жизни путь не прост!»

ГИБЕЛЬ У РОДНИКА

1) Магомед был большим жизнелюбом
И любил свой аул, аульчан.
Он поклялся, полезным быть людям:
Это клятва для сердца – бальзам

2) Танцевал он лезгинку красиво,
Заставлял звонко плакать чонгур.
Тракторист работающий на диво –
Конь железный пахал, словно тур

3) Овладел языком зайцев, горлиц –
Для животных в горах лучший друг.
С годекана до самых околиц
Был для всех одинаково люб.
 
4) Для супруги был спутником верным.
Для детей – мудрый, добрый отец.
Не запятнан поступком злым, скверным.
За народ и за правду борец!

5) Отца видел в листочках альбомных –
Как герой он погиб на войне.
Воспитать сирот добрых и скромных.
Было вдовушке трудно вдвойне

6) Разворот Дибгашинских просторов,
Как газету, читала она.
От трудов непосильных без споров
Постоянно болела спина.

7) Аульчане ей прозвище дали
От души «балагурка – Кузи» –
Очень часто шутила в печали,
Пряча след набежавшей слезы.

8) И растила мать доброго сына,
Заменяя героя – отца:
Хоть лицо исчертила морщина,
Диктовала Коран для мальца.

9) Материнское сердце хранило
Благородные только слова:
В них добро проявлялось и сила
Славных дел, что всему голова.

10) Прославляя всечасно Аллаха,
Часто славила гимнами жизнь,
Вдаль глядела с надеждой без страха.
Помогал творить благо суфизм. 

11) И твердила послушному сыну,
Материнский давая наказ:
Никогда я тебя не отрину,
Только ты проживи без проказ.

* * *
12) Соблюдая наказы, аяты,
По весне рано встал Магомед,
Коль слова материнские святы,
И с крыльца проследил ход планет:

13) – Дорогая моя! Весна близко –
Ожидаю хорошего дня.
Пока солнечный диск очень низко,
Оседаю стального коня.

14) Предстоит нынче дело большое!
И поспешно сбежал он с крыльца.
Взгляд стремился в широкое поле,
Раззуделось плечо молодца.

15) За околицу рвался душою,
Чтоб пройтись по родной стороне,
Проложить бороздою прямою
Жизни след на цветущей земле.

16) Человека раздумья, как птицы:
Налетают и влекут душу ввысь.
Но случаются – змей чемерицы,
Как полынная горская кисть.

17) По ночам он не мог спать спокойно
Беспокоили вещие сны.
И звучали в нем песнями горна
Благодатные гимны весны.

18) Как – то весть пронеслась по аулу:
– Захватил родник дерзкий дракон,
подчинившись подземному гулу,
Перемирья нарушив закон.

19) В поле весть Магомеда нагнала
И заставила пулей лететь,
Чтобы вырвать родник у нахала:
– Как такое посмел захотеть!?

20) На железном коне он помчался
И увидел: завален родник
Под скалой. Смертный бой вдруг начался –
Пред драконом наш воин возник!

21) То дракону пришлось не по нраву:
– Кто перечить дракону посмел?
«Конь» взревел, углубляясь в канаву, –
Тракторист был отважен и смел!

22) Утомившись в канаву спустился,
Чтоб взглянуть на забитый исток.
Но, когда он к нему наклонился,
Резко хлынул бурлящий поток

23) Магомеда накрыла лавина,
Оборвав молодой жизни нить –
Огласилась стенаньем долина,
Солнце плача шло горы корить.

24) Горы плакали, горько рыдали.
Лишь затихла вдруг в скорби земля,
Проводив в поднебесные дали
Его душу под крик журавля.

25) Находя лишь в тебе утешенье,
О, Аллах, восклицаем тебе:
– Почему у тебя снисхождение
Не находится к нашей судьбе?!

* * *
26) Тракториста поступок считаю
Героически – славно погиб!
Жизнь отдал за народ – твердо знаю,
Что герой он – времен наших тип.

