Последний сюжет

"Ха! Сейчас тебе уже за пятьдесят, книги твои раскупаются тысячными тиражами, ты богат, знаменит – но что же тут не так? Ну что, в конце концов? Я знаю! Я хоть и знаменитый писатель, но все, что я написал – сущая чушь! Беллетристика! То, о чем я мечтал, так и не сбылось! Где то произведение, которое своей гениальностью должно поразить мир? Почему мне так и не удалось придумать, найти тот божественный, неповторимый, оригинальный и идеальный сюжет, который заставил бы меня гордиться собой? Все великие авторы, в конце-концов, знамениты своими грандиозными произведениями. Будь то Марк Твен со своей Хижиной Дяди Тома, Дж. Р. Р. Толкиеном – Властелин Колец, Артур Конан Доил с Приключениями Шерлока Холмса. Да множество писателей, которых принято считать великими, мы узнаем по одному-двум произведениям, которые возвели своих создателей в сонм выдающихся писателей. А у меня что? Я богат – да. Я могу позволить себе очень и очень многое. Я знаменит – наверное, более трети населения Земли читало мои произведения, и еще треть слышала что-то о них. Мои книги расходятся многомиллионными тиражами, на автограф-сессиях меня буквально разрывают на части желающие получить на память росчерк ручки, которую я держал в руках. Прямо руки устают в это время! Все это у меня есть, и что же? Нет счастья и спокойствия. Не нужно мне все это – хочу написать гениальное произведение, пусть даже оно будет последнее в моей жизни!"
Так размышлял известный всему миру писатель, барон де Стельмгопф расхаживая по коридорам своего имения – замка Сталь. Не опасался он встретить в переходах слуг – все слуги были еще после ужина отосланы по домам – жили они вблизи замка, в отдельном доме, специально отстроенном для слуг. В отличие от многих хозяев барон любил бывать в одиночестве, особенно в ночное время. По ночам Стельмгопф работал. Работал он в так называемом "хранилище" – место, которое было для него всем. Там были собрано огромное количество книг – книги стояли на полках по бокам помещения. Надо сказать о самом помещении – помещение было размером в полтора-два раза больше обычного школьного спортзала, с высоким потолком, и книжные полки высились до самого потолка. Для возможности достать нужную книгу около полок были приставлены скользящие лестницы. Такую лестницу легко можно было передвинуть с одного края полки к другому ее краю. Потолок сверху сходился наподобие купола, растянувшегося во всю длину кабинета. Потолок украшали три огромные люстры, из которых выделялась размерами средняя. Естественно, что со старых времен свечи в люстрах были заменены  современными флуоресцентными лампами. Тяжелые портьеры на огромных окнах еще хранили отпечаток новизны, и содержались в порядке. Старинные гобелены перемежались с картинами современных художников. Ближе к задней стене кабинета находился огромный письменный стол с машинкой (барон терпеть не мог этого нововведения – компьютеров), письменными принадлежностями, постоянно заваленный справочниками, книгами, и разного рода бумагой, хранившей следы хозяйского почерка. Барон не разрешал убираться на своем столе – уборкой стола он занимался сам. Удобное кожаное кресло одинаково хорошо располагало как к работе, так и к отдыху. Немного откинувшись назад можно было заставить кресло опуститься, приняв почти горизонтальное положение. Так же легко было вернуть его в рабочее положение. В шкафах сзади хранились рукописи, данные, картотека известных преступников, описания внешностей, фотографии различных типажей – все, что он смог собрать за свою жизнь. Обстановка была мрачно-деловой, как и сам хозяин – человек пятидесяти трех лет, одевающийся по старой моде – строгие костюмы серых тонов, носивший изящные очки (не любил он контактных линз), с пышными, всегда ухоженными усами, с вечно напряженным лицом, из-за чего на его лице было предостаточно морщин. Взгляд серых глаз был почти всегда тяжел и очень редко (почти никогда) – ласков. Будто навсегда в его взгляде поселилась ледяная пустыня. Из-за пристрастия к курению трубки его усы всегда терпко пахли табаком. Он шел неспешной походкой, точно отмеряя шаги, и никуда никогда не спешил. Может, и бывали такие времена, когда необходимость заставляла его бежать со всех ног, но этого уже никто не помнил.
Теперь он направлялся к хранилищу. Открыв тяжелую дверь он сказал помощнику, работавшему с бумагами:
- Вы свободны, Янсен. Сегодня вы мне уже не понадобитесь – я должен работать. Завтра в девять будьте у меня в кабинете.
