И заполонил двор гомон расхристанных, недотрезвленных резчиков деревьев... И засуетились автомобили, прячась на другом краю двора от ветвепада... И тянула акация свои обрубленные ручки в стальное небо, но не было шансов прекратить или уменьшить эту боль... И продолжал рассекать древесную плоть рвущий, ревущий скальпель бензопилы... И росла на земле неаккуратная гора отсеченных конечностей... И все явственней проступали невидимые доселе изъяны старого дома... И настроение неуклонно скатывалось в выгребную яму кризисной депрессии... И куда-то разбежались сочные и интересные рифмы... И как Пушкин мог любить это время года???
Это осень золотая,
К нам в окошко залетая,
Потрясает влажной лапой,
Пук листвы кидает на пол.
Пес в подъезд с прогулки влазит
Будто вылеплен из грязи,
Мокрой головой мотая...
Здравствуй, осень золотая!
Здравствуй, осень золотая!
© Copyright: Лев Красоткин, 2009
Свидетельство о публикации №109112402889
Свидетельство о публикации №109112402889
Рецензии
Ага, известная телега насчёт Бахчисарайского Фонтана. Типа Поэт в прозе - в письмах каких-то что ли - отзывался о нём - не дословно - как о ржавой что ли хреновине, из которой сиротского вида струйка каплет на ржавое же дно, ещё всё это за оградой...
Давай с тобой уляжемся средь лужи!
Наш мир простужен, никому не нужен,
Раскинем руки, вот к губам слетает
Снежинка первая - и тает, тает...
И дворники опавшую сгребают
Листву, и матерят нас между делом,
А мы как бы у неба под прицелом,
И шелестит история простая
В листве, согбенной кучами, и в лужах,
И в отраженьях, и в фронтонах кружев,
И мы с тобою, прелый лист вдыхая -
Забудемся - спасёмся - вознесёмся -
Быть может в космос, может быть, до солнца,
Проверещим свой окрик птичьим стаям!
*
Ахматова:
Хорони, хорони меня, ветер!
Родные мои не пришли.
Надо мною блуждающий вечер
И дыхание тихой земли.
Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.
Покрой эту чёрную рану
Покровом вечерней тьмы,
И вели голубому туману
Надо мною читать псалмы.
Чтобы мне легко, одинокой,
Отойти к последнему сну,
Прошуми высокой осокой
Про весну - про мою весну. /с/
*
Фолко Торбинс 05.02.2010 00:05 • Заявить о нарушении
Давай с тобой уляжемся средь лужи!
Наш мир простужен, никому не нужен,
Раскинем руки, вот к губам слетает
Снежинка первая - и тает, тает...
И дворники опавшую сгребают
Листву, и матерят нас между делом,
А мы как бы у неба под прицелом,
И шелестит история простая
В листве, согбенной кучами, и в лужах,
И в отраженьях, и в фронтонах кружев,
И мы с тобою, прелый лист вдыхая -
Забудемся - спасёмся - вознесёмся -
Быть может в космос, может быть, до солнца,
Проверещим свой окрик птичьим стаям!
*
Ахматова:
Хорони, хорони меня, ветер!
Родные мои не пришли.
Надо мною блуждающий вечер
И дыхание тихой земли.
Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.
Покрой эту чёрную рану
Покровом вечерней тьмы,
И вели голубому туману
Надо мною читать псалмы.
Чтобы мне легко, одинокой,
Отойти к последнему сну,
Прошуми высокой осокой
Про весну - про мою весну. /с/
*
Фолко Торбинс 05.02.2010 00:05 • Заявить о нарушении
Я об Ахматовой взгустну...
Но грусть со временем отрину -
Негоже вспоминать весну,
Навеки погружаясь в зиму...
Лев Красоткин 05.02.2010 12:05 Заявить о нарушении
Но грусть со временем отрину -
Негоже вспоминать весну,
Навеки погружаясь в зиму...