27) С той поры утекло в даль, играя,
Много вод и прошло много лет:
Овдовела жена молодая,
С фотографии глядит Магомед

28) На сироток своих повзрослевших.
Есть в колодце всечасно вода.
Жизнь идет чередом: не успевших
Обгоняют, как спринтер, года.

29) Есть у горцев обычай священный
(Не изменит событий изгиб!):
«Человек будь простой или гений –
Ставят памятник там, где погиб».

30) Не поставлен доныне народом
С родником рядом памятный знак.
Дибгашинец, поверьте, я родом
И грызет мою душу червяк:

31) Честь воздать позабыли герою –
Выжигается память огнем!
И меня беспокоит, не скрою,
Что даргинцы забыли о нем.

АВАР – БЕК КУЛТАЕВ (перевод с ногайского)

ЗАВЕТ МУРАТА
Скоро семьдесят Мурату:
Посох – верный его друг.
День – деньской крепит он статус –
Лечит давний свой недуг.

И, лаская бороденку,
Пьет вино, чтоб крепче стать.
Растерял семью, силенку –
Помощь не от кого ждать.

Стало все вдруг безразлично:
Есть кто дома или нет –
Непрерывно пьет привычно
С кем попало дряхлый дед

И дрожащими руками
Грязный ухватил стакан –
Пьяница в дебоше, гаме
Превратил дом в балаган.

В случаях любых, удобных
Охмелевший ротозей
Ищет лишь себе подобных –
Настоящих нет друзей:

Сизый нос, распухли лица,
Вечно красные глаза –
Их спасает лишь чемерица –
Льется пьяная слеза.

И в кармане лишь копейки.
Можно ль что на них купить?
– Хватит нам и по бадейке,
Луком можно закусить!

Жизнь свою вином лишь глушит
Наш больной сосед Мурат.
По аулу важно кружит,
Словно лорд – аристократ.

Нет овечки, нет барана
Проводить в последний путь;
Коль умрет он утром рано,
Нет родни по нем всплакнуть.

Лишь во рту дымится трубка –
Запах от нее дурной.
Даже сношка – белозубка
Дом обходит стороной.

Наш Мурат лежит разбитый,
Думу думает одну.
Словно он мудрец забитый
Гераклит, за всю страну.

Вот однажды он поднялся,
Звал дружков со всех сторон,
С речью мудрой обращался,
Как оратор Цицерон:

– Много пил, не зная меры,
Но скажу друзья, вам так:
Излечился от химеры –
Был, покаюсь вам, простак!

Вразумил Аллах, поймите:
Жил я горько, как полынь.
Бросьте пить! Пример берите –
Человеком стал. Аминь!

МЛАДШЕНЬКИЙ

1) В степи ногайской быт однообразен:
Забот – хлопот не счесть – встают чуть свет.
Там тунеядец мерзок, безобразен –
Печальный случай подсмотрел поэт.

* * *
2) Корова, овцы были у старушки
Ажай – в селе проходят дни в трудах.
И часто благодарно из избушки
Летят слова: Спасибо! О, Аллах!»

3) Но младшему сыну Кенжапаю
Все мало для завистливых очей.
Все смог бы промотать (не прибавляю!)
Да матушки боится он своей.
 
4) Вот раз, умяв обед за обе щеки,
Начав искать, он сам себе изрек:
– Имеем мало, мы же ведь не йоги,
Как жизнь скучна и тощий кошелек!

5) Нет! Надо что-то предпринять. Быть может,
Поехать к брату, ведь Басир – пастух.
Валюту заработать мне поможет –
Овец считает лучше, чем главбух!

6) Машину покупать настало время.
Со мной поедет и жена моя.
В совхозе жить – какая тяжесть, бремя!
А толку что? Живу бесславно я.

7) Бедняк! – всего пятьсот рублей зарплата…
А сколько свадеб, праздников у нас!
Терпеть нет сил – тоска острей булата!
Но, что предпринять – решает лоботряс.

8) И мать надеется: – Жить будет с братом,
Устроится на ферме пастухом,
Сноха доить привыкнет с аппаратом –
Работа не была стыдом, грехом.