- Да конечно же, господин Стельмгопф, как скажете – отвечал высокий, стройный брюнет с тонкими черными усиками – Бумаги я разобрал. Письма, на которые надлежит ответить здесь. Те, решения на счет которых можете принимать вы – в этой стопке. Письма от поклонников и другие ненужные документы отправлены в топку. Если больше распоряжений нет – смею откланяться.
- Нет нет, на сегодня – все, можете идти.
- С вашего позволения
Когда помощник ушел, барон сел в кресло и на несколько минут опустил голову на бумаги. Через некоторое время, как бы отгоняя оцепенение, он отряхнулся, встал и принялся за работу. Предстоял еще один детективный роман, с новым сюжетом и старыми героями. Да, не иссякла еще его фантазия, и он ни разу не повторился, каждый раз придумывая героям разные приключения. Новый роман – новые персонажи, новые герои – злодеи, отважные храбрецы, доблестные рыцари своего времени – кого только не было! Герои шли через горы трупов злодеев и их безвинно пострадавших жертв на встречу новым приключениям. Да, если сосчитать, сколько же на совести писателя жизней его же персонажей – никакого Ада не хватит для достойных его мук! Писатель – отец своих героев. Он решает, кому жить, а кому умирать, кому быть счастливым, а кому испить чашу горечи. Можно сотворить ужасные вещи в триллере или ужасе, а можно написать добрую сказку. И главное ведь, что за всех своих персонажей писатель в ответе только перед самим собой! Разве это не чудесно? Мечта любого маньяка – совершать злодейства и не нести ответственность перед законом! Писатель – он же Бог и он же Дьявол для своих героев. Он тот, кто дает им жизнь и тот, кто может ее отнять. Это его право.
- А кто дает писателю это право?
Негромкий, но четкий голос вывел Стельмгопфа из оцепенения задумчивости. Он в беспокойстве поднял глаза и увидел перед собой стройного молодого человека, ладно одетого, с волевым лицом, которое сейчас излучало уверенность и злобу
- Кто дает право писателю распоряжаться жизнями и судьбами героев?
- Кто вы? – выдавил барон
- Кто я? Так ли это важно? Да и поверите вы? – человек усмехнулся недоброй улыбкой
- Но… Как вы здесь оказались? И я хочу знать, кто вы, и как вы смеете покушаться на частную собственность? – Барон осмелел – он был в полной уверенности, что это один из проходимцев, воров, либо безумных фанатов, ищущих "душевной" беседы с ним.
- Хотите знать, как меня зовут? Знаете – я тоже! Я был задуман без имени, всего на один эпизод, простая пешка в игре писателя под названием "роман". Я – один из ваших персонажей! Да, не усмехайтесь – это именно так. Как я здесь оказался? Что ж, это будет посложнее объяснить, но я постараюсь. Присядем – у нас есть еще время впереди и я все вам расскажу.
Барон Стельмгопф нехотя присев, заметив, что у гостя нет стула.
- Не беспокойтесь – это не проблема. Сейчас я могу делать все.
Из пустоты он достал стул и сел напротив барона. Стельмгопф даже удивиться не смог – он был в растерянности и замешательстве.
- Не удивляйтесь – в такие минуты мы поистине всемогущи. Жаль, что нечасто выдаются они. Вы хотите знать, как я сюда попал? Слушайте – персонажи, которых создают писатели, живут. Да, вы не ослышались – именно живут. Живут вполне полноценной жизнью, но в рамках сюжета созданного писателем. Мы – такие же люди, как и вы. С той лишь только разницей, что существуем в вашем воображении.
- Но простите, если вы – в моем воображении, почему вы так материальны? Я могу дотронуться до вас, и я это ощущаю! – с этими словами он дотронулся до гостя и отдернул руку, как бы боясь ошпариться.
