Элегия

Мгла выси прикрыла пурпурным челом,
Серебряный перстень дрожит одиноко,
И шахматный пол в бальном зале пустом
Печатает призраков тени широко.

Софиты стихают, но настежь окно
С обрыва доносит дыханье потока.
Не скрипнет камин, но глядит полотно
Дворянским лицом позабытого бога.

Осыпался сад, в дальнем парка углу
Скучают последние ветхие сосны.
Дворцовых колонн ионический гул
Зачах как тот дуб, расщеплённый и косный.

Калитка открыта, на кладбище тишь,
Мелькают светила над ложем усопших.
А в поле несжатом дебелая мышь
Полнит своё чрево баронскою рожью.

Поближе к реке прислонились луга,
Исполнены влагою, жаждут покоса.
Коса затупилась, ведь, к сену глуха,
Вода размывает песчаную косу.

Собака слепая грустит на песке,
Гниль яблок чернит луноликое диво.
Мёртв старый хозяин, а новый в тоске
Длань тянет к бокалу тирольского пива.

Он видит: в далёкой пустыне верблюд
Вторую неделю бредёт одиноко.
Глаза не глядят, хотя ноги идут,
Печатая призраков тени широко.