9) Коль старший сын Басир живет в достатке,
Ему и уваженье и почет!
Жена – доярка. Овцы есть, козлятки –
Богатство прямо в руки к ним течет:

10) Басир скупает ценные вещички,
Давно машину в очереди ждет.
И ездят в город на базар на бричке,
И маме каждый месяц деньги шлет.

* * *
11) Бездельник Кенжапай нарушил слово:
Сбежал, уехал из избы один.
Сказал жене: – Куплю тебе обновок,
Приеду через год – ты только жди.

12) Бегут за днями дни. Прошли недели.
Уж минул год. Измучались в конец:
Не спит жена и мать не спит в постели,
Не зная, где скитается беглец.

13) Чем занимается и как ему живется?
Не то что денег, даже писем нет.
Родные ждут – пождут. Взгрустнуть придется –
Без мужа дом. Где шляется брюнет?

14) Басир им пишет: – Брата нет в помине!
Исчез бесследно, словно, дым костра.
Тоска – кручина в доме их отныне
Волчицей гложет сердце – боль остра.

* * *
15) А Кенжапай, забрав у мамы деньги,
Уехал тайно в славный град – Кизляр.
С дружками изъясняется на сленге,
Проматывает деньги, как школяр.

16) «Верующему мало ли животных!» –
Пословица нам вправила мозги.
И Кенжапай нашел дружкой свободных –
Кафе, пивбар до вечера с тоски.

17) У денег свойство ценное – кончаться!
Дружки без денег тоже. Но, кураж
Не позволяет в этом им признаться.
И пьянствуют весь день, впадая в раж.

18) «Зеленый змий» сдружил его с дружками:
Забыты мама и жена давно.
Проиграно последнее ночами –
Коварная дорога в казино!

19) Однажды он дебош устроил пьяный:
Бутылкой собеседнику меж глаз –
В милицию завел бес окаянный.
И вопиет в суде безумца глас.

20) Вердикт гласил: «Два года бедолаге!» –
Этапом в Тулу занесло его,
Определили заключенным в лагерь,
Чтоб отдохнул от пьянок, от всего.

21) Там, наконец «герой» наш догадался
Жене черкнуть печальное письмо –
Семья узнала, где сидеть остался
Наш Канжапай. Узнало и село.

22) И мама плачет о пропащем сыне,
На Запад смотрит: «Где же Тула – град?»
И даже не идет к своей скотине,
И грустно отвечает невпопад

* * *
23) А Кенжапаю отрыгнулась драка –
Бездельнику все это поделом:
Сидит на нарах своего барака,
Играет в карты да стучит кайлом.

24) Не спят жена и мама ночью майской:
– Исправится наш Кенжапай, придет домой,
Коров начнет пасти в степи ногайской
И обиходит дом, не справиться самой.

25) Степенным и примерным теперь станет
Наш Кенжапай, не взглянет на дурных.
Не зря твердит молва: «Тюрьма исправит
Бездельников покруче, не таких!» 

КУСОК ХЛЕБА (баллада)

1) Как в детстве, я люблю без шума
Легко подняться на курган,
Село укрывший, как экран,
На юге от песка самума.
Сидеть в раздумье на вершине –
Душе спокойно и светло,
Как будто, кто-то в небе синем
Мне помощь шлет, свергая зло.

2) Когда, сбежав от крика, спора,
Уединяюсь в тишине
Мне чудится, что в вышине
Отдернута Аллахом штора:
Войны голодную годину,
Хотя полвека уж прошло,
До слез печальную картину
Из детства вижу хорошо…

* * *
3) На тот курган пришли солдаты,
Расположились на привал …
Ну, что тогда я понимал?!
Запомнились мне автоматы,
Горели звезды на пилотках,
Машины с пушками, обоз.
А отдыхали все в палатках,
Поставленных на случай гроз.

4) Ровесники кричали громко:
«– Советские, свои. Ура!»
И радовалась детвора –
Как чист, наивен мир ребенка!
Мы подходили ближе – ближе,
Внимательно глядим на них.
Огонь в печи дровишки лижет,
Да с пробой кашевар затих.

