Я каждый день в Алтын-Орде бываю...

Я каждый день в Алтын-Орде бываю,
Встаю с утра и выхожу во двор...
Беру велосипед, сажусь в седло  -
За ворота и в степь, полями понесло
Колёсами в полынь...

Меж дачных домиков, с дымками над трубою,
Я пролетаю, руль уздой сжимая,
И за собою оставляю -
След не копыт, а шин,
Я знаю,
Что век иной, тысячелетие другое...

Алтын-Орда - кипучая стоянка:
Фургонов, фур, кипчачьих процедур,
За вход сбирают с каждого "лошадки" теньгу,
И с дур машин, что ростом в этажи,
Берут как за лошадки три...

Но я, как бессеребренник колёсный
От гор, тип бородатый и несносный,
Просачиваюсь меж щелей ордовых
Лазутчиком, давно для них не новым,
Попасть туда - раз плюнуть в пыль...

Я там как дома - у себя в гостях,
Ордынцы всё меняются, а я, как стяг -
На стареньком флагштоке - потрёпан,
Но всё тот же...
Линяю малость,
Но всё так же на ветру!

И рожа бородатая моя - там та же - в то же -
Примелькалась...
Уж пали города, посёлки пали - к новому застроек,
А я живя среди помоек, не пал -
Остался у себя,
Под боком с милою Ордою!..

На узких улочках её чудес
Народ с утра торгует, дышит, ест,
Развозит, шлёпая ногами по грязищи,
Тележки...
Рыщет и кричит: "Жол! Жол!" и просит путь...

А я же коника колёсного - (в том суть!) -
Меж их боков, не броско, продвигаю
И изучаю нрав, и норов сей -
Открытая история ковчевьичьих страстей,
Мне книгою раскрытой...

Народ степной, народ восточный,
Народ по азиатски склочный...
По европейскому криклив,
И по китайскому расчётлив,
А по степному - в жуть ленив...

Склады открыты - пахнет мандарином,
Гниющим яблоком несёт,
Поёт пахучая витрина
Эстрадой - хуже муэдзина!
И получает в том расчёт...

Но мне до этого нет дела:
Я здесь ищу с иного древа,
С иных источников, с иного вод...
Я здесь смотрю - кто чем живёт,
Кто и с чего сыскал в орду дорогу...

Вот в камуфляже с рацией охрана,
Гуляет среди шумного бедлама,
На ус мотает и в уме сечёт,
Где мзду принять,
Власть применивши между делом...

Ложится в обирающего перст
Теньга полтинником за въезд,
Цепочка бряцает, и падает забрало
На рыцарскую честь - клеймом каталы...
И въехал транспорт - с трассы мимо кассы...

Шелковый путь - качаясь на рессорах,
Перевалив хребет "лежачих полицейских",
Из Туркестана фура, из долин Ферган прицеп,
Последних дынь тела, и переспелые арбузы
Привёз киргиз с узбекских номеров,

К арбузам-дыням - парочку коров...
На бойню: двух лошадок, козла, козу
И семеро овец, чтоб рассчитаться наконец,
За "куплено в рассрочку" старую тойоту,
И чтоб на свадьбу дочки прикупить
Стиральный агрегат и пылесос...

В котором вид:
"С орбиты снят Космический корабль!",
Всё это так давно киргизский ум дразнит,
Что он готов пустить под нож - за раз зарезать! -
Всех своих баранов...

Ох, рыцарь - азиат, как есть,
И как в Орду такого затянуло?
Каким-то ветром с дальнего аула?
И здесь на благородство тянет спесь,
Кругом понятным трендом: "Всё. что хочешь есть!"

А "войско ханское" всё по даймонам ютится,
С лотков торгует, в тракторах живёт -
Простой степняк по русски матерится,
Под тюбетейкой чебурек жуёт,
А по уйгурски всё мечтает -
Как ему обогатиться...

Как взять...
И всплыть наверх с синицей -
Обманом хитрым разродиться
И поиметь ближайшего к себе,
Такого же хитрющего кипчака...
Какая страсть? Какой задор?
Какой меж ними сочный деловитый разговор...

Казах - с картошкой, со свеклой, с капустой,
Китаец - с яблоком, без запаха и вкуса,
А турок с перекупленной хурмой,
Всяк знает место в жизни площадной,
И всякий сам в себе на мыслях...

А территория с размахом ушлым,
Поля прибрали "от" и до "о-е-е-ёй!" -
Не больше и не меньше - край степной,
Где всяк торгует вкусным и не вкусным...
Где всяк под ухом - спит и видит сны
С сумой...

