Из жизни ангелов

У Танечки было два тапочка - синий и зёленый, два котика -  живой и дохлый, два глазика - подбитый и слепой, два ангела - добрый и не очень. Каждое утро котики надевали изумрудные камзолы, поднимались на высокую-высокую гору и кидались пирожками в ангелов. Добрый ангел хмурился и грозил им пальчиком. Не очень добрый ангел вырывал с корнем берёзу и колошматил котиков, а потом украдкой съедал все пирожки и доброму ангелу ни крошечки не оставлял. Котики шли домой грустные-грустные, с берёзовыми серёжками на ушах, отчего все бюргеры принимали их за кошечек и пытались стерилизовать. На их громкие вопли прибегали тапочки, зелёный и синий. Зелёный тапочек был упырем, по ночам он ходил на свалку, выкапывал трупики недавно погрёбенных тряпичных собратьев и пожирал с огромным удовольствием. Увидев зелёный тапочек, тапочки бюргеров истошно орали и разбегались за крестами и кольями, оставляя своих хозяев по колено в навозе и очень несчастными. Воспользовавшись замешательством, живой котик подхватывал дохлого на спину, запрыгивал правыми лапами в синий тапочек, левыми - в зелёный, и плыл домой, руля хвостом и повизгивая  - зелёный тапочек больно кусался. Тогда живой и дохлый котик менялись местами, и всё шло как по маслу, потому что дохлому котику не больно. В это время, дома в своей двуногой кроватке просыпалась Танечка и улыбалась солнышку за окном. Она считала, что для двуногих созданий и кровати должны быть соответствующими, поэтому отпилила своей лишние ножки. Первым делом Таня чистила зубы, потом готовила мышей для живого котика, вискас для дохлого, кашу для синего тапочка и шоколадное мороженое для себя. Зелёный тапочек она не кормила, потому что знала, что он за ночь трупиков наелся, ангелов - тоже, думая, что котики уже накормили их пирожками. Накрасив подбитый глазик и раскрасив слепой, она шла на чердак осторожно открывала слуховое окно, через которое в тот же миг вваливалась вся компания под аккомпанемент молитв вперемешку с руганью и угрозами: за ней гналась толпа тапочков со всего города и одинокий дырявый сапог тетушки Клариссы, рьяно руководящий охотой на нечисть, ведь со дня на день его могли отправить в последний путь, и он старался изо всех сил. Быстро захлопнув окно и спрятав питомцев в цветочные горшки, Танечка хватала большое мусорное ведро, запрыгивала на спину к не очень доброму ангелу и пулей вылетала в дверь, горланя индейский боевой клич и колотя по ведру половником. Половина тапочков падала в обморок, а вернее - в навоз, остальные разбегались кто куда, потому что охота охотой, но вид летающего гроба отнюдь не для слабонервных. Разобравшись с непрошеными гостями, все дружно садились за стол и завтракали, наконец. Доедая последние ложки мороженого, Таня мучительно вспоминала что-то важное, и лишь слизав последнюю каплю, вдруг понимала: глаза остались ненакормленными! Танечка быстро, но аккуратно убирала со стола, мыла посуду и дохлого котика, перепачкавшегося-таки в навозе, щёлкала по носу не очень доброго ангела, чтоб не куксился, надевала намордник на зелёный тапочек, чтоб не кусался, сажала тапочки на ноги, а котиков - на плечи, хватала за щиколотки немного подобревшего ангела, вылетала в трубу и летела на край света, где совсем не бывает навоза и бюргеров, где растут бесконечные деревья, усато-полосатые цветы, умеющие царапаться и мурчать, и многое-многое другое, чего и в Африке не растёт. Не очень добрый ангел приземлялся посреди поляны с сине-зелёной травой, а потом улетал на самое дальнее дерево, чтобы кукситься дальше. Тапочки соскакивали с Таниных