5) Котел огромный черный с кашей,
Солдаты с ложками в руках.
А хлеба ломтики во ртах
Бесследно тают к скорби нашей:
Мы провожаем молча взглядом
Кусочки хлеба у солдат –
И вот мы с ними совсем рядом,
Голодные глаза горят…

6) В суровые лихие годы
Мы чаще ели лебеду –
Страны тяжелую беду
Делили гордые народы:
Поесть чтоб хлеб – большая редкость
Для детских маленьких голов,
Судьбы жестокой, тяжкой щедрость.
Что ели? Ели как?? Нет слов …

7) Дороже золота ценился
Краюшки маленький кусок.
Но добрый, верный мой дружок,
Сопя, кусочком тем делился.
И часто пухли, умирали –
Косил друзей проклятый глад.
Сполна бед, лиха повидали:
Жмых сладок был, как шоколад!

8) На нас солдаты посмотрели
И сразу поняли, что нам
Хотелось хлеба пацанам, –
Их взгляды сразу подобрели.
И каждый от своей горбушки
Отрезал маленький кусок.
Поймет величие краюшки,
Кто голоден был хоть разок!

9) И те солдатские кусочки
Буханками казались нам –
Мы жадно съели по сто грамм…
Уехали друзья до ночки
И говорили на прощанье
(Мы этим верили словам!):
«– Придем с победой обещаем!»
Кричим в ответ: «– Спасибо вам!!»

* * *
10) Отец вернулся из Берлина
И с мамой хлеб растил в степи,
Вязали колоски в снопы –
Здесь плодородная долина:
Хлеб доставался с потом, с кровью –
Отец был крепок, монолит.
Растил детей и хлеб с любовью,
Но рано умер инвалид.

11) Тянула мама вдовью долю
С мужчиной в поле наравне.
Мы ж помогали на гумне,
Чтоб хлебушка наесться вволю.
Нам тяжко было без отца –
Я помню это хорошо …
За все благодарю ТВОРЦА,
Хотя полвека уж прошло!

12) Когда даю кусочек внуку,
То капризуля не берет,
Побольше просит бутерброд,
Я вспоминаю ту науку,
Свои младенческие годы.
И вижу тот курган, солдат,
Как голодали все народы
И как я был кусочку рад…

ХИТРЕЦЫ (Легенда)

1) Говорят, что раньше было,
В очень давние года –
Заросло былье ковылем:
Мы пасли быков всегда!

2) Пастухи – ногайцы знали,
Как их вырастить, продать,
Чтоб быки в ярме пахали,
Могли б сказку рассказать,

3) Часто слушал эти байки
Про быков в ночной степи …
Расскажу вам без утайки –
Соня, сказку не проспи!

4) Сказ бытует у ногайцев:
Если хитрая жена,
Ты наказан. Конь данайцев –
Кара на всю жизнь дана.

5) Если ж бык послался хитрый,
То сам БОГ тебя хранит:
Даст богатство очень быстро
И хороший аппетит.

* * *
6) Жил старик Исхак. В селеньях
Самый бедный был бедняк –
Накопил за жизнь в лишеньях
Лишь единственный пятак.

7) Чтобы стать богатым, знатным,
Он решил купить быка,
Чтоб в труде был аккуратным,
Острые имел б рога.

8) Шел Исхак наш торжище,
В руки взяв длиннущий прут.
Подходящего лишь ищет.
Разные быки есть тут:

9) Необученные, злые,
Что не любят тяжкий труд,
Старые и молодые,
Знающие только кнут.

10) Статный, сильный и красивый
Притянулся ему бык.
А рога, как будто, вилы.
Рев, ну точно, львиный рык!

11) И хозяин рядом гордый
Говорит: – Бесценный клад
Этот бык! Характер твердый,
Заменить аж стадо рад!!

12) Пашет в поле очень славно.
У него такой закон:
Молоко дает исправно
Утром целый аж бидон!!!

13) Нет таких во всем Ногае:
Знает сказок альманах
И родит теленка в мае –
Подарил его Аллах!