Играет музыка с лотков,
Где диском к диску,
Стоят шедевры высоко и низко...
И можно глазом оббежав весь этот риз,
Увидеть драчуна в нунчаках,
Купить любвеобильный шиз,
Раздетой дивы до наготы...

Непритязательного вкус
Рождает предложение искустным,
И распаляет продавца картох -
Возможный грех к исламскому Исусу...
Когда дела постельных сцен так вкусны...

Ряды машин - открыты створки их,
А там, на горках из мешков,
Хозяева из тех краёв,
Где на полях ещё полно морковки,
Свеклы и лука...

Где капустный лист
На ножках сочен, твёрд и чист,
Обнял листом плодову кочерыжку,
И ждёт, когда его с чекрыжат...
И повезут, как пакли воз...

Весы - вокруг них брошено гнильё,
И ходит бабушек неприбранных старьё,
С клюками и в руках авоськи,
И выбирают, словно моськи,
Из-под камазового дна...

Головку лука, чесночка,
Картофельку подгнившую в бочок,
Марковкиное розовое тело,
На четвереньки встав несмело,
Под днищами фургонов, как лазутчики ползут,
Настырные и злобные бабуськи...

Жуёт насвай кипчак из Кзыл-Орды смердяще,
В глазах обветренность - морозца шутка!
Красноармейский житель жутко
Разит испитым за шиши,
Которые в бухалово ушли...

По стенкам, в закоулках,
Стоят лагманные, пекутся булки,
Шипят на масле пирожки,
За столиком, среди приправ, сидят,
Пиалки ртом обняв...

Давно не стиранные люди,
Которым - скоро время будет! -
Вести пустой Камаз в обратный ход...
А их сам чёрт не разберёт -
Способны сесть они за руль-то?..

Шашлык от казни кур,
Шампур обугленный столетьем,
От гигиены процедур
Разогреваемый сердешным
Кавказцем с глазками уйгура...
Из тел неведомых животных
Горячая самса...

Среди иных микстур:
Напитков слабых,
Но ужасно рвотных,
Баланда с молоком, чаинок и крупы,
Перловая разваренная сущность...

Коляски с пловом и китайскою лапшою,
С бисквитами и призмами пирожен,
Которые рукой обдуманной, положены
В мешочки пластика, и с чистою душой
Соблюдены все нормы гигиены...

А вот несётся в тачке, местный злой
Тележник... Он от безрыбья
Ужасно раздражён,
И сонным голосом, пижон, кричит на всех,
Чтоб убирались все с его дороги:
"Кет-кет! Пошёл ты на... Акша-акша..."

Но кто-то в бок его обжал,
И обругал полухорошим русским словом
На смеси идиш  и тюрки...
И мамы русские пошли, помянутые тут же к слову!
И разбери такой наплыв ветвистой речи,
Когда лингвистику играючись калечат,
И некому вступиться за азы...

В контейнере, оббитого картоном,
В прилавке из сколоченных досок,
Юнец, по возрасту малышка-сосунок,
Торгует бойко сахарным песочком,
И денежки считая, фигу вам -
Показывает сочно...
С размаху в нос и точно-точно!

Росток перепродаж с утра пробился на складах,
И маркер заменяет карандаш,
И имена: коробка на коробке - чертёж в чертёж,
И дашь на дашь - Ермек, Гузель,Сейдаш...
И баш на баш - ты сторож склада, я торгаш! -
Всем разговорам это пища...

Лотки с изюмом, раздробленный орех,
Со сладостями в дольках - перец чили,
В восточных сладостях - экзотика перчильи,
Всё это - как само собой - перемешается не в грех...
Аллаш, чего не купит человек?

Лимоны, гроздья из бананов - это -
На выброс всё пойдёт,
Когда погода подведёт, и не ахти -
Мороз ударит - и всему каюк!
И как тогда?

Тогда от горя пьют,
Носами красными с арака,
Гуляет пьяной даже тощая собака...
И горы валят замороженных мешков:
Картошки, свёклы, марковья и лука...

Никто не хочет торговать
И нет продаж...
Орда тогда сплошная пьянка,
Бывает с поножовщиной и дранка,
Бывает азиатский самострел...

Болгарский перчик, киви, виноград,
В коробочках иранский финик -  с хаджа...
Мороз придавит - и на эту ваджру
Слоится иней, щель в контейнерах -
Едва-едва открыта...
 
