Страшный Суд

А мне вчера приснился сон:
Я грозной стражей окружён.
За мысль мою крамольную,
За словоблудство вольное,
Башку мне решено отсечь.
Чтобы присечь мне вольну речь!
А коли сверху велено -
Все моментально сделано…

Мне Страшный Суд  устроили.
Не долго, правда, спорили.
Башку на блюдце вынесли,
Прочли, её все вымыслы.
И самую крамольную,
Не буйную – спокойную…
Решили осудить,
От прочих оградить!
А чтоб не дать крамоле «вытечь»,
Заковать её и высечь.

А чтоб было больней уму,
Пригласили дурака Фому.
А Фома то дурак, дурак,
А сделал всё, просили как…

Стал он мысль мою истязать кнутьём,
Околесицу стал нести с нытьём.
Он допрашивал с пристрастием,
Называл её несчастием,
Называл её наивною,
Сумасбродною и противною…
Он, над нею смеясь, потешился,
Сам петлю вязал, сам вешался.
И от злобы приходил в бешенство,
Проявляя свое невежество.
На гвоздь, как спиральку накручивал,
Всё высмеивал и вышучивал.
Распрямлял её по линеечке,
Изменить всё хотел, до копеечки.
Он её обнажал не раз,
Ставил голую под иконостас…
И хотел, чтоб она изменилася,
Перед Страшным Судом извинилася…
Всё её хотел вразумить хоть как,
Но, однако, он не учёл дурак: -
Что не гнётся мысль и не ломается,
Лишь в лицо Фоме улыбается,
Потому, что она свободная,
Потому, что она… инородная.
И не сгубишь её речью бранной,
Какой она бы не казалась странной.
Такой останется и впредь…
Ни измениться ей не дано, не умереть…

И сколько Фома не «плети кружева»…
Головы уж нет, а мысль жива!