14) Удивлен его рассказом
Робко говорит Исхак:
– Как же так, чтоб вместе разом
Бык с коровой, друг – кунак?
15) – Если дал аллах такое,
Значит так тому и быть!
Коли вру, плету пустое, –
Головы мне сносить!!!

16) Бог наказывает строго
Всех пройдох, лжецов, лгунов –
Им не миновать острога!
Друг, поверь, я не таков!!

17) А герой наш верит в Бога:
Отдал продавцу пятак.
И с быком домой дорога.
Вот такой Исхак простак.

18) Дома спешно приготовил
Для быка арбу, хомут,
Чистил щеткой, нежил, холил,
Как ребенка, – тяжкий труд.

19) И жена с ним вместе рядом
Обихаживала хлев;
И внучата всем отрядом
С ним играли, осмелев.

20) Бык рассказывал им сказки
И пытался песни петь,
Но сбежали все от ласки,
Поспешив покинуть клеть.

21) Быстро дни бегут за днями…
Наконец пришла весна:
Степь вспахать по всей программе
Приказала всем страна.

22) В том числе сельчанам местным.
Волю дед решил напрячь,
Чтоб богатым стать, известным,
И пошел быка запрячь.

23) Слыша эти разговоры,
Говорит ему бык так:
– Посмотри-ка на просторы …
Ты в своем уме, Исхак?

24) Степь ногайская без края –
Трактор нужен, а не бык!
Ни к чему мне роль такая, –
Я работать не привык!

25) И посматривает хитро,
Не услышал чтоб никто.
Дед взорвался, как селитра:
– Я купил тебя на что?

26) Чтоб пахал ты в поле рьяно
Да возил траву, дрова.
От твоих речей, как пьяный:
Знаешь, кругом голова.

27) Мужику тогда, ты помнишь,
Не скупясь отдал пятак.
Он сказал, что все исполнишь.
Сказки баять ты мастак!

28) – Ты забыл, что я – корова!
Рада этому жена
И берет подойник новый:
– Очень рада я одна,

29) Что у нас теперь в избытке
Будут творог, масло, сыр.
Сыты будут наши детки –
Накормлю я целый мир!

30) Но «корова» смотрит дико,
Бьет копытами, ревет …
Тут жена мгновенья сникла,
Дела толком не поймет.

31) Испугавшись злого рева,
Говорит дрожа Исхак:
– Что ж ты делаешь, корова?
Я с тобой попал впросак!

32) Но в ответ тогда он слышит:
– Не корова я, а бык!
И с рогами ближе – ближе.
Рев быка, как львиный рык.

33) А жена пеняет мужу:
– Ты кого привел на двор?
Не корова – просто ужас!
И не бык – Шайтан! Позор !!

34) Приуныл Исхак от шума,
Думал долго – день и ночь.
Наконец-то он придумал,
Как тут горюшку помочь!

* * *
35) Говорит жене он гордо:
– Это жертвенный баран!
Нож большущий точит твердо
И читает уж Коран.

36) С ним жена вполне согласна:
– Мяса не было давно.
Режь скорее, все прекрасно,
Будут деньги и зерно!

37) Видит бык, что дело плохо,
Коль пришел ему конец,
То зарежут, словно лоха.
Он смирился наконец:

38) – Я – рабочий, полный силы, –
Говорит Исхаку бык –
Запрягай, хозяин милый,
Позабудь про рев и рык.

39) Одевай хомут скорее
Да затягивай супонь.
Рано резать бычью шею,
Ты меня пока не тронь.

40) Поработаем на славу –
Нас довольно уже в поле ждут.
Станешь богачом по праву –
Слава нам воздаст за труд!

СКАКУН (Легенда)
Аксакалы – усачи
Сказывали мне в поверьях:
Как на пажити грачи,
Даже в маленьких селеньях
Были баи – богачи.

Бедных не желали знать,
Лишь себя они любили,
Уважали только знать,
Пили все кумыс кобылий,
Чтоб еще богаче стать.

Чтоб авторитет иметь,
Обижали тех, кто меньше.
Грабить всех могли посметь,
Умыкали скот и женщин,
Сеяли раздор и смерть.