Мороз не пропускают внутрь -
Толстенный войлок на дверях кошмой,
И быстро умирает стол под снегом,
С лопатами никто не хочет бегать,
Все ждут, когда растает всё само собой!

Лежит айва, клубника в зиму сохранясь,
Какой-то странный помидор -
Размером в сливу...
Стандартный бледный кабачок,
И баклажан с футбольный мячик...

Всё это брошено горой, а значит
В ачик...
Играют, мёрзнув, продавцы...
Похлопывая ручками по телу,
Тайком покуривая анаши косяк,
Иначе как?..

В прозрачных ящиках, где зелень,
Стоит зажжённая свеча,
И не хватает лишь попа с кадилом...
А зелень хороша -
И ей креститься б в самый срок!
По две, по три свечи на диво...
 
Они нервозно греют куб из плёнки,
Криво -
И воздух раздувает кубику бока...
Неувядаемый салат слегка того - устал,
Лежит, попав в закрытый крематорий...

Кольраби, лук порей,
Грибы, петрушка, кинза,
Салат пучками всех мастей,
Кусочки сыра, курт и брынза...
Всё это свечками забрызгано - ей-ей...

В Алтын-Орде торговля вся такая...
Всей этой всячины - доступность без прикрас:
С машин, с лотков, с земли...
Лишь были б деньги -
Мелки... крупны...
Решает всё монеты звон...

Барашка хочется купить?
Коровку, козлика и даже лошадь!
Их тут же могут умертвить,
А если хочешь - можно тут же сразу скушать!
Вам приготовят бешбармак...

А можно просто тут и жить - в открытую,
Застряв на годы:
В обход всех правил... форм,
И прямо среди фур -
Играть в бильярд, в парнушке мыться,
Стирать бельё, лечиться, зубы рвать...
И стричься...

Всё под рукой!
Мешками, сумками, пучками -
С орды покупки волокут...
Из сетки, из коробки, на развес -
Вам предлагают всё, дремучий лес!

Возьми, мол, так - почти что даром...
В карман засунь, взвали на грудь -
На голову и на плечо - и то ни чё!
Лишь заплати, братан, оплату не забудь...
И отвали в обратный путь -
В обнимку с чем захочешь!
В этом суть!

А что пропало, не купившись...
И что загнило, не зайдя...
То будет трактор, кузовом гремя,
Ужасно стрёмный, грустно ездить
И собирать погиблость в кузова...
 
По всей Орде, пропавшее зазря,
Сбирают вилами - кидают в кузов,
И на глазах растёт гора:
Мешков, коробок и арбузов...
И даже покатилась голова баранья,
С кишками пущенными в лужу...

И просто, словом говоря:
А что? Привычный вид -
На бойне горы рубленных голов,
Кишок, желудков и рогов,
Там иногда такое месиво из жизней,
Что слабонервным лучше не смотреть...

И в робах, на оранжевом сукне,
Батыры, тем дерьмом пропахши,
Кидают вилами пропажи,
И загружают трактор до верха...
И убирают все следы убийств
С своих, с чужих бараньих лиц...

Кидают вилами всю эту сукровицу
Подальше в кузов, запахом тревожа...
В мороз острее запах гложет,
Быстрее рожи холодит,
И вид - обветренная кожа...

Резиновый сапог скользит,
И вильщик, вилы матеря,
Чтоб не воткнуть их с горяча
В коллегу азиата - без плаща,
В руках которого и те же вилы,
Нацеленные в бок коллеги и свища...

Свистящего под нос...
Народный эпос...
Всё про какие-то тату,
Что не догонят ху из ху...
А брызги разлетаются: и в ту
И в эту стороны...
Фонтаном!
Течёт с фургона сок - рекой кровавой...

Но нету дела до такой экзотики, прохожим...
Все смотрят в сторону, чтоб не судить,
А чё тут можно говорить,
Когда привычно дело...
Когда и жизнь такая здесь всегда!

Народ, заехав на машинах,
Застрял в проездах - ждёт черёд,
Когда проедет полный борт
Прокисшего дерьма,
Чтоб не обрызгала "хурмою"...

Вот легковушка, выше крыши
Завалена совсем уж не духовной пищей,
Цепляя днищами пролёт,
По грязной улочки скребёт
Ледок с растрескавшейся лужи...
Кругом парок и в шапках уши...

Солидных дяденек костюмчики идут,
Хозяев умненьких несут, в мясной отдел,
Где рядом бойня головы колбасит...
И где костюмчики никак не красит
Кровавый вид отрезанных голов...

