Дед Мороз уже приходил ко мне, когда я была одна

На мою страницу на сайте моделей пришло письмо от очередного фотографа.
Опыт. Знаком с условиями и соблюдает их. Своя студия. Хороший гонорар. В общем, всё как надо.
Меня устраивало. Мы встретились.
Я сразу поняла, что в этом случае потребуется определённая мобилизация в моей способности выживать в критических ситуациях, когда он закрыл железную дверь на сложный двойной замок и сказал « Тут полная звукоизоляция»


- Ну что? Не боишься?
Мы шли по лесу. Сквозь чёрные стволы голых деревьев был виден свет из окон старинного замка. Частная, огороженная железной сеткой территория.
Я сама предложила эту прогулку. Мы знакомы четыре месяца.
- Ты чудо.
- Потому что ещё живая ?
Его холодные пальцы коснулись моей шеи.
- У тебя такая нежная кожа
- Только никаких следов.
Он сжал сильнее.
- Не больно?
- Нет.
- Все вы так говорите. А потом мне язык показываете мёртвые.


Теперь мне не страшно одной в тишине
Ты убиваешь смерть во мне
В ржавой посудине
Во время шторма
Матросы ржут
Над детским порно.


Мне четыре года.
Я артистически вскинула руку перед публикой : « Выступает Изабелла! Артистка! Красавица!»
« Надо же, без единой фальшивой ноты» - отценила моё пение незнакомая тётка

Мне было четыре с половиной года
 Это был один и тот же сон. Я помнила только его конец - глаза мужчины лет сорока, голубые, с жёлтыми белками. В них страх, стёб под умиление и что-то детское. Я просыпалась от тяжёлого приторно сладкого чувства, которое было совершенно чужым в моём детском мире –страсть, похоть, как горящий, безликий силуэт. Это было как мина – ловушка. Я накручивала себя, зная, потом , за ним поднималось целое чёрное Цунами депрессии. Меня тошнило. Я не могла ни есть, ни пить, ни  разговаривать. Я забивалась в угол, и весь день сидела лицом к стене и разглядывала песчинки под ногами. как в увеличительное стекло.

Всё это продолжалось уже полгода,

Началось всё когда открылся новый продуктовый магазин, .Мама стояла в очередях . Я сидела у колонны отделанной битыми зеркалами и строила рожицы в отражения.
- Какая девочка хорошая ! А как девочку зовут?
Красивый, хорошо одетый дяденька улыбался чуть лисьей улыбкой
- Белочка,
- Белочка в беленькой шубке. Девочка – снегурочка.
Он взял меня на руки. Подошёл со мной к бакалейному отделу
- Можно ребёнку без очереди купить шоколадку?
Тётки в очереди растаяли
- Ну конечно!
Он вышел со мной на улицу, В темноте горели фары машины. Из выхлопной трубы шёл пар. Дядька быстро шёл со мной к машине. Мама вылетела с диким криком.. Дядька швырнул меня в неё, прыгнул в машину, которая тут же сорвалась с места.
Мама ударила меня по лицу шоколадкой и зашвырнула её подальше в снег.

Я помню его голос. Он много говорил со мной, комментировал, объяснял.
Я почти ничего не понимала.
Единственно, что я поняла, что ко мне в живот попадут какие-то семечки, от которых мой живот начнёт расти.
Я представляла себя лежащей на железном столе. Внутри меня растет прекрасный тюльпан, который разрывает меня, поднимает голову и раскрывается перед восхищённой толпой.