Им мулла прощал весь бред.
Кони верно им служили,
Нанося соседям вред.
Не жалели сухожилий,
Унося от многих бед.
* * *
Быстрых, сильных скакунов
Выше золота ценили,
Больше целых табунов,
Как друзей боготворили,
Ненавидя хвастунов.

Вот таким бай – Малик был
И, вреда соседям часто,
Воровал коней, кобыл,
Покоряя силой властно,
Скакуна себе добыл.

Грозно конюху сказал,
Возвратившись из похода:
– Вот тебе конь Буцефал,
Не жалей овса, ухода,
Чтобы он не исхудал.

Да смотри не искалечь!
Если ж конь мой вдруг издохнет
(Видишь этот острый меч?!),
То башка твоя не охнет
И слетит с широких плеч!!
Конь помощник мой и друг!
Четко это знай и помни.
По степи свершу я круг.
Строго мой наказ исполни –
Награжу, как верных слуг!

Скакуна отвел в табун
Конюх молодой. Старался,
Холил, чистил, как драгун.
Бая очень опасался –
Был прилежный опекун.

Чистой лишь водой поил
И овес давал отборный.
Сено свежее стелил
И режим был санаторный –
Вместе с ним и спал и жил.

Пролетели год и два –
Дни старательно считает.
Лишь забрезжит свет едва,
Конюх чистит, убирает –
Не слетела б голова!

Отлучаться не посмел.
Но однажды утром ранним
Подопечный околел –
Показалось это странным.
Видно, так Аллах велел!

* * *
Конюх молодой грустит:
Днями целыми горюет,
Потерял сон, аппетит.
По ночам не спит, мозгует,
Жалко голову – слетит:

Баю как теперь сказать,
Доложить как о любимце,
Как же кары избежать?
Гнев вскипит ведь в лихоимце –
И куда тогда сбежать?

Аксакалы – старики
Думают спасти джигита:
Ищут, сбившиеся в кружки,
Краснобая – эрудита,
Поистерли языки.

Долетела эта весть
До Камиля – аксакала.
У него мыслишка есть,
Как о смерти Буцефала
Доложить, сказавши лесть.

Поутру одел гонец
Плащ – каптал ногайский модный.
В путь отправился мудрец
Выполнять наказа народный:
За джигита честь – борец!

Размышлял весь долгий путь,
Как сказать плохую новость.
Добавит старческую грудь
Страх увидеть гнев, суровость,
Излагая скорби суть.

Прибыл старец в ставку – юрт,
Низко поклонился баю,
Начал с перечня заслуг –
С давних пор народы знают
Пышных почестей абсурд:

– Ты хозяин – гордый лев,
Шлют тебе поклон сельчане,
Усмири суровость, гнев.
Решено на годекане
Слать в гарем твой юных дев.

Порученье есть одно,
Но боюсь его исполнить –
Не понравится оно.
Я пытаюсь его вспомнить.
Видно, так уж суждено …

– Говори, о чем там речь! –
Руки бая задрожали,
Ухватив тяжелый меч,
Молнии глаза метали –
Упаси нас, БОГ, от встреч.

– Очи выела слеза:
Буцефал лежит у клумбы.
Будто сидора коза,
Ноги, словно, домры струны
Вытянул, закрыл глаза.

Утром к яслям не идет,
Не шевелится, не дышит,
Тело хладное, как лед,
Конюха уже не слышит,
Мордой, ухом не ведет –

Он, наверное, оглох?
Смотрит бай звериным взглядом:
Что ты мелешь, словно лох?
Не увижу его рядом –
Верный Буцефал издох!

Слезы льет бай, как дитя, –
Плачет горько старый Малик.
И Камиль с ним не шутя,
Соблюдая ритуалик,
Плачет, глядя на вождя.

Плачут слуги и друзья,
Сожалея о кончине.
Конюха жалеть нельзя!
И по этой вот причине
Плачут льстиво небеса
* * *
Дед легенду рассказал –
Случай этот не забыли:
Юношу спас аксакал,
Мудреца – героя были
Славят все как идеал!

