26. Для всех районы, для немцев зоны

 
             Как жила наша фамилия и родственники в послевоенные годы? Трудное это было время для многих народов.  Российские  немцы  за  пятнадцать   лет  с 1941 по 1957 хлебнули вдвойне и втройне, от своих и за „тех“. Хотя четыре военных года работали в лагерях на самых тяжелых работах. И далее еще 12 лет продолжалось практически тоже самое.
     Нас, мягко говоря, не любили, а кто-то и открыто ненавидел. Фашисты убили их братьев и отцов, сыновей.  И мы для них, не знавших историю российских немцев, были тоже  фашистами.  Бедность порождает пороки, порождает зависть и ненависть. Недостаток ощущался  во всём,  в питании,  одежде, недоставало предметов первой необходимости. Мама добывала где-то кости, на которых было чуть заметно мясо, и варила из них суп. Мой старший брат в 1948 году, когда его кормила мама говорил: „ Mама, дай мяко“,    мама  отвечала:   „Мяса нет сынок.“ , он тогда говорил:  „Ну сто зе, дай тогда коти“. Сейчас это может вызвать улыбку, а тогда...пацану  действительно хотелось мяса, но его не было. Довольно скудное  питание  получали  по  карточкам.    У  моих  родителей после войны родилось трое детей, трое рождённых в сталинских лагерях, до февраля 1957 года вместе с родителями внесённых  в специальные списки НКВД СССР для регулярного контроля и   перерегистрации. Государственная машина работала.      Очень  интересен   факт регистрации меня в Бюро Записи Актов Гражданского Состояния (ЗАГС). Когда отец принёс меня для регистрации и попросил записать имя Георг, ему ответили, что такого имени в России нет, а похожее, подходящее имя будет Юрий. Отец нехотя согласился, а мне ничего не оставалось делать как согласиться тоже. Только в Германии в мае 1993 года справедливость была восстановлена  и я при  оформлении документов получил  имя  Георг(Georg).  Как объяснила сотрудница Бюро Записи Актов Гражданского Состояния, имени Юрий в Германии нет и подходящее в этом случае будет имя Georg. Я согласился,  рассказав ей историю появления имени Юрий. Она долго смеялась когда поняла то, что я рассказал о появлении моего имени.         
    Первое реальное послабление для российских немцев было сделано постановлением Совета Министров от 5 июля 1954 года. Хотя формально с учёта спец поселенцев ещё не сняли и нужно было периодически отмечаться  в комендатуре, но обязанность являться на регистрацию каждые три дня отпала. До 29 августа 1964 года, в течение двадцати трёх лет, на нашу семью официально  распространялось   действие   «указа» ,  которым  все российские немцы, и даже родившиеся после „пресловутого указа“, были растоптаны и облиты  помоями недоверия.
    В августе 1948 года в Широклаге из российских немцев набрали команду специалистов. В эту команду попал и мой отец, он был электрогазосварщик. В конце августа 1948 года наша семья была  отправлена   на   строительство  Камской  гидроэлектростанции. Нас поселили в бараке  5 зоны. Почему зоны? Потому что рабочие на строительстве в основном были заключённые и рабочий посёлок подразделялся на пронумерованные  зоны.   Родители  считали  за счастье иметь комнату в бараке. Многие долгое время жили в палатках  как семья Ивана Ивановича Шрайфогеля. Он был литейщиком высокого класса. Всех классных специалистов называли уважительно по имени и отчеству. Отца называли   Адам   Филиппович, хотя везде было принято попросту-только по имени.   В   1950   году   нас   стало   пятеро, родилась сестра Lilia. На скудные сбережения отец сделал подарок маме, купил на базаре  в  г. Перми  трофейную  немецкую  швейную  машинку   фирмы „SINGER“   1890  года  выпуска.   Кстати,  ажурные аллюминиевые ножки  к ней  отлил  Иван Иванович Шрайфогель. С этого времени в семье  все были обшиты и появились модные тогда кружевные покрывала и всевозможные салфеточки. Мама была великой искусницей в этом деле. Позже, после 1953 года, отец  покупал маленького кабанчика или хрюшечку. Также в хозяйстве была коза и куры. Это было хорошим подспорьем и мы жили не хуже других, а питались, благодаря стараниям мамы, даже лучше других. В 1954 году из Казахстана приехала бабушка  Елена(Helene)  тётя  Отилия(Ottilia) и дядя Володя(Waldemar). Дядя Володя был не намного старше нас-детей, поэтому мы его называли просто Володька. Они поселились тоже в бараке. Когда мы переехали в квартирку на улице Писарева(был уже 1957 год), я часто с маленькой сестрой ходил к бабушке в гости. Жили они беднее нас, но бабушка всегда старалась чем нибудь  угостить.  Я  хорошо помню  как кушал  у  неё лесную землянику с молоком. Отец помогал им всем чем мог, но он ведь и сам не шиковал. В той же барачной комнате бабушка и тётя  окрестили меня по католическому обряду. Бабушка каким-то образом имела информацию о том, что верующие католики, знающие обряд крещения, могут проводить его при отсутствии церкви в домашних условиях. Мне было тогда шесть лет.  В рабочем посёлке Гайва  было  несколько  немецких   семей  с которыми   дружили    мои родители. Праздники справляли обычно вместе. Вспоминаются новогодние праздники во время которых приходил Дед Мороз. Взрослые говорили, что пришёл  Nikolaus.  Нам  детям было все равно как его называть. Главное в том, что он приносил подарки. Обычаи и традиции немцев и русских стали понемногу перемешиваться.
На фото мой отец Кнорр Адам Филиппович в 1950 году.
Продолжение следует.