Гл26 Атос и крысы? Шарль был против. Фраг. романа

                *               *                *
Шарль над собой терпеть не мог издёвки,
зато в своей не ведал он тусовке
натуры щепетильней, чем Портос.
Сперва как следопыт визит нанёс

гасконец содержателю  корчмы той,
где некогда застрять мог шумный друг.
Шарль, несмотря на молодость, не вдруг
в пути смотрелся форменной элитой

в мундире, со слугою, с лошадьми.
Да что мундир  гвардейца,  коль одни
арабские лошадки повсеместно
в глазах у всех рождали, очень лестный

для Шарля, уважительный восторг!
Арабы! Благороднейший Восток!
Корчмарь поведал юноше охотно,
что господин Портос, засевший плотно

с момента, как застрял тут невзначай,
живёт тут, ест и пьёт, как в личной хате.
При этом ничегошеньки не платит
ни корчмарю, ни половым на чай.

И  лЕкарю  визит не  оплатил он,
туманным руководствуясь мотивом.
Гасконец бормотал себе под нос:
«Ну, как же так!  НебЕден  был Портос.

Ему я выдал семьдесят пистолей!
Как минимум, тут парочку историй
про толстяка я  выужу  на свет.
Был у Портоса аппетит здоровый.
Да и  слуга  у друга не аскет.

Ущерб был нанесён корчме немалый.
Портос утратил деньги, но малявой,
хоть с кем-то из своих богатых дам,
он  мОг  снестись. Да хоть со всей оравой!
Мол, шлите, ну а я, ваш Марс кудрявый,
вам после всем  натурою  отдам»!
– Поступок друга малость аморален…
  Но, может быть, мой друг серьёзно ранен?
– Не надобно замка моим устам.

   И без замка в речах я осторожен, –
стал юноше нашёптывать корчмарь, –
  но правду укрывать не расположен
   я от таких, как  вЫ,  мой государь.

– Хозяин, у меня к вам два вопроса.
  Поспешно мы оставили Портоса
  в момент нелепой ссоры. Что ж, дуэль
  так кончилась, что друг мой слёг в постель?

  Ужели тяжела была так рана,
  что друг совсем свихнулся и упрямо
  отказывает в плате за жильё?
– Ваш друг был ранен, но не тяжело.

  Тот, с кем тут господин Портос связался,
  грозясь его разделать в пух и прах,
  сам оказался фехтованья асом.
  Один молниеносный сделав шаг,

  свалил клинком противника он сразу,
  но не добил. Его я помню фразу:
  «Вы – д'Артаньян»?  Раскинув телеса,
  упавший стал закатывать глаза.

  «Нет. Я – Портос, – ответствовал он мэтру. –
  Поможете мне встать? Хочу до ветра»…
  На рану наложив добротно мох,
  ас, подняв побеждённого, помог

  ему дойти до лавки и умчался
  за вами по какой-то из дорог.
  Скажите, не  догнАл  ли вас он часом?
– Да, вроде, нет. Господь его сберёг.

– Заботясь как всегда, о постояльцах,
  я вызвал пострадавшему врача.
  С тех пор и восседает, как на яйцах,
  тут господин Портос. А я, ворча,

  не смею даже стребовать все деньги,
  что задолжал мне  дрУг  ваш. Ох, как лют
  всегда он, если голоден!            – Не мрут?
– Слуга – пройдоха  тот  ещё! Весь  день где

  и как не  промышлЯет  только плут,
  чтоб был его хозяин сыт и весел.
  Не думаю, чтоб потерял тот в весе.
  Подобных  вообщЕ  тут нет угроз.
  А что до денег… Господин Портос

  недели две назад продул их в карты.
  Тогда же проиграл он и коня.
  Но будьте с ним в беседе деликатны.
  Не  вЫдайте  приятелю  меня.
  Считайте, нем, как  рЫба,  с вами я.

  Ну, и про то, как друг ваш стал недужным,
  я вам не говорил. Уж лучше вам
  внимать тому, что сАм сочтёт он нужным…
– Ага! Они  клОпами  по щелям

  забились тут, а я – верь всяким вракам!
  А деньги…  Разживётся у подруг.
  Вот если бы писал он задавакам,
  то проку мало.  Но у друга – круг

  богатых женщин, преданно влюблённых
  в него до гроба. Кто-нибудь из них,
  быть может, две, отклИкнется. Он лих,
  как у двух маток, ласковый телёнок…
                .          .           .
– …Рад видеть вас  живЁхоньким,  Портос! –
воскликнул Шарль. – Я только что с дороги.
   Что  дЕржит  вас? Надеюсь, не понос.
– На ровном месте, словно на пороге,

  споткнулся и – закрытый перелом.
  Подлянка из числа весьма противных.
  Дуэль почти закончилась: противник
  был мною трижды ранен и с трудом

  уже сопротивлялся – дал бы дёру,
  когда бы знал, что я не догоню.
  И тут со мной такое! Я опору
  внезапно потерял. Добро, одну.

  Противник убежал, а я нескладно
   остался тут надолго грызть тоску.
Гасконец сделал вид, что очень жадно
и горестно внимает толстяку.

– Не то чтобы я тут поизносился
  после того, как всё один пропил…
  Нет, просто благородный дворянин
  со мною сесть за  кАрты  согласился –

  в итоге я без денег, без коня.
  Послал письмо подруге с просьбой слёзной,
  а денег до сегодняшнего дня,
  в полста пистолей  сУммы  несерьёзной,

  ещё не получал. Но Мушкетон,
  в угодьях принца ставши браконьером,
  из леса, из прудов всё тащит в дом.
  Ем мясо, рыбу. Был бы рад эклерам.