Но что не сделаешь, когда готовить надо плов?
Когда гостям пообещали плотно кушать...
И надо казы прикупить, чтобы приезжих удивить
Своим - с щедрот! - гостеприимством...
И терпят вид кровей мужи,
Начальники столицы южной...

И тётеньки, меж вкусных мыслей,
С животиками больше, чем арбуз,
Все в кошельках...
Из тех машин серьёзно вышли,
В изрядно мутный свежий воздух: "Ах!"

Куда? Зачем в такой грязищи двигать?
Какой свинарник... Что за бред?
Но надо... Надо на обед - кусочек
Жирного барашка, чего не вытерпишь, апашка?
Ах, мама - ох, и боже мой, и опырмай!
Какой нечистоплотный край?..

И вот шагают словно цапли,
Сверхожиревшие казапли,
На лицах сморщенный брезглив,
В руках кошёлки с кошельками,
А сзади раб с тележкой навьей...

Сами они не могут с купленным идти,
Они лишь могут грязи удивляться,
На все условия ругаться,
Рукою пухлой тыкать - в путь,
Перебираясь как-нибудь
Через вонючие сугробы...

Обба! Не знают как поставить ножек,
Не превратиться чтоб в свиножек...
За всех стараются хвататься,
Всё щупают вокруг, к ноздрям несут,
И недовольно узнают - "Почём?.."
А сами морщатся при этом непрестанно...

И чинно плавают рядами, сдамно
И выбирают то да сё...
За ними, купленной платформой,
Тележечник, нельзя проворней,
Берёт мешочки с дамских рук,
Кладёт их горкою на горку,
И обгоняя сам себя,
Им улыбается зазря...

И пластик сум,
Кладёт под гул людского крика...
Базарный шум,
В час шума пика,
На свой тележечный остов - роняет
Клажу за поклажей...
И всё считает по уму,
Какою выторговать мзду
Вот с этой самой кошельковой клуши...

А рядом воет мясорубка,
В которой "старое" мясцо
Идёт на фарш: кольцом в кольцо,
Валится в тазик "перемолотый образчик"...
И лица, будто бы намазик читать собрались,
Под лицо...

Косятся на прохожих левым глазом,
И пелеменщицы сопят - собаку лепят
И молчат...
И молчаливо лепят что-то...
А кто всё это будет есть?
А бог их знает! То не их забота,
Право слово...

А вот молочный павильон,
Напротив - рыба из болота...
По цвету - словно из окота -
(Вот родилась уже такой!) -
Вся в слизи родовой,
И запах в ней - кукси с корейской кухни...

И попно-корновской стрепни кругом стрехня...
Сом расчленённый на: И ух-ты на..!
И - ни-и-и фига себе, и это что же?
Белеет мясом рыбина...
С реки Или,
Размерами с незрелого верблюда...
И голова одна - как блюдо,
А морда? Та с усами до земли...

Сыры, колбасы, ветчина -
То всё херовина одна!
Жиры и масло, кетчуп алый...
На вкус любой, любого пала,
В пакетиках - и так вне "нетто" -
Открой колпак и хоть дави
На купленный лаваш...
А хочешь так из тюбика соси,
Барбаш!

Лепёшки стопками рядком...
Стоят одна к одной - горячи,
Бока их жарки...
И тандыр как мячик,
Он в брюхо принимает хлеб сырой...

А рядом...
Капает с окошек грязный снег,
И по рядам бежит водица,
Как словно грязная слюница -
С кондиц... Онеров,
И все сторонятся сих "рек",
Чтоб не намокнуть, вляпавшись в дерьмище...

А что ж ещё и делать? Как же быть?
Всем не хватает места! Бегать?
От места к месту? Ха!
Так теснота такая!
Тебя не пустят никуда,
Как не старайся - только будет зря...

Ну что ж, такой у всех размер,
Терпите!
Когда на головы кропит вам  ссытень...
Кропит такое... Что не дай-то бог!
Прохожие не видят, правда, всё то,
И суетясь, уверенные в том,
Что это вовсе и не грязь,
Бегут, лишь соблюдая расстоянье...

Воняет кожей, каблуками - одеждой и шмутьём,
Рядами встали с пирогами?
Ха-ха! Как бы не так!
С китайским мелким барахлом
Стоят и мёрзнут с утречка до ночи,
И днём всё продолжают мёрзнуть очень...

Тут только те - кому сей запах не в подляну,
Они с ним сжились, как с родным жильём...
Хоть и приверженцы Корану,
Но продают с обманом всё,
Что можно как-то хоть продать...
Ведь жить-то им и как-то надо?

