Гл24 Месть кардинала Ришелье. Фраг. романа

                *            *            *
Собой рискуя иль друзьями,
гасконец действовал, как мог,
но, износив пять пар сапог,
честь Анны спас, как спас бы знамя.

Но не за знамя юный плут
из кожи  вон  лез – ради юбки;
и в честь побед в любви      зарубки
ещё не делал – слухи врут.

Жизнь предрекая д’Артаньяну
во славе, подвигах, кровИ,
гадалка молвила б: «Не стану
молчать о горьком. Се ля ви!

Привыкнет к пороху от пушек,
к дыханью разных берегов;
привыкнет наживать врагов
гораздо чаще, чем подружек».

Лил кровь  безбашенный месье
не из-за всяких там британий.
Возобновить связь с Бонасье –
крутой предел его мечтаний.

Не зря кипел адреналин
от предвкушения награды.
Любим заочно до смотрин
(как факт, две  дамы  парню рады) –

плут  королЕву  лобызал,
вернее,  кисть  её сквозь шторы,
и перстень Анны унизал
его мизинец.  Путь в призёры –

сам по себе  опАсный  путь,
но Бонасье пообещала
ему и губы дать, и грудь…
Озвучен перечень слащаво,

но будет  слАще  наконец
свой предъявить к оплате вексель.
Не от сапфировых колец –
от жарких  встрЕч  он будет весел.

Кольцо с сапфиром! – нет цены
монаршей милости и всё же
свиданье с милой в эти дни
для парня выглядит дороже.

Нет, не считАл своих потерь
герой намедни, ради риска.
…Он рухнул дома на постель,
где уж ждала юнца… записка,

от той, в которую влюблён.
Какой сюрприз! Какая радость!
О  встрЕче  он уведомлён.
И назван загородный адрес.

Фруктовый сад и павильон –
достойное интима место.
Почти безлюдный там район…
В письме не так уж много текста…

А где же подпись иль клише?
Конверт какой-то анонимный.
И ничего не дал невинный
допрос  с пристрастием  Планше.

Слуга настаивал, что это –
нечистых  сил  блажь, по злобЕ.
Не приносил никто конверта –
он тут возник сам по себе.

Не заходил никто в квартиру,
замка дверного не вскрывал.
Людскую инициативу
Планше пресёк бы наповал.

Герой плечами пожимал
да о  КонстАнции  вновь думал.
Своеобразный всё же юмор
у сил нечистых, кто бы знал!

Но текст письма сулил блаженства –
он испытал до сроку жар.
Слугу стыдя за ротозейство,
он  час  свидАнья предвкушал.

Парнишка словно сбросил гирю
с души, готовясь к рандеву.
А тут,  изволь  вдруг – ну, к чему?! –
за поздравленьем к де Тревилю.

Ну, что ж, он даст ему отчёт –
триумф затмит собой издержки.
У земляка при всей поддержке
пора снискать себе почёт.

Пусть де Тревиль не из вампиров,
кровь пьёт из всех, когда сердит…
…Мизинец с перстнем оттопырив,
гость не робел – он знаменит!

Что? Англо-франкская проблема?
В ней д’Артаньян не виноват.
Он никакой не ренегат
и перстень не от Бекингема.

Гранёный голубой кристалл
манил и демос и эстетов…
…Для де Тревиля расписал
плут весь парад авторитетов.

Шеф мушкетёров, как никто,
был вымогатель раритетов –
при виде перстня Анны  сто
пистолей,  как одну монету,

сулил азартно земляку,
мол, выше нет арендной платы.
– Я не отдам за все экю,
  что  Есть  у вас.        – Вступать в дебаты

  не буду, но совет прими:
  припрячь сапфир…  и  от прелата
  укройся  сАм  ты в эти дни.
  Тебе  друзЕй  искать уж надо…

 – Да, участь их была горька.
     Я, если б мог тогда,  прикрЫл их…
…Юнец примчался, как на крыльях,
а в доме нет ни огонька.

Он, ради этого свиданья,
к друзьям отсрочил свой отъезд,
а тут – безжизненное зданье.
За павильоном сад, как лес.

Герой был создан для разведки.
Дом заперт, но второй этаж
доступен с яблоневой ветки –
влезай и делай репортаж,

а можно влезть, подобно вору…
О, Боже! Лучше б не влезал!
Какой  рАзгром  открылся взору!
Да что ж тут, кто бы рассказал,

произошло?! Аж пятна крови
вдруг померещились ему,
обрывки платья и… нет, кроме
обрывков, больше ни к чему
 
он не присматривался – в шоке
спустился наземь, где следы
или случайные вещдоки
важней, чем яблони плоды.

Нашлись следы от экипажа –
вела к  ПарИжу  колея;
духов воздушная струя –
перчатка – ткань из тонкой пряжи…

Юнца прошиб холодный пот,
и обозначилась одышка.
Хотя б  глазком  на тех господ
ему взглянуть и всё – им крышка!

«Напали, взяли, увезли!
Быть может, сам Рошфор  увёз и»… –
о кульминации возни
старался он не думать вовсе.

«Ну, хоть бы всё это не с ней
случилось, а с какой-то дрянью»! –
подвластен жуткому страданью,
он жаждал хоть  каких  вестей.
 
Да чёрт с ней, с этою любовью –
была б  КонстАнция  жива!
Он не сходил с  Ума  едва!
И отзывалось сердце болью.

Предчувствий горьких – через край…
и нереальность перехода
от чувств  блаженства  до исхода
в душевный ад. А был ли рай?

Сочувствие и добродетель,
как воздух, юноше нужны.
Старик, запуганный свидетель,
со страху обмочил штаны,

но внял мольбам и арсеналу
шального гостя.  Повезло:
дед рассказал мало-помалу
о том, что тут произошло.

Тут побывали люди в чёрном.
Нутром почувствовав скандал,
садовник, будучи учёным,
молчком им  лЕстницу  отдал.

Заочно деду угрожали,
чтоб оставался глух и нем.
Дед видел всё, как окружали
соседний дом.  И вот зачем:

«Злодеи прибыли за дамой.
Она неместная, причём
к нам прибыла сюда пешком.
И вот… закончилось всё драмой.

Красивой даме молодой,
видать, приспичило интимно
снять на ночь  павильОн  пустой.
Её-то грубо, неспортивно,

такую хрупкую силком
пять рож – никто мне не знаком –
из дому вытащили.  Крале
сбежать не дали – сразу брали

и через дверь, и сквозь окно»…
На век и  тАйное  не тайна.
Гасконец выяснил одно:
всё похищенье не случайно.

Она надеялась: ей с рук
сойдёт боданье с монсеньором,
но мститель тайным приговором
достал бы и за  мЕньший  трюк…
                *            *            *