– Портос, я от щедрот своей души
  коня вам оставляю на конюшне,
  однако умоляю вас, не нужно
  брать в руки карты даже в сей глуши!

Вам хочется сорвать, конечно,  куш, но
остаться без коня вновь было б скучно…
Дождитесь лучше денег от мадам
и вновь у вас всё встанет по местам.

Гасконец плану следовал прилежно.
В порядке был Портос и перемен
ждал в лучшую лишь сторону безгрешно.
Волнуясь за Атоса, неизбежно
Шарль ринулся на поиски в Амьен…

…Корчмарь был тот же, только худ и бледен
и выглядеть стал жалким стариком.
Гасконец гаркнул: – Я бываю вреден,
   жесток и зол! Не будь же дураком!

  Тебе, корчмарь, знай, оправданий нету!
  Уж слишком голословно ты сказал,
  что друг мой – и с того пошла буза –
  всучил тебе фальшивую монету!

Шарль, учинивший форменный допрос,
воскликнул: – Где приятель мой Атос?!
   К  тебЕ  я обращаюсь, лживой твари!
  Ведь он был  тУт,  когда мы фехтовали!

  Но вскоре мы расстались. Что потом?
  Он жив? А где он?             – Мёртв ли он? Едва ли.
  Да где ж ему бывать? Сидит в подвале.
  Как раз вот у него-то всё путём.

– Его ты запер с крЫсами, подонок!
  Да там за две недели от потёмок
  и хищных крыс любОй сойдёт с ума!
– Подвал мой на сегодня – не тюрьма,

  а личные покои господина,
  что вольно иль невольно, всё едино,
  там заперся и много дней подряд
  нас всех тут морит голодом. Я б рад

  и сам его за так и до отвала
  кормить-поить, но только вне подвала.
– А как же оказался вдруг он там?
– Он ловко отступал, но по пятам
  ведь шла вооружённая орава.
– Давайте про подвал! Врагов к чертям!
– Он забаррикадировался там,
  когда его туда загнали… эти,
  не помню, кто.  Отныне на диете
  мои все постояльцы и я сам.

  Не я, а он диктует мне условья.
  Он вытребовал вниз к себе слугу
  и лучшую подушку в изголовье.
  И каждый день мы мясо иль рагу

  в отдушину суём ему, гурману.
– Облыжным обвинением своим
  ты наказал себя же. Вот спалим
  тебя в отместку! Иль  закОлем  спьяну!

  И кто ж подговорил тебя кричать
  про якобы фальшивую монету?!
– Намёк был от властей.          – Приказ? Печать?
– Да что вы! Ничего такого нету!
  За всё теперь лишь мне и отвечать.

  Ходил я к губернатору за правдой,
  но он лишь делал круглые глаза,
  сопел сердито и  ушами  прядал.
  Мол, тот, с кем в заваруху я влезал,

  с меня теперь и взыщет не по-детски.
  В случившемся сам виноват я, дескать.
  И в следующий раз, коль вновь приду,
  чтоб выплакаться власти про еду

  и ныне недоступные мне вина,
  меня он привлечёт за клевету,
  за ложь и оскорбленье дворянина.
– Что за вино?                – Я вот к чему веду.

  Ужасно то, что мне к моим запасам
  вина в подвал нет ходу. Ваш Атос
  убить грозится всякого и разом,
  кто свой нетерпеливый сунет нос.

          И никакого нет с буяном сладу.
  С запасами ветчин, колбас, вина
  и масла не страшна ему осада
          и, хоть со всей Европою, война...

  Чем я располагаю: мясо, яйца
  и пиво. А в подвале? Небыль?! Быль?!
  Как раз сейчас два новых постояльца
  пошли к Атосу требовать бутыль.

Успевши пережить эмоций уйму,
Шарль, ревизором выйдя на объект,
узрел двоих, готовящихся к штурму
подвала. Но наивный их прожект

парировал угрозою ответной
поныне неуступчивый Атос,
чей голос мрачный, замогильно-склепный
сомнений не  оставил  им: утёс!

Утёсы с места двигать безнадёжно.
Весь белый свет об этом извещён,
но гордые британцы – кто ж ещё! –
на пару рассуждали, что безбожно

оставить это всё таким, как есть:
«Он там один? Нас двое! Не Бог весть,
какой сидит упырь там! Эка диво!
Жаль, дверь из дуба. И обивка – жесть»…

Вмешался Шарль: – Вы крайне несметливы.
   Вопросы силы очень щекотливы.
  Я с вами, господа, сочту за честь
  испить вина, но… будьте терпеливы.
  За  стОл  вернитесь! Там вы без отрыва

   начнёте скоро пить. Хоть целый год!
На скандалистов глядя, не мигая,
был д'Apтaньян язвителен и твёрд:
– …Но если всё же цель у вас другая,
   попробуйте взять  штУрмом  этот форт!

Там у Атоса счёту нет зарядам.
Стреляет он без промаха. У вас
две жизни, а не сто. Я, кстати, рядом
со шпагой, с пистолетами – мой глаз

моложе и чуть зорче, чем у друга,
и вас второй ждёт фронт в моём лице.
А вообще-то, друг мой не хапуга
и с ним договорюсь я о винце. 

Британцам разонравился вкус крови,
и, наконец, заверили они,
что их едва ль излечит звон войны,
но звон бокалов – вЫправит  здоровье.

– Эй, д'Артаньян, не твой ли тенорок
  я слышу? – чуть смягчился тон буяна. –
  Минутку! Завяжу сейчас шнурок
  и выйду – не курил давно кальяна…
                *           *           *