Песня про кисель, кутью и двенадцатую заповедь

Было время навсегда,
Стыл в стакане воздух зыбкий,
Словно талая вода
На портрете без улыбки.

Обещали терпкий хлеб
Горькой верой понемногу,
Только свет оконный слеп,
Гонит утро от порога.

А на память чистоты
Прах костров тяжелый, древний,
Да железные персты
Мёдом льют дороги в терний.

Мокрый сумрак заволок
Всё, где исподволь неловко,
Через небо в потолок
Упирается веревка.

Громко пели, да не то,
Угли – на поклон сорокам,
Деревянные пальто
Всем примерили до срока.

Улыбнуться б – да не в масть,
Лед стеклом блестит на пашне,
И в колодец светлый пасть –
Как взойти по темной башне.

Шаг вперед – ан нет пути
В горизонтах коридоров,
Не теряя, не найти
Нежности святых укоров.

Не посеяв, не пожнешь
Оловянных откровений,
Во спасенье падших ложь
Всё ж милей и неизменней.

Да гнусавый пересуд
Брани площадной не лестней,
И с пелен под крест несут
С киселем, кутьёй и песней.

Слово пеной рвется с губ,
Только расцветет едва ли,
Облака усталых труб
Дождь свинцом запеленали.

Но усталость невдомек,
Поджигать стекло неоном
И на лезвия дорог
Снова падать окрыленным.

В сажу, что воскресный мел,
В омут миражей безбрежный,
Тем, кто опоздать сумел
В вечном времени мятежном.