СЫНЫ – ГЕРОИ (Баллада)
Памяти Первого Ногайского Героя Социалистического Труда Ярыкбая Абдулкадырова

1) Летит орлом в степи Ногайской весть:
Сыны – герои у народа есть!
Делами славными известны –
Народ о них слагает песни.

2) С родною степью слита их судьба,
С народным счастьем связана борьба:
Сыны народу не изменят –
Таких героев любят, ценят!

3) О том в степи споет любой акын:
Ногайцам дорог каждый верный сын –
Везде дела их на учете,
Их имена всегда в почете.

4) Знатнейший из почетных – Ярыкбай,
Звездой ярчайшей освещает край:
Гордился бытом он спартанским,
Заполнив жизнь трудом чабанским.

5) Сияла на его груди звезда
И золотом записан навсегда
Его успех в анналах края –
Венчает слава мировая!

6) Он был уж сединою убелен,
Когда при встрече с ним был удивлен
Его подвижностью, задором,
Умом в ответе ясном, скором –

7) Не скажешь, что уж восемьдесят лет,
А наступил лишь юности расцвет:
Джигит собрался в путь – дорогу,
Умыкнуть чтобы недотрогу.

8) Как богатырь – палаван жал руку он –
Недюжинною силой наделен!
А как он радовался встрече –
Текли потоком дружбы речи!

9) В глазах светились радость и восторг,
Ему был ненавистен мерзкий торг.
Прощаяся желал удач,
Передавал привет горячий.

10) При этом, продолжая разговор,
Окинул взглядом свой степной простор
С надеждой, радостью во взоре,
В души глубинах спрятав горе.

11) Что было трудно и не намекнет.
А были голод, мор, падеж и лед.
Пришлось придумать код природы
Овечьей грозненской породы.

12) Об этом редко говорил с людьми,
Лишь о хорошем, чистом, как с детьми,
Доброжелательно и смело –
Ему так сердце повелело!

13) Когда цвела и хорошела степь,
Был рад коммунистический адепт.
Но горевал, что перестарок –
Трудней пасти баранов, ярок.

14) Героя довелось увидеть вновь
В степи, когда шутил, храня любовь,
В кругу друзей, коллег – героев:
Камо, Кадьер – их было трое.

15) Абу, Курунтурсын и Кульманбег
Пришли, держа в руках как оберег
Асатаяк – чабанский посох,
Поведать о своих вопросах.

16) Хоть сами были передовики,
Гордились, что его ученики:
Рассказывая о заботах,
Просили помощи в окотах.

17) Прощаясь каждый ученик сказал:
«– Здоровым будь и добрым, аксакал,
Доверь помощникам отару
И загляни в мою кошару!»

18) В степи у всех имел авторитет:
Делился опытом, мог дать совет,
Но мог и пожурить за дело –
Стыдил или хвали умело.

19) И слово мудрое из уст его
Звучало одой, что ценней всего.
Их нужно было собирать рифмуя,
Беречь да издавать ликуя!

20) Огромен в овцеводство его вклад –
Овечек тонкорунных ценный клад:
Идут ученые Европы,
Где были Ярыкбая тропы!

21) Он ежегодно побивал рекорд,
Сдавая мясо, шерсть в народный фонд.
И посох передал спокойно
Ученикам своим достойным.

22) Коль говорят в народе «Честью – честь!»,
В степи учеников его не счесть.
Но кто бы что бы там ни баял,
Нам не хватая Ярыкбая.

23) Страна достойно оценила труд –
Звезда Героя украшала грудь:
Ему Ярило – Солнце ярко
В степи сияло – было жарко.

24) Героем первым был, как пионер,
Другим в труде показывал пример.
Теперь уж им дают награды –
Его благодарят и рады.

25) В степи Ногайской часто ночевал,
На совещаниях в Кремле бывал,
С трибуны выступал – ученый,
В степи – наставник умудренный.

26) Встречаю в третий раз в одной степи:
Веселый ты в кругу детей, родни,
Приветлив, ласков, добр со всеми –
Умно вникаешь в их проблемы.

