Два стихотворения памяти О. Мандельштама

     1. Живая вода

Сойдя с торжественных высот,
ты прозы пьёшь живую воду –
покуда душу не прорвёт
строка, рождающая оду.

Поток эпитетов и тем –
тебе, равнина прозаизмов,
пока с вершин взирает, нем,
гекзаметр с вечной укоризной.

Пока не слышен галльский хор
в одышке оды семиструнной,
не вдохновенье трудит горб –
но тяжесть речи тонкорунной!

Ещё в разливе рифм – храним,
рифмуешь ты топор с колодой,
но вряд ли выплывешь сухим –
когда здесь кровью пишут оды,

когда по дыбам «слов и дел»*
влачит нас отчая дорога,
и всё немыслимей предел –
земли, пролегшей у порога.

Пускай вдоль рек поэт пылит
тропою глины сей бесплодной –
вода не глину, а гранит
шлифует в речи первородной.

Но что теперь крылатых слов -
тех ослепительных! - кристаллы?
Иных ты песен слышишь зов
и гул глаголов небывалых.

Угас во мгле – ослепший свет!
И – дар богов – угасла радость!
Ты жаждешь «да» – но шепчет «нет»,
тебя лаская, смерти сладость.

...Сладчайшей солью кровяной
живой воды глоток заправлен,
но горек горлу привкус травли,
и горним одам – яд земной!

Январь 1982
(в окончательной редакции)
_______________________________________________

* «Слово и дело!» – таким восклицанием, по
традиции Тайной канцелярии в России XVIII в.,
обычно начиналась процедура обвинения в
государственной измене и дальнейшего следствия –
обычно под пытками. Выражение это стало со
временем нарицательным.



           2. Лик

         Разве Россия не белый рай?
                О. Мандельштам

Тяжек дар мне, Россия, любить
сокровенный твой, нерукотворный,
чудный лик, что лишь стоит забыть –
станешь ты только ямою чёрной.

Станем мы – только лагеря пыль
да кирза, да штыки, да лопаты:
закопает в седой нас ковыль –
безымянных! – пахан твой усатый. 

Только есть над тобою – иной,
чудотворный твой образ незримый,
омывающий света волной
тьму чужого – Четвертого Рима…

Преклоняюсь – лишь явишь на миг,
проклинаю – коль, грешная, прячешь,
и люблю, и срываюсь на крик:
– Ты сама ль понимаешь, что значишь? –

для меня, для него, для неё,
здесь собравшихся издавна вкупе
на безумное наше житьё –
средь российских смертельных распутий.

– Ты прости нас, прости нас, прости,
Божий лик – у России-блудницы! –
не свести вас и не развести –
где давно все смешались границы:

слишком много таишь Ты любви,
слишком сами мы слепы и глухи,
но зови нас, зови нас, зови –
в этой тьме, в этой сердца разрухе!

Хоть одна вдруг воспрянет душа,
хоть одна вдруг привстанет – готова
уловить, чуть жива, чуть дыша, –
этот Лик, этот Свет, это Слово…

1986