Из тех сорок первых имен

   В колдобинах пыльных креста перекрёсток спокойно копал батальон,
   Ни шагу назад, так конкретно и просто, до всех был приказ доведен.
   И каждый из них по себе вырыл ящик, чтоб было удобно душе,
   Тот год сорок первый сейчас настоящий на этом обычном листе.

   На этом листе нет Шекспировской драмы, все знают, что только лишь быть,
   На арт-подготовку их вывела рама нащупав окопную нить.
   И слово "гудит" звучит как-то пресно, земля может молча кричать,
   Окопные судьбы прижались к ней тесно обняв свою Родину Мать.

   И мертвые ветры огонь разносили по полю в созревшую рожь,
   А кони завета, их было четыре, попали под пепельный дождь.
   Шарахались, гибли от жал арт-налета, морщины смотрели с тоской,
   Как что-то родное,как русское что-то, терзал человеческий бой.

   Вчерашний парнишка уже лейтенантик бежал загрёб в руку земли,
   Кулак поднял в верх- " здесь страна так считайте, здесь всё, что храним в сердце мы.
   Товарищ Христос... тот кто верует-веруй, увидит ваш подвиг с небес,
   А кто коммунист, знает, что ему делать, мы точку поставим им здесь".

   Конечно-же танки, что может страшнее, когда только мосин в руке,
   Три сорокопятки их гиблых по шею вкопали по флангам в леске.
   Закончили души молиться все в белом, все в бязевом, но еще тут,
   Приказ есть приказ- крест дорог "нашим целым",держать пока помощи ждут.

   Когда пройдет час боя, многие сыты, архангелы труб призвалИ,
   Горит черепаха, а значит подбита, воюем, успеем уйти.
   Когда уже понял-нет главного в жизни, всё главное после тебя,
   Пускай живут дети в свободной Отчизне. Нет, мы умирали не зря.

   Что, сорокопятке...огонь по пехоте, их танки болванкой не взять,
   И в роте нашлись-они есть в любой роте, кто взялся металл поджигать.
   Здесь сто душ распялось на пересечении дорог, бинтовавших страну,
   Их русла делились и не было мнений кто прав в этом смертном бою.

   Последней обоймой заклинила слава, еще вспыхнул танк на бугре,
   Он в мертвых глазах полыхнул лейтенанта с исполненым долгом в душе.
   Здесь было всё то,что не свойственно людям, но есть человечий закон,
   Они приступили, теперь все мы судьи, до самых последних времен.

   Мотали тряпьём на гранату гранаты, их в лоб просто так не проймешь,
   Винтовки у нас, а у них автоматы, боялись мы?-нет, это ложь.
   Он ждал сколько мог, почти все перебиты, рывком лег на встречной броне,
   Ни кто не забыт и ни что не забыто в священной для всех нас войне.