Гл27 Атос привёл дружка рассказом в ужас. Фраг. ро

                *                *               *
...Из заточенья вызволенный друг
узнал со слов гасконца о победе
их королевы, взятой на испуг
и чудом не попавшей в злые сети.

Обмениваясь взорами и в слух,
Атос и Шарль общались на банкете
в свою же честь, в присутствии двух слуг.
Шарль изменился – перемены эти
Атос подметил в юноше не вдруг.

– Коль всё благополучно завершилось,
  чем, д'Артаньян, вы так огорчены?
  Где ваш былой кураж, былая живость? –
Атос вином и вкусом ветчины

сам развязал язык пред  д'Артаньяном.
Шарль пребывал в упадке силы явном,
посетовав на то, что де Рошфор
куда как гаже, нежели чем вор.

Поведал другу Шарль о жуткой драме,
случившейся с Констанцией надысь.
Ни за какими, стало быть, дверями
от мести кардинала не спастись.

«Быка не забодаешь»! – этот слоган
быть актуальным мог без сроку лет…
Гасконец рассказал, как сбился с  нОг он
в надежде рьяной взять горячий след.
Используя весь свой авторитет,

готов был земляку помочь во многом
суровый де Тревиль, поклявшись Богом.
– Пообещал, когда я надавил,
  содействие посильно де Тревиль

  мне в поисках Констанции немедля.
  Пойдёт он к королеве, ведь намедни
  едва ль кто королеву известил
  о жертве похищенья. Это важно.
  Кто-кто, а королева-то спасти
  бедняжку попытается отважно.

– И как вас угораздило, месье,
  у старших не успев спросить совета,
  но вставши на пути у сильных Света,
  всерьёз связаться с этой Бонасье!

  Вы оба с ней – наивные, слепые!
   Уж лучше б, д'Apтaньян, вас оскопили! –
в сочувствии Атос был экстремал. –
  Уж очень вы нескладно полюбили!
  Любовный опыт ваш  с ней вместе мал,

  а вы – уже законченный страдалец.
  Страсть в апогее, а итоги – жуть!
  Вы выглядите прямо, как китаец –
   глаза от слёз заплыли – толку чуть!

           Ну, что любовь! Не дьявольские ль игры
   стоят подчас за нею, чтоб загнать
   в мозги и в кровь дурман, а в сердце – иглы?!
   Любовь – трясина! Кто проложит гать?
    Любовь, как жизнь – сплошные фигли-мигли.

– Вы судите, лишь следуя уму!
  Легко вам говорить так потому,
  что сами никого вы не любили.
   Встречались вам лишь стервы и рябые?

Атос вдруг встрепенулся: – Не любил?!
   Ну, да. Я не любил и раструбил
  об этом даже собственной кобыле.
  Зависеть от любви? Я не дебил.

  Подробности одной давнишней были
  хочу преподнести вам как урок.
– Я весь – вниманье. Где ж вы  рАньше  были!
– Досель я вашу психику берёг,

  а ныне расскажу. Один знакомый,
  ведь речь идёт отнюдь не обо мне,
  всерьёз влюбился по своей вине.
  Он молод был, сей граф. Итак, влекомый

  безумной сильной страстью к некой N,
  он не жалея собственных колен,
  просил красотку стать его женою.
  Была красотка юной. За ценою

  наш граф не постоял и сделал вмиг
  невесту благородною графиней.
  Таким вот одержимым был жених.
  Казалось, что наивней и невинней,

  чем юная возлюбленная, граф
  невесту не  найдёт  среди красоток.
  Граф мог, законы Господа поправ,
  с ней  вОвсе  не венчаться, но стал кроток

  от собственной любви. Честь – это честь!
  Казалось, никогда не надоест
  любить и обожать ему невесту
  и жизнь с ней представлял он, как фиесту.

  Ну, в общем, граф красотку в жёны взял,
  по кругу от Парижа до окраин
  пристрастно предпочтя её всем кралям.
  ни разочарования, ни свар

  он с умницей-красавицей не знал.
  От счастья жизнь казаться стала раем –
  таким, какой мы все себе желаем.
  За месяц лишь до этого – срок мал –

  она и брат её, простой священник,
  пришли в его владения, кто б знал,
  откуда. Но кто стал бы гнать  взашЕй их –
  двух ангелов земных?! И стар и мал,

  все сразу их в округе полюбили.
  Не стану называть их имена…
  Она была воспитана, умна…
– Начало  превосходное  у были.

– Сквозь юность и наивность всякий раз
  светился ум: и зрел и поэтичен.
  Приятный романтический окрас
  был райским представленьям идентичен.