- В моем повествовании этому есть место. Итак, мы живем в вашем воображении. Мы чувствуем, движемся, любим, ненавидим, просто живем, но всем этим заправляет человеческий разум. А им, в свою очередь, заправляет писатель, создавший историю. Собственно, не будь книг – не было бы и нас. Были бы другие, которых создал бы себе человек, но они были бы, и он ими так же управлял. Но персонажи книг – это совершенно иное дело, чем те, кого создают себе излишне мечтательные особы. Мы едины в одном лице. И каждый раз, когда кто-то читает книгу, в которой есть я, я заново переживаю все. Я зарождаюсь, появляюсь, проходит мое действие, я умираю. Умираю мучительно и долго – и все потому, что так захотелось вам! Книгу читают миллионы читателей, и миллион раз я умираю! Вы думаете, я не помню этого? Думаете, сначала сюжета я – как чистый лист начинаю сначала? Да, я подчиняюсь вашим законам, но я все помню! Знаю наизусть каждое мгновение своей кончины! Знаю, как это больно, когда раскаленная пуля застревает в грудной клетке, как трудно дышать, как тяжело отхаркивать кровь, как это больно! И так – каждый раз! Скажите, кто это выдержит? По вашим прихотям я вынужден улыбаться и строить из себя героя, хотя знаю, что сейчас меня ждет еще один кошмар! И пока книгу хоть кто-нибудь читает, я буду испытывать его.
- Простите, я не знал…
- Конечно, вы не знали! Для вас – это просто развлечение! Вы пишете ради славы, ради богатства! И еще говорите, что ваша профессия – гуманна. Вы не воюете – вы описываете войну и ее ужасы, вы не делаете болезненных операций, вы не забиваете скот. Вы сидите в чистоте и творите еще большие ужасы! Вы представьте, сколько людей погибло под вашим пером? Сколько крови было пролито? Сколько загублено душ? Конечно – это же все понарошку, все на бумаге! А до нас никому нет дела. Все следят за главными героями и сеются над неудачниками, ставшими на их пути. Хотя никого из нас не интересует, что же там люди думают о нас. Поживите нашей жизнью – и вы поймете это! Теперь о том, как я попал сюда. Человек – существо с очень развитым воображением. Человек с хорошим воображением может помочь претворить мечту в реальность. А человек с очень хорошим воображением способен дать персонажу жизнь. Немного времени материальной жизни в вашем мире. И человек, который мне помог в этом проявил сострадание ко мне. Ему стало меня жаль, и он стал думать, что же было бы, если бы я не умер. Представляете - я, мелкая сошка заинтересовал его?! Впрочем, это как раз и неважно. Главное, он дал мне волю. А с волей и его фантазией я могу делать многое, вы уже убедились в этом. Но это лишь на время пребывания меня здесь. Сейчас этот человек спит и грезит о моей судьбе. Пока я ему интересен, пока открыта книга я здесь, с вами, и я хочу одного.
Повисла пауза и барон решился спросит:
- Чего же вы хотите?
- Я хочу, чтоб вас не стало. Но я хочу, чтоб вы прошли через все мучения, которые довелось пройти мне!
- Я согласен – твердо проговорил барон, - но у меня есть одно условие!
- Условие? В вашем положении могут быть условия?
- Да, и мое условие – я должен написать роман. Это будет гениальнейшее произведение! Это будет произведение об этой истории. А потом мучайте меня сколько хотите!
Гость думал – молчание затягивалось, когда он, наконец, решился:
- Идет. По рукам!
***
Письменная машинка стучала всю ночь, не замолкая ни на минуту. К утру все стихло. Никаких больше звуков кроме шуршания бумаги, стука машинки и двух приглушенных голосов вопреки ожиданиям не было. Не было предсмертных криков, воплей боли. Ничего этого не было. К девяти часам подошел помощник, и, открыв дверь, обнаружил тело. Барон лежал лицом в стол, а рядом с ним лежала большая стопка отпечатанной бумаги. Надпись на заглавном листе гласила – "Писатели и Герои. Последний сюжет".
***
- Вы знаете, книга имеет огромный успех! Это действительно шедевр! Какой сюжет, как захватывающе, как правдиво! Писатели и их герои – герой, решивший отомстить писателю!
- Да, а особенно поражает своей реалистичностью и трагичностью финальная сцена – истязания писателя своим же персонажем! Таких изощренных пыток не знает даже история инквизиции!
- Да, судя по теории барона Стельмгопфа, если этот роман будет так читаем, как предсказывают – а в этом не приходится сомневаться, - то барон будет неоднократно испытывать эти муки! И зачем он описал себя в этом произведении?
-
По улице шли, переговариваясь, два джентльмена, обсуждая последний шедевр барона Стельмгопфа, гениального писателя, чей шедевр поставил его на одну ступень с литературными гениями мира.
А с последней страницы его романа сквозь текст проглядывались полные боли и страдания глаза барона, и адская улыбка его ночного гостя. Книга имела огромный успех.