Уж лучше сдохнуть так, чем не любив тебя

Он был в Неё влюблён совсем без памяти,
И в их сердцах любовь жила три дня,
Три ночи, что наполнены тем пламенем,
Которое сжигает, не горя.

Их батальон шагал на дислокацию,
Остались живы только пятеро солдат,
И голос мегафона стал сенсацией:
«Москву уже четвёртый день бомбят».

Тот странный месяц был - и душный, и карательный,
Светило солнце сквозь потоки туч,
Они, державшись вместе, по касательной
Шли на деревню, посылавшей луч.

Придя туда, живых они не встретили,
Но вдалеке послышался мотор –
То были фрицы – старые свидетели
Игры политиков, игры в больной закон.

И как бы на прощание (предчувствовал)
Красавицу свою поцеловал,
И в тишине сержант ей посочувствовал,
Иконку он к груди её прижал,

И покатились слёзы горячущие,
Посылались горохом из очей,
То были самые минуты лучшие
Их жизни, их порядка, их вещей.

И вот они заняли положения:
Она – за горкой, Он залез в окоп.
Дымов мотоциклетных извержение…
И немцы – каждый к бою был готов.

И тут, с позиций бросившись к захватчикам
Солдаты русской армии бегут:
Стрельба и свист… сегодня нашим мальчикам
В земле почёт, на кладбище салют.

Вдруг старый толстый фриц из кольта выстрелил
И тут же поднял мушку на Неё…
А Он… Он не стерпел, и лихо быстрым был,
Подставил спину, всё своё… своё…

И снайпер немца повалил безжалостно,
Но девушка смотрела на Него.
Он был без жизни – спал навеки сладостно,
Ей не хватало только одного…

* * *

…И вечером уже, в Васильевском, где госпиталь,
Последнюю страничку блокнота теребя,
Она прочла на ней: «Прости меня, о, Господи.
Уж лучше сдохнуть так, чем не любив тебя.»