   Он счастлив с ней был больше, чем имел
           до той поры о счастье представленье.
           Испытывал и страсть он, и томленье,
           а чтоб не сглазить  всё, не  прИнял  мер…

           Муж взял её на конную прогулку.
           Вдруг лошадь у графини понесла.
           Повсюду лес и веткам нет числа!
           Графиню сбило наземь. Очень гулко

           падение в ушах отозвалось
           у графа – испугался за супругу.
           Как кукла – руки-ноги все вразброс –
           лежала без сознанья (вот непруха!)

   в траве его бесценная жена!
   Граф мигом разорвал ей ворот платья.
   Пульс и дыханье есть – она жива!
   Муж высвободил  плечи  ей. Проклятье!

   Хотя у сАмого в глазах темно
   от страха за жену, граф обнаружил
   на плечике знак лилии – клеймо!
   Она – на деле ангел лишь снаружи!
   Преступница с клеймом воровки? Чмо!

           Глазам своим поверивший не сразу
           счастливец перестал быть таковым.
           Удар по чести несопоставим
           ни с чЕм был, если в счёт не брать проказу.

          Имело то клеймение, увы,
          к  профЕссии  древнейшей отношенье.
          Устои графской чести таковы,
          что тайна исключает разглашенье.

          Клеймо с французской лилией! Виток
          судьбы и… разнесчастный граф чуток
          не тронулся умом, надолго замер.
          Тот злополучный лилии цветок

          жёг взор и был на ощупь осязаем.
          Что ж граф! Он полновластный был хозяин
          своих земель и всех на них людей.
          Но не для всех граф мог быть лучезарен,

          и как судья он был универсален.
          Мог мИловать. И выписать мог саван.
          Мог обезглавить, всыпать мог плетей,
          казнить, хоть как, кромсать на сто частей…

  Тогда, в свои вступая правомочья,
  по горло сыт её пред ним виной,
  граф разорвал на ней всё платье в клочья,
  связал супруге руки за спиной

   и вздёрнул на суку гнилого дуба,
   черпая в гневе часть моральных сил.
Мгновенье Шарль смотрел на друга тупо,
потом осипшим голосом спросил:

– И муж взял на себя роль душегуба?!
– Граф сделал это дело и в тоске
   покинул скороспешно место казни
   и с той поры, из чувства неприязни,
    ни разу не бывал он в том леске.

На что уж Шарлю сделалось фигово
от этого рассказа на душе,
но, как Атос, нельзя пить вообще!
Атос бутылку залпом вылил в горло

и подмигнул приятелю: не вянь!
Нет  жАлости  к преступницам беспутным!
Шарль выпил. Настроенье было – дрянь!
Атос обвёл всё сразу взором мутным:

– ЯзЫк  что ль проглотили, д'Артаньян?!
  Неси  вина, хозяин! Глянь, посуда
  пустАя  на столе! Подай ещё!
  Вы  Ешьте,  д'Артаньян! Ветчинка – чудо!
  С такой закуской можно выпить всё!

У Шарля подкатила к горлу рвота.
Похожим став на квелого орла,
юнец ещё  надеялся  на что-то:
– Неужто эта дама умерла?!

– Змея то заслужила! Чуть дотла
  всё  сЕрдце  не спалила… речь о графе.
  Нельзя встать против  чЕсти  поперёк!
  Поступком своей чести граф потрафил
  и этим самым честь свою сберёг.

  Поступок был из ряда неэтичных,
  но граф умчал, пришпорив скакуна…
  С тех пор я женщин умных, поэтичных,
  тем более красивых, как она,

  упорно избегаю год за годом.
  Я вижу их немало мимоходом,
  но жизнь свою на них не буду класть.
   Мне сгинуть от любви, как все, не в масть.
 
Расстроенный не менее чем пьяный
рассказчик над собой терял контроль:
– Душа с незаживающей в ней раной
  мне жалкую диктует в жизни роль…

На следующий день Атос с тревогой
гасконцу стал заглядывать в глаза:
– Лишь стоит перепить совсем немного,
  как я могу всего за полчаса

  в  такУю  завести страну фантазий!
  Наговорил  вчера вам за столом…
– Я в жизни ничего ещё, потрясней
  вчерашнего, не слышал перед сном!
– Становится язык мой безотвязней,

  когда я до  страшИлок  дохожу
  про женщину, повешенную мужем.
  Сбрехну чего-то, а потом тужу.
  Мне стыдно за свой бред! Кому он нужен!

– Я принял всё за правду. Разве нет?
Атос так побледнел, что собеседник
вмиг понял, что вчерашнее не бред.
Но Шарль психолог был не из последних

и меру любопытства свёл на нет.
– Хозяин! – крикнул Шарль. – Взамен монет,
  что вы взыскать хотели бы с Атоса,
  конЯ  возьмите. Мушкетёровоза!..
             *             *             *