корчится тело

...мокрый бетон стен, сырая земля, усыпанная обломками кирпича вперемешку с битым стеклом окурками и другим мусором, взяли в плен маленького дрожащего мальчика.
Он смотрел на бетон, и этот бетон почему-то казался ему воплощением той дождливой, продрогшей тоски, что словно прорвала похолодевший изнутри живот, растеклась вокруг, пока он барахтался в лихорадочном и спасительном забытьи ужаса, и застыла окружив его вертикально, горизонтально, брутально.
Рядом с собой он разглядел иссохшуюся, покорно глядящую в чёрный закопчённый дымом от сжённых покрышек потолок лягушку, любовно насаженную на одетую в стебелёк одуванчика палочку торчащую из земли. Он долго напряжённо смотрел на неё, прикусив губу, и вдруг сел, затрясся, скорчился, заплакал. Жестокость угнетала. Она бряцала тяжело и приглушённо, скрежетала металлическим голосом, его окружали несчётные ненасытные железные рты. Он выдохся - уже не было сил, он вздрагивал, глядя в обожжённую черноту, кривя рот, роя пальцами ранящую стеклом грязь. Стало темнее. Штаны промокли от влажной земли, было холодно. Мальчик посмотрел на грязно-синий квадрат через который он сюда попал. От него исходил тихий гул.
За квадратом шумела ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ...





Я был одиноким, серым котёнком
Болезненным, маленьким, тихим ребёнком
И через бутылки отбитое донце
я часто смотрел
на зелёное солнце

Так странно, но люди толкая плечами
меня
На меня никогда не кричали
меня вообще они
не замечали

И улицы, годы, дома, коридоры
Свели меня с ней
Одинокой такою
Такой незаметной, что даже однажды
Её сбила машина
Что куда-то спешила

Она была маленьким, серым котёнком
Болезненным, тихим, прозрачным ребёнком
И через бутылки отбитое донце
Ей скалилось злобно
Проклятое солнце

Так странно, так странно, так странно, так странно...

Так странно, но люди толкая плечами
её
На нее никогда не кричали
её вообще они
не замечали


Разбилось бутылкой
Та сцена с машиной
Неточно и зыбко -
я помню осколочно
 - шины спешили

безостановочносколками
 
ноги,
что в гетры одеты,
раскрашены были
бутылочным цветом

рессоров пружины
сквозь зелень бутыли
стук шин,
что зеленые ноги давили,
- глушили

Зеленая кровь
Мясо, полосы платья
текстурно увязли
в зелёном асфальте

ей доктор сказал
Что не будет ребёнка
никогда
Очень плакала долго

Вечно, вечно одна
Ей было 15
Она не умела ещё целоваться










В качестве иллюстрации используется работа художника Shimoda Hikari