Лев Красоткин 05.02.2010 12:05 Заявить о нарушении
Моей подборке из Ахматовой до весны как до звёзд... Что-то, не знаю какую обложку дать, может быть:
Ведь где-то есть простая жизнь и свет,
Прозрачный, теплый и веселый...
Там с девушкой через забор сосед
Под вечер говорит, и слышат только пчелы
Нежнейшую из всех бесед.
А мы живем торжественно и трудно
И чтим обряды наших горьких встреч,
Когда с налету ветер безрассудный
Чуть начатую обрывает речь.
Но ни на что не променяем пышный
Гранитный город славы и беды,
Широких рек сияющие льды,
Бессолнечные, мрачные сады
И голос Музы еле слышный. /с/
а её отношения с Богом или с чем там, как мне видится - любовь к классике, историческим достопримечательностям, плавно перетекающая в желание чудесного, иномирового - особенно сильно это желание среди советской России, как бы отрезавшей от людей половину пространства сверху, поселившей в кошмарный барак. Т.е. здесь что: совсем сознательные граждане, конечно, должны жить спокойно в этом бараке, ходить на работу и не жаловаться, потому что война. - Но разве так подавала тему советская власть? А сколько было дебилов ну просто неполноценных? Не сбежишь ли напропалую в иномировое? Хоть поинтересоваться, чё там есть, а то ж ведь жить совсем невозможно, от Хармса через Платонова до Цветкова. Ахматова:
Пустых небес прозрачное стекло,
Большой тюрьмы белёсое строенье
И хода крестного торжественное пенье
Над Волховом, сияющим светло.
Сентябрьский вихрь, листы с берёзы свеяв,
Кричит и мечется среди ветвей,
А город помнит о судьбе своей:
Здесь Марфа правила и правил Аракчеев. /с/
Ахматова:
Прозрачная ложится пелена
На свежий дёрн и незаметно тает.
Жестокая, студёная весна
Налившиеся почки убивает.
И ранней смерти так ужасен вид,
Что не могу на Божий дар глядеть я.
во мне печаль, которой царь Давид
По-царски одарил тысячелетья. /с/
Ахматова:
Вижу выцветший флаг над таможней
И над городом жёлтую муть.
Вот уж сердце моё осторожней
Замирает, и больно вздохнуть.
Стать бы снова приморской девчонкой,
Туфли на босу ногу надеть,
И закладывать косы коронкой,
И взволнованным голосом петь.
Всё глядеть бы на смуглые главы
Херсонесского храма с крыльца
И не знать, что от счастья и славы
Безнадёжно дряхлеют сердца. /с/
Ахматова:
На шее мелких четок ряд,
В широкой муфте руки прячу,
Глаза рассеянно глядят
И больше никогда не плачут.
И кажется лицо бледней
От лиловеющего шелка,
Почти доходит до бровей
Моя незавитая челка.
И непохожа на полет
Походка медленная эта,
Как будто под ногами плот,
А не квадратики паркета.
А бледный рот слегка разжат,
Неровно трудное дыханье,
И на груди моей дрожат
Цветы не бывшего свиданья. /с/
Фолко Торбинс 06.02.2010 00:19 Заявить о нарушении
Ведь где-то есть простая жизнь и свет,
Прозрачный, теплый и веселый...
Там с девушкой через забор сосед
Под вечер говорит, и слышат только пчелы
Нежнейшую из всех бесед.
А мы живем торжественно и трудно
И чтим обряды наших горьких встреч,
Когда с налету ветер безрассудный
Чуть начатую обрывает речь.
Но ни на что не променяем пышный
Гранитный город славы и беды,
Широких рек сияющие льды,
Бессолнечные, мрачные сады
И голос Музы еле слышный. /с/
а её отношения с Богом или с чем там, как мне видится - любовь к классике, историческим достопримечательностям, плавно перетекающая в желание чудесного, иномирового - особенно сильно это желание среди советской России, как бы отрезавшей от людей половину пространства сверху, поселившей в кошмарный барак. Т.е. здесь что: совсем сознательные граждане, конечно, должны жить спокойно в этом бараке, ходить на работу и не жаловаться, потому что война. - Но разве так подавала тему советская власть? А сколько было дебилов ну просто неполноценных? Не сбежишь ли напропалую в иномировое? Хоть поинтересоваться, чё там есть, а то ж ведь жить совсем невозможно, от Хармса через Платонова до Цветкова. Ахматова:
Пустых небес прозрачное стекло,
Большой тюрьмы белёсое строенье
И хода крестного торжественное пенье
Над Волховом, сияющим светло.