- Теперь только гипноз – Сказал мой прекрасный терапевт после полутора годовой  терапии за государственный счёт – Гипноз - это дорогое удовольствие – добавил терапевт.
И вот это дорогое удовольствие – красавец Генрих  сидит на краю моей кровати и пытается меня гипнотизировать
Первая попытка была давно – не удалась.
Тогда меня гипнотизировал зять Чумака Миша. Я открыла дверь и пошла, по какой- то темной винтовой лестнице вниз. Ступеньки постепенно стирались. Я еле удержалась на последней. Дальше просто гладкий спуск по спирали во мрак. Я испугалась и пошла назад. Я открыла дверь и вошла в комнату  и увидела, как Миша расхаживает по ней в полной уверенности в своей власти надо мной, а я лежу в отключке. Я почувствовала себя победительницей и рассмеялась. Миша пришёл в ярость. Я поняла, что здорово его подсекла.
Я не хотела оказаться во власти Миши.
На счёт Генриха я была совсем не против.
Наша взаимная страсть закончилась год назад когда я рванула на нём рубашку . Он хотел секса а раздеваться не хотел. Под рубашкой был безобразный широкий шрам  - как будто Генрих был перерублен пополам.
Я почувствовала ужасную боль.
Генрих сказал, что я рассмеялась и назвала его дождевым червяком.
У меня синдром – аутизм. Люди с таким синдромом посылают сигналы не соответствующие их чувствам.
Генрих потом полгода со мной не разговаривал.
И вот – ранимый, недоверчивый гипнотизёр берётся за работу:
Я в ночном ноябрьском лесу голая. Это мой мир, мой дом. Дальше в гущу леса. в глубь. В берлоге свернуться клубком, угреться в тёплой шерсти, плотно прижавшись к огромной беременной медведице. Я вижу всё насквозь : её зародышей, весь лес над нами, корни деревьев, норы и ходы в которых спят мелкие зверьки под нами. Для меня нет закрытого пространства. Чем глубже мы погружаемся в сон, тем яснее и шире становится наше зрение.

Вечер. Детский сад. Дети – круглосуточники ложатся спать. «Ложись с нами, Бэлка!»
« Меня заберут. Меня обязательно заберут»
Меня приводили первой. Забирали последней.

В 1965 году в городе Минске на улице Розы Люксембург было дано негласное указание детей за территорию детского сада на прогулки не выводить. В течении пол года мы не выходили на прогулки.

Колонка совсем заледенела и моя слабенькая мама не могла накачать воды.
Во времянке был срач и холод.
Я совсем разболелась. В теплом и чистом детском саду мне будет лучше.
Я смотрела из окна на детей во дворе детского сада.
Меня оставляли в здании одну.

Новогодняя ёлка. К детям пришёл Дед Мороз.
Я закричала и заплакала. Он уже приходил ко мне, когда я была одна.

Родители повели меня в цирк. Выступал молодой, очень симпатичный клоун Юрий Никулин. Публика была в восторге. Я ужасно страдала, потому, что не выносила присутствия взрослых мужчин. У них было одно лицо – «того дядьки»

За полгода в нашем районе пропало много детей. Кого- то из них нашли без глаз,

Мне восемь лет. Мы с мамой приехали в город её детства. Вместе с тётей пошли на танцы. Там к ним приклеились трое тётиных знакомых. Мы шли домой. Было уже темно. Трое тётиных знакомых шли с нами. Двое охмуряли маму и тётю.
Один шел со мной. Постепенно отдаляясь и придерживая меня. Двое его товарищей, скорее всего сознательно, убыстряли шаг уводя маму и тётю всё дальше. Когда расстояние стало достаточно большим «дядька» взял меня за руку и затащил в подъезд.
Он посадил меня на подоконник и подошёл вплотную широко улыбаясь.
Знакомое чувство всё поставило на места:
Не показывать вида, что боишься
Не показывать вида, что поняла
Не дёргаться
« А к тете Любе дядя Миша приходит каждый день. Он недавно из тюрьмы вышел. Он мой  друг» - сказала я
«Дядька» перестал улыбаться –« Правда?»
«Правда. Он очень хороший. Говорил : «Что хочешь для тебя сделаю» Правда, правда»
«Дядька» снял меня с подоконника, мы быстрым шагом пошли догонять группу родных и знакомых. Нашего отсутствия никто не заметил.

Мне пятнадцать. Прогуляв практику в художественной школе, я отправляюсь на этюды одна. Жаркий май. Я в мини юбке. Полностью сформировалась. Прохожу через толпу как через репейник.
Сижу в кустах Новодевичьего Монастыря. Рядом подсаживается какое то чмо. Тишина. Никого. Не обращаю на него внимания. Проходит минут двадцать. Покосилась в его сторону. Держит  нож.
Единственная мысль: «Лучше смерть»
- Подточи карандаш – говорит чмо.