Я спала со шмарой...

Утро нежно сгущалось тучами,
И подобное балдахину,
Нависало над нами, измученными,
Изумлёнными и перекрученными,
В мокрых простынях, мятых перинах.

Её волосы так будоражили,
И глаза её цвета фиалок...
Вот вам суженая, вот вам, ****ь, ряженая,
Я её для себя украла.

У неё была машина с лентами
И любимый, но совсем не влюблённый,
Её драли, а ей фиолетово,
Она тупо включала зелёный.

И рыдала под каждой вывеской:
"Ну какие же суки все, Катя,
Кто же хочет страстей шекспировских,
Перепрыгивая по кроватям?
Ненавижу носителей семени,
Что за люди, блин, что за амёбы?
У меня их всего было семеро,
Что ни рожа - обязательно ёбарь."

А я пестила её поникшую:
"Хватит, милая, полно, довольно!"
И шаталась меж её нишами,
Между ранами, крытыми солью.
Мы лежали вдвоём измученные,
Это полный игнор курва-времени!
Я счастливая! Да! Я везучая!
Без наручников, плёток и ременей....
.......
А потом она вдруг успокоилась,
Нагулявшаяся по даун-тауну,
Забежала в аптеку за контексом
И пошла по отелям и саунам.

"Где твоя, ****ь, машина с лентами?!
Что ты, шлюха, смотришь несчастная?!
Пусть дерут тебя, мне фиолетово,
Я сегодня включаю красный.
Твои волосы отбудоражили,
В тёплых саунах, холодных подвалах
Вот так суженая! Вот так ****ь Ряженая!"
Я её как-то сдуру украла.
И поверила всей этой ереси,
И любила её, ещё бы я,
И про семь, а вовсе не семьдесят,
И про бывшего мужа-ёбаря.
"Так рыдай себе, сука, под вывеской,
И не жалуйся на ночные кошмары.
Эти страсти уже не шекспировские.
Мне противно - я
                спала
                со
                шмарой."