27) Тебя мальчишки дружно взяли в плен,
И кружатся девчонки – хор камен,
Поют стихи под звуки лиры,
Сложили их тебе шаиры.

28) И ты, смеясь, им силу отдаешь.
Похожей быть мечтает молодежь:
Всю грудь украсили награды –
Тебе Луна и солнце рады!
29) Известен Ярукбай по всей стране
И в Дагестане славится вполне:
В путях – дорогах не считаю –
«Наш Ярыкбай!» везде читаю.

30) Степи полынной гордость – Ярыкбай!
Тебя уж нет средь нас, но твердо знай:
Народ Героев любит, ценит
А памяти их не изменит.

31) А мы – поэты средь степей и скал
Тебе баллады сложим, аксакал,
Любовь народа отдавая,
Прославим имя Ярыкбая! 

МИРЗА ДАВЫДОВ (перевод с лакского)

СМЕХ НАД МОРОЗОМ
С неба сыплются пшеном
На ладонь снежинки даром –
Скрыты белым покрывалом
Лес, поля, река и дом.

К огорчению внучат
Стекла все заиндевели,
Воробьишки прилетели,
Крыльями в окно стучат.

Пташек пожалел Надыр:
После вкусного обеда
Одевает шубу деда –
Широко окно раскрыл.

Вихрем злой мороз – пират
Залетел к нему без спроса.
Воробьи ж не кажут носа –
Греться в гости не летят.

Понял внук Надыр тогда,
Что обед просили птички –
Голодают невелички.
В том воробушек беда.

Покрошил хлеб не скупясь
И скорей закрыл окошко.
Съели воробьи все крошки,
Дружно хохоча, смеясь.
Над морозом, веселясь.

ПЕТУШОК
 «Петух думает, что, если он не запоет, то утро не наступит».
Поговорка

Раз вблизи от Цудахара,
Где в горах бредет отара,
Сказку взял у пастуха.
Про походку петуха.

По утрам поет так сладко!
Ноги в шпора ставит мягко,
Словно от его шагов
Рухнуть мир вот – вот готов.

Петушок, ответь несложно:
Отчего так осторожно
Ты шагаешь по Земле,
Будто по ковру в Кремле?

Глуп ты, ослик нагруженный, –
Твой вопрос совсем никчемный.
Неужели, слеп и глух,
Спрашивая это вслух?

И, неужто, ты не знаешь,
По горам всю жизнь шагаешь,
Не подумал до сих пор,
Не имея острых шпор?

Коль начну ступать я тяжко,
Мир провалится, бедняжка!
Вся планета задрожит
И никто не убежит.

Посмотри: баранов двести –
Остается все на месте.
Мне ж ходить так нелегко –
Я взлетаю высоко.

Чтобы не было вам лиха,
Я шагаю тихо – тихо.
Вы ж не сможете взлететь
И не сможете запеть:

– Кукареку! Кукареку!!
Посмотрите на калеку:
Он идет, как бегемот, –
Удивляется народ.

ФАЙЗУДИН НАГИЕВ (перевод с лезгинского)

ПРЯХА
Бабушка на прялке
Нить прядет в моток,
Крутит, как скакалки,
За витком виток.
Нить, внимая звукам,
Просится в полет –
Сладко песни внукам
Бабушка поет.
Песни все запомнит
Бабушкина нить:
Как в магнитофоне,
Будет жизнь хранить

СЫН ЗЕМЛИ
 
Я верный сын твой, мать – земля:
От солнца смуглое обличье,
В снегах Шалбуздага, звеня,
Берут мои мечты величье.

Дружу с орлами в вышине,
В желаньях бурных состязался.
А чернь глазам ночь дала мне,
Над зыбкой ласково склоняясь.

В Самуре силу зачерпнул –
Источник щедр, неиссякаем.
Мне сердце соками аул,
Земля родимая питает.

В нее младым корнями врос
И мощь вбираю сквозь столетья:
С землею до седых волос –
В нее уйду, шагнув в бессмертье!