ног и убегали играть в прятки в траве, коты пекли пирожки, чтоб потом бросаться ими в ангелов, причём, живой котик пёк пирожки с мышами, а дохлый - с вискасом. В это время Танечка лежала среди мурчащих цветов и кормила глаза, глядя в глубокий пруд. Подбитому глазу - белые кувшинки и лёгкая-лёгкая рябь. Слепому глазу - тёмное-тёмное-тёмное дно. Потом Танечка кормила подбитый глаз прохладной щербатой луной, а слепой - горячим, как пирожок, солнцем, потом смотрела на птиц, муравьёв, шляпки грибов, крылышки мух, зубчики снежинок, бесконечно высокие деревья, и всё удивлялась, чего глаза никак не наедятся. Цветы, умеющие царапаться, жаловались на зелёный тапочек, умеющий кусаться. Синий как мог выгораживал брата, используя намордник в качестве главного аргумента, пусть и шаткого, коты спорили, чей рецепт пирожков лучше, и звали не очень доброго ангела судьёй, только он куксился ещё больше и дальше, потому что и так объелся, плюс втайне стыдился, что не признался, а Таня всё смотрела, и мир уменьшался у неё на глазах. И только грустный и голодный добрый ангел был несчастлив в такой день, но он только хмурился и грозил пальцем, прячась у Тани под косой - подальше от её ненасытных глаз. В какой-то момент Таня обнаруживала себя абсолютно одинокой в пустом пространстве и с ужасом понимала, что случайно съела мир! Она пыталась закрыть глаза, но слёзы градом катились из них, лишь растравляя нестерпимый голод. Не в силах терпеть больше, Танечка доставала из кармана маленькое круглое зеркальце, открывала глаза и смотрела на себя. Подбитому глазику - Таня, слепому - зеркальце... Миг - и лишь два сверкающих глаза оставались висеть в пустоте. Добрый ангел, оставшийся по ту сторону глаз, устало вздыхал, заворачивал их в платочек и летел домой, с грустью прислушиваясь к урчанию в животе. Дома он аккуратно вытряхивал из подбитого глаза Танечку, из слепого - зеркальце, из подбитого глаза - живого кота, из слепого - дохлого, из подбитого - синий тапочек, из слепого - зелёный. Немного подумав и вытряхнув ещё корзины пирожков, он закрывал оба глазика и вставлял их в Таню - спи, Танечка, доброй ночи. Синий тапочек прятался под кровать, зелёный уходил на раскопки, коты засыпали в обнимку, и ангел, наконец-то вздохнув спокойно, собирался уже приступить к пирожкам, как вдруг понимал, что он уже не очень добрый. Да что там, совсем недобрый ангел! Устыдившись своей новой сущности, он летел на высокую-высокую гору, и думать забыв про пирожки. Там он встречал бывшего не очень доброго ангела, который заблаговременно спрятался на горе от цветов и котов, где с удивлением обнаружил, что объедание пирожками весьма способствует подобрению. Пожав друг другу руки, добрый и не очень добрый ангелы обращались к краю света и представляли то, чего и в Африке не растёт, особенно детально обрисовывая пирожковые кусты, так как добрый ангел тоже успел проголодаться, и надеялись, что в этот раз всё будет как надо. Никто из них не мог понять, почему вместо пирожковых кустов получаются цапучие цветы, причём, совсем несъедобные. В те минуты, когда солнце давало розовые всходы на влажной почве утреннего тумана, когда добрый и не очень добрый ангелы заканчивали представлять последнее бесконечное дерево у края света, когда дохлый и живой котики, сверкая изумрудными камзолами и пофыркивая, карабкались на высокую-высокую гору с корзинами пирожков на головах, когда синий тапочек осторожно открывал слуховое окно, чтобы впустить утреннюю прохладу и зелёный тапочек, ползущий с ночной охоты сквозь городские заросли, Танечка ещё крепко-крепко спала...