Казнена На Огне...

Тесная площадь 'пресветлого' града,
Затхлостью воздух зловонный разит.
Шумно и людно – сегодня услада
Зрелищный час горожанам сулит…
Алчного моря голодные взоры
Жаждут излома рутины своей,
Ждут, не осмыслив печати позора,
Мнутся, ругаются, топчут людей.

   Что привело их сюда на рассвете?
   Истину знают немногие здесь.
   Трепетно ждут, точно праздника дети,
   Томно вдыхая зловония смесь.
   Нагло толкаются, грязно ругаясь –
   Каждый стремится быть значимым тут.
   Кто-то на визг от восторга срываясь,
   Вдруг завопит, тыча пальцем: «Ведут!»

Ветром подхваченный крик разлетится
Над головами притихшей толпы,
Тысячеокий их взор обратится
К той, что отмечена дланью судьбы.
Юное, но измождённое тело,
Платье лохмотьями скорбно висит…
Крупная дрожь ею вмиг овладела,
Еле жива, но упрямо стоит.

   Рядом с ней в рясах монашеских двое –
   Те, что себя инквизицией чтут,
   Чуть позади ещё пять. Под конвоем,
   Главы склонив, к эшафоту бредут.
   Им уступают дорогу покорно,
   Громко кричат и несут полный бред,
   С грязью ровняют, бросаясь позорно
   Злобными взглядами пленнице вслед.

Семь инквизиторов самозабвенно,
Но будто с траурным видом, идут;
Скорбными взглядами смотрят надменно,
Томно, но гордо девицу ведут.
Пленница церкви дрожит, но шагает
С мрачным достоинством на эшафот;
Зная, что дальше её ожидает,
Вверх по ступеням спокойно идёт.

   Следом восходит, печально вздыхая,
   Тот из святошей, что должен начать.
   Руку поднял, к тишине призывая,
   Вслух приговор начинает читать.
   «…Чадо сие в ведовстве обвиняется;
   Церковь отринувши – дщерь Сатане!
   Ведьмой отныне навек нарекается,
   Будет в сей день казнена на огне…»

…Трепетный шёпот и алчные взгляды…
Быстрым движением длань палача
Бросила росчерк лохмотьев наряда –
Платье с девичьего пало плеча…
Нежный изгиб безупречного стана,
Пряди растрёпанных чёрных волос,
Дивное тело, и точно путана
Манит, влечёт в забытье сладких грёз.

   Дробно дыша – грудь вздымается тяжко,
   Ноги предательской дрожью горят –
   В море проклятий, насмешек бедняжка
   Не опустила свой сумрачный взгляд.
   Стёртым изяществом к гибели ближе
   Мрачно подходит, ресницы сомкнув –
   Вверх не поднявшись, не пав ещё ниже –
   К краю костра только смело шагнув.

Яркая вспышка, и алое пламя
Юное тело ласкает теплом;
Боль истязает и правит устами,
Стон вырывая 'священным' огнём.
Жар растекается мукой по жилам –
Казнь воплощается в свой апогей;
Разум в агонии молится силам,
Ведомым только сознанью людей.

   Чистого адского пламени блики
   Ловко обтянуты маской святой,
   Злобою полны ругательства, крики
   Доверху, словно колодцы водой.
   В чём виновата девица младая,
   Вряд ли кому интересно сейчас –
   Истина церкви народу простая:
   «Ведьмой назвали сегодня не нас…»

Жертва тем временем корчится в муке,
В боли кошмарной истошно кричит…
Слившись в едином пугающем звуке
Сердце в последний раз громко стучит.
Нежное тело неистово бьётся,
Миг в извращённом соблазне застыв…
Плач милой ведьмы… Святоша смеётся…
Только палач холодеет, убив…

   …Чёрное тело в огне догорает,
   Вниз осыпаясь истлевшей золой…
   Публика в тошном восторге взирает
   На инквизиторский суд 'пресвятой'.
   Прах разлетается, ветром гонимый,
   Весть разнося об ужаснейшем дне –
   Страшную фразу молитвы незримой:
   «Ведьма одна казнена на огне…»


                Октябрь, 2006