утопленник вася

«…И где-то с начала девяностых Родина существует отдельно, а её граждане – отдельно».
 Дмитрий Быков «Три вкуса времени»


«Мы патриоты России до девятьсот семнадцатого года».
к/ф «Мужская компания», режиссёр Андрей Ростоцкий, 1993 г.



*  *  *
Мы по литру неслабого выпили –
и опять начинаем с ноля:
«Я не верю, что кто-то в Галлиполи
умирал вот за эти поля,
за убийственность невозвращения,
дикий лес и тоскливость степей…»
Он сказал: «Выплывай из течения,
а не веришь – так больше не пей.
Но за тех же, кто всё-таки выплыли,
извини, я не дам и рубля…»
…Он-то знает, как кто-то в Галлиполи
умирал вот за эти поля.



*  *  *
здесь просто так почти никто не умирал:
коль хочешь смерти – в грязь лицом уж не ударь!
в ангарской проруби последний адмирал,
под Пермью где-то там в лесах – последний царь,

твои последние солдаты – под Москвой,
на каждой нашей безымянной высоте,
под Сталинградом, под Парижем, за Невой,
они – в Галлиполи, в Харбине, чёрте где…

здесь просто так почти никто и не пожил:
всё выживали да пытались умереть…
не так-то просто будет выпустить из жил
права последние: на совесть и на смерть.



мой город

да, я не из тех, кто под гимны так искренне плакали
и говорили, что слёзы, мол, вызваны ветром.
мой город когда-то был взят подполковником Каппелем,
мне интересно: здесь кто-нибудь знает об этом?

мне интересно: кому здесь аллея с могилами?
этот флажок на штырьке – никакое не знамя!
как быть с именами, привычными слуху и милыми?
мне интересно: вот этих людей кто-то знает?..

мой город покатится в небыль блестящими каплями,
время проходит, громит и нисколько не лечит…
мой город, который был взят подполковником Каппелем,
сегодня ничей, и, наверное, так будет вечно.



утопленник вася

(образ ворованный…)

как в море житейском – без якоря, весёл и брода –
вот здесь потонуть, среди «наших» – особая честь:
утопленник вася не помнит, откуда он родом,
ему хорошо, и не дует, и всё, вроде, есть.
но как не всплакнуть, что кальмары уже надоели,
что хочется съесть огурец – не морской, посвежей!..

и где-то мелькнёт фотография деда в шинели…
а может, отца или брата – не вспомнить уже.