Сентябрьский вихрь, листы с берёзы свеяв,
Кричит и мечется среди ветвей,
А город помнит о судьбе своей:
Здесь Марфа правила и правил Аракчеев. /с/
Ахматова:
Прозрачная ложится пелена
На свежий дёрн и незаметно тает.
Жестокая, студёная весна
Налившиеся почки убивает.
И ранней смерти так ужасен вид,
Что не могу на Божий дар глядеть я.
во мне печаль, которой царь Давид
По-царски одарил тысячелетья. /с/
Ахматова:
Вижу выцветший флаг над таможней
И над городом жёлтую муть.
Вот уж сердце моё осторожней
Замирает, и больно вздохнуть.
Стать бы снова приморской девчонкой,
Туфли на босу ногу надеть,
И закладывать косы коронкой,
И взволнованным голосом петь.
Всё глядеть бы на смуглые главы
Херсонесского храма с крыльца
И не знать, что от счастья и славы
Безнадёжно дряхлеют сердца. /с/
Ахматова:
На шее мелких четок ряд,
В широкой муфте руки прячу,
Глаза рассеянно глядят
И больше никогда не плачут.
И кажется лицо бледней
От лиловеющего шелка,
Почти доходит до бровей
Моя незавитая челка.
И непохожа на полет
Походка медленная эта,
Как будто под ногами плот,
А не квадратики паркета.
А бледный рот слегка разжат,
Неровно трудное дыханье,
И на груди моей дрожат
Цветы не бывшего свиданья. /с/
Фолко Торбинс 06.02.2010 00:19 Заявить о нарушении
Блок. И Белый - в том числе в кассу Блока:
Александр Иванович в эту пору проповедовал сожжение библиотек, университетов, музеев; проповедовал он и призванье монголов (впоследствии он испугался монголов). Все явления современности разделялись им на две категории: на признаки уже изжитой культуры и на здоровое варварство, принужденное пока таиться под маскою утонченности (явление Ницше14 и Ибсена15) и под этою маскою заражать сердца хаосом, уже тайно взывающим в душах.
Александр Иванович приглашал поснять маски и открыто быть с хаосом.
Помнится, это же он проповедовал и тогда, в гельсингфорсской кофейне; и когда его кто-то спросил, как отнесся бы он к сатанизму, он ответил:
-- "Христианство изжито: в сатанизме есть грубое поклонение фетишу, то есть здоровое варварство..."
Вот тогда-то -- вспомнил он -- сбоку, за столиком, сидел Шишнарфнэ и с них глаз не спускал. /с/
Фолко Торбинс 06.02.2010 00:34 Заявить о нарушении
Александр Иванович в эту пору проповедовал сожжение библиотек, университетов, музеев; проповедовал он и призванье монголов (впоследствии он испугался монголов). Все явления современности разделялись им на две категории: на признаки уже изжитой культуры и на здоровое варварство, принужденное пока таиться под маскою утонченности (явление Ницше14 и Ибсена15) и под этою маскою заражать сердца хаосом, уже тайно взывающим в душах.
Александр Иванович приглашал поснять маски и открыто быть с хаосом.
Помнится, это же он проповедовал и тогда, в гельсингфорсской кофейне; и когда его кто-то спросил, как отнесся бы он к сатанизму, он ответил:
-- "Христианство изжито: в сатанизме есть грубое поклонение фетишу, то есть здоровое варварство..."
Вот тогда-то -- вспомнил он -- сбоку, за столиком, сидел Шишнарфнэ и с них глаз не спускал. /с/
Фолко Торбинс 06.02.2010 00:34 Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.