Такие хоть в грязи, а всё ж найдут приюта:
Сегодня здесь, а завтра - тут-там...
Чуть-чуть левей, чуть-чуть правей,
Продать бы только поскорей,
Все эти глупые китайские вещицы...
А продают? А вам - да как сказать? -
Да, продаётся кое-как...

А между ними щелка в пах,
Между ячеек лабиринтов,
Где всяк способен "слить свой бак",
И совесть не томила их ба...
Пузырь родимый! Переполнен - весь в парах!
И что здесь ёрничать, когда такое дело...
Швах!
 
Ведь надо же и как-то отливаться?
Ведь надо же куда-то и каккам..?
Хотя бы как-то на секундку отлучаться,
Чтоб списсуарить пластику в "карман"...
Не бросишь же вот так товар,
На растерзание прохожим?

А писать хочется?!
О боже, Аллах всем в помощь...
Кака тут и быть?
Чего и ждать?
Тут с горя можно всё зас*****
Тут с горя можно всё загадить...

И что ж? Охрана хоть следит за тем,
Чтоб не мочили дружно стен,
Но уследить за всем не может,
И потому амбре тревожит
Ноздря торгующих "гарем"...

Ад... министраций - группка зданий,
А рядом - якобы - массаж!
"Японских гейш" немалый стаж,
Готовых поделиться чутким...
Лобзаньем срамных мест -
Плати...

И сутки - в час...
Кому-то вход, кому-то въезд...
Продал степняк фургон капустки,
Картошку сплавил за грехи,
Пошёл в массаж - позвали клушки,
Чтоб успокоить в петухи...

Подёргал чувственность свою,
Епихитральей за питунью...
В пылах и жарах истомясь,
Глядит - с авось! - не заражуся...
Да ну? Но вдруг и обойдусь, мол...
Да-ну...
И повезёт в родной аул,
Кипчак подарок с азиатских скул...

А после "в родовом именье" -
В ауле щупаю жену,
Картошку будет вспоминать свою,
Что как-то странно вдруг замшела...
А что сказать? Такое дело...
Картошку мшелую объело, и клубни...
Счахли на корню!

Алтын-Ордынский мир таков,
Живёт не ведая печали,
Быть может где-то, невзначай ли,
И затоскуют о былом,
Но не надолго, аморально
Уходит всё куда-то вдаль...

Животным легче быть,
Чем встарь -
Так трудно было человеком...
И от того сменилась веха,
И от того сменилася мораль,
И потому везде потеха,
Чтоб не смотреть уж слишком вдаль...
 
И память коротка,
Чего скрывать-то от греха...
Её воительность никчёмна,
И безопасен стал кипчак,
И даже как-то стало стрёмно
Искать в его нутрах бойца!

Прикормлены с чужих хлебцов,
Переродились в мелких баев,
Так - в морду дать - ещё могли б,
А вот на больше - ни-ни...
Завяли золотые дни,
Ушли в былое помидоры..!

Не тот в крови бежит сироп...
И в том никак -
Отвыкли биться кулаками,
В сопливой, грубой, грязной пьяни
Способны только забузить
И тут же сразу забубнить...
 
Когда от штрафа им не отвертеться -
И кровью заливает сердце,
Что деньги можно потерять,
И жалко бабками встревать
За право быть степным батыром...
Без денег и куда ты, милой? И честно?
Никуда!

Бурлит Орда сама собою,
Торговля двигает прогресс,
Мечеть, а в ней не меч, а смесь -
Ударов лбом об коврик с чёток,
С глубоким денежным подсчётом:
"Каков доход, каков расход,
Когда товар придёт-уйдёт ли..."

Нет...
Не подняться с миру в чёт твердь...
Орда-то есть, но много плову
Съедают те, кого года -
Не их богатствами уж стали...
И при расчёте -
Одни животики в учёте...

И города... посёлки - чё ль?
Теперь спокойно могут спать?
Кого ордынцам - воевать?
Ушли в былое монголоиды...
Тому не быть - ушли года...
Орде с продаж не возродиться,
Крылом подраненная птица -
Ей не взлететь уж никогда,
И не вернуть былого славы...
...............................

Но каждый день я отправляюсь в путь - в Орду,
Я там гуляю, думаю, решаю...
И подмечаю чужих ошибки -
Я на них учусь,
Хоть и ордынцем не зовусь...
Но многое с Ордой соединяю...