Птица Сирин Одиссею

 (Марине Улыбышевой)

Почему, Хитроумный, темнеет твой взгляд золотой,
                брошенный на чёрные скалы?
Почему, каждый раз касаясь мачты рукой,
                вздрагиваешь ужаленный видением?
Ведь тогда, почти сросшийся с ней спиной,
                ты плакал как мальчик малый,
и, упав на палубу, омытый солёной водой,
                не вставал, оглушённый волшебным пением…

Никому не дано узнать, что услышал тогда Одиссей,
                мёртвые вёслами двигали медленно и размеренно...
но он вспомнил как на Итаку, ещё при жизни людей
                красные сосны привёз молчаливый и злой варяг.
Его тёмного мёда волосы делали пронзительней и синей
                молодые глаза, глядящие столь уверенно,
что казалось, не море родило их свет, лишённый теней…
                а небесный бог… или неведомый враг…

Белой мачтой с крестом, несущим душу ветров,
                увенчала корабль омытая от крови сосна –
и на самой границе почти воплотившихся снов,
                в её стон ветровой вплетался рассказ купца:
о далёкой стране, где в вершинах могучих дубов
                птица Сирин – как радость зари красна –
так сказал тот варяг, обнажая жемчуг зубов, –
                нам о рае поёт, не показывая огненного лица…

Ты не видел их, только чувствовал яростный взгляд,
                когда сладкие песни вплетались в твои мечты…
Одиссей, глухие гребцы не могли повернуть назад
                к островам, что тенями пытались тебя схватить.
Если б только очнулись, то каждый наверно был рад
                навсегда забыть этот путь, но только не ты…
И пускай ты вернулся в Итаку и жизни вкусил во сто крат –
                ты не смог никогда эту страшную песнь забыть…

Так сирены поют о вечной разлуке в аду, оторванном от земли.
                И их песни сводят с ума, а глаза заставляют сиять –
ведь когда-то в небесных сферах эти птицы цветами цвели
                в радуге перьев отражая зарю творимых миров…
Но туманы Геллы, что скрывают пути кораблей, их песнь увели
                в лабиринты страстей, в которых нельзя летать;
только Сирин остался нетронут в синей холодной дали,
                той высокой сосне допевать свою песнь из ещё не ведомых слов.

И теперь, Одиссей, когда ты услышал всё это сам,
                ты понял, что хитрый варяг тебе не солгал.
Но как доплыть, как добраться к северным чистым снегам? –
                Ты из песен сирен ничего о том не узнал….

[рис. инока Алимпия "Сирины"]