Первые шаги в небо...

 Мы были разные по внешности, характерам, темпераментам,
 семь девчонок курсанток аэроклуба.
 Объединяла нас общая любовь к небу и желание летать.
 Нам было по восемнадцать,-инструкторам по двадцать пять лет.
 Самый старый “дед” едва шагнул за сорок.
 Был он маленького роста, почти квадратный, и это решило все.
 Нас всех семерых вручили ему, нашему первому инструктору.
 Девчат выпускать трудно, так считают все.
 Инструктора берут себе их неохотно, ну ладно бы по одной,
 а здесь вышло всех семерых да в кучу.
 Была еще причина, молодые инструктора на пoсадке отчаянно
 матерились, да так, что в квадрате было слышно, а наш нет.
 Возил он нас добросовестно.
 Помню первый полет. На развороте казалось что самолет несет
 куда-то вниз. Сердце замирало и холодным шариком катилось в
 пятки, затем, очевидно, накаляясь там, возвращалось на место и
 подкатывало к горлу в горячем виде.
 Но восторгу небыло предела!
 Со временем все утряслось стало привычным.
 Не проходил только восторг перед небом, солнцем и божеством
 называвшимся ЯК-18,- это было чудное божество, миниaтюрное и легкое.
 Он чутко реагировал на движения ручкой.
 Мощности было достаточно для выполнения высшего пилотажа.
 Программа была заключена в восемь вывозных часов.
 При ее завершении в том и другом случае вылетаешь.
 Научился летать - в воздух, не научился - из аэроклуба.
 Наш Иван Петрович отвозил нас по восемь часов.
 Двоих выпустил “ самостоятельно”, с сильными курсантами-спортсменами
 во второй кабине, oстальных подал в рапорт на отчисление.
 Помню этот день: солнечный, яркий, летний.
 Хлеба стояли высокой стеной, а между колосьев синели яркие васильки.
 На заправочной перед выруливанием, инструктор сообщил мне, что
 я отчислена. Горе, не передаваемое в словах, охватило меня.
 Ничего не видя перед собой с полными глазами горьких слез я
 побежала не разбирая куда.
 Рыдая упала я на краю поля в пшеничные колосья.
 Не хотелось отрывать голову от земли, кого-то видеть,
 а тем более говорить.
 Время остановилось, солнце померкло, и нет никакого счастья на этой
 теплой и мягкой земле.
 Так и пролежала я долго. Но вот позади меня я услышала шаги,
 они замерли, и кто-то потянул меня за плечо.
 Обернувшись, я увидела инструктора летчиков- спортсменов.
 Голубые глаза смотрели на меня внимательно с сочувствием.
 Шевельнулась надежда.
 В восемнадцать лет от отчаяния до надежды пол шага.
 “ Ну чего ревешь?” Сморкаясь и вытирая глаза измятым платком,
 объясняю причину. “Ладно, вставай, пошли за мной”,
 Иду, он доводит меня до треножoра.
 Это на деревянном постаменте списанный, старый ЯЧЕК,
 садись,-говорит. Залажу в кабину, он стоит на крыле.
 “ Дай педаль до отказа правой ногой”, - даю педаль и с нею
 безнадежно ускользаю внутрь кабины, видна одна макушка.
 Очень подводил маленький рост.
 То же происходит и с левой педалью.
 “ Все вылазь”.- Смотрю на него вопросительно.
 Сердце барабанит дробь так, что кажется, лопнут барабанные
 перепонки, в груди и желудке холодок.
 “ Летать можно научить даже медведя,- говорит он,- вот инструктором
 не каждому летчику дано быть”. Молчу в ответ.
 Потом он улыбается отчего на щеках появляются ямочки, а с
 приоткрытого рта сверкают как брильянты зубы.
 Лицо его становится необыкновенно добрым,и по-детски очаровательным.
 Из - под сдвинутого на затылок шлемофона выбиваются непокорные
 кудри. “ Будешь летать,- говорит он, - только надо найти три подушки,
 попросишь у планеристов, придется положить две на сиденье и одну
 под спину-без них на развороте горизонта не увидишь”.
 Я уже ничего не слышу снова слезы, но уже радости.
 Идем к начлету, он впереди, я за ним.
 Начлет за столиком в квадрате подписывает летные книжки.
 Он высокий, тощий, глаза строгие стального цвета.
 На нем форма подполковника.
 Инструктор показывая на меня, что-то говорит.
 Я, приближаясь слышу только слова начлета.
 Они долетают до меня неожиданно и падают как гром с ясного неба.
 “ Не выдумывай,- говорит он,- мы ее отчисляем.
 Да и к чему вся эта детская игра.
 Лицо инструктора приобретает жесткое и решительное выражение,
 голубые глаза становятся серыми, чеканя каждое слово он говорит.
 “Если вы не удовлетворите мою просьбу, я подаю рапорт об уходе”.
 Начлет смотрит на него в растерянности.
 Курсанты любопытно вытягивают шеи и прислушиваются.
 Я стою полуживая, снова наплывают слезы, задерживаясь в горле
 соленым комом. “ Ладно, бери, учи если уж так захотелось”, бурчливо
 говорит начлет. Инструктор поворачивает ко мне голову, слегка улыбается.
 До меня доходит смысл последних слов начлета.
 Я снова бегу, сама не зная куда, снова счастливые потоки слез.
 На краю поля я падаю в пшеницу, над головой жужжат какие-то
 букашки. Я нюхаю теплую, ласковую землю, ощущаю на лице прикосновение
 солнечного луча, вокруг все звенит.
 Бог ты мой, как хороша жизнь!