Эпохальная поэзия 2, Часть 20

Подпись к иллюстрации:
Г-жа  Рамона Вайскопф после критического разбора стихотворения  А. Блока «Шаги Командора».
Слегка внизу, справа, «под лезвием меча» -- Боряра, скачущий куда-то на белом коне...  (Помечен голубой стрелкой.)
На вопрос Автора:
Куда ты скачешь, гордый конь?
И где опустишь ты копыта?    –    Конь ответил лёгким ироническим ржанием.
А Боряра  вообще проигнорировал вопрос...





Сейчас мы переходим к высокой, прекрасной и благоухающей поэзии, хорошо?
(Это я  «трупик» наш обрызгала, как «живой водой» духами «Опиум», чтобы забить запах формалина...   Всё..., всё..., Федечка! Молчу!)
Займёмся литературными достоинствами  стихотворения.
В нём слышны по меньшей мере три голоса: голос Автора, обращённый то к Дону Жуану, то к Донне Анне. Голос самого Дона Жуана. Голос Командора. Если принять такой постулат, то немного проясняется запутанная картина отрывистых возгласов, непонятных слов, кем-то кому-то говоримых. Стих становится краткой драматической сценкой, с участием Автора, Дона Жуана, пребывающей во сне в течении всего стиха Донны Анны и Командора.
Автор нагнетает ужас с самого начала:

Тяжкий, плотный занавес у входа,
За  ночным окном – туман.
Что теперь твоя постылая свобода,     Это голос Автора.
Страх познавший Дон Жуан

Наш комментарий:
Во-первых, по-испански имя героя звучит не Дон Жуан, а Дон Хуан. Так же, как Хозе, а не Жозе!
Во-вторых, что это за строительное изобретение Блока – «ночные» окна? Поэт,  а вишь, придумывал и специальные окна. Значит, есть окно для дня, «дневное окно», есть «утреннее», наверно, «вечернее» и «ночное»! Может Блок имел ввиду светочувствительные стёкла - по мере усиления светового потока, падающего на стекло, его прозрачность уменьшается? Изменение коэффициента прозрачности в зависимости от интенсивности облучения? Молодец Блок, предвидел нелинейную оптику!
Рамочка, ты опять начала издеваться? Мне это не подходит!
Что ты, Федя, я просто анализирую в пределах здравого смысла это стихотворение.
Кстати, мне только что пришла в голову мысль-разгадка, в чём, собственно, состоял секрет успеха Дона Жуана на поприще любви. Используем в качестве исходной логической посылки народную мудрость:  Кто такой зануда? Это мужчина, с которым женщине легче переспать, чем объяснить ему, почему ей не хочется это делать.
Отсюда следует, что Дон Жуан был королём зануд! К каждой женщине, отказавшей ему, он начинал приставать с вопросом,  занудливо  повторяя:  А почему? А почему она не хочет...? Так он стал, заодно, и королём любви! Тоже – метод!  И не он бросал своих многочисленных пассий, а они его. Какая нормальная женщина сможет долго выдержать такого зануду?!
Да и умер Дон Жуан скорее всего  вовсе не от рук Командора, а от сердечно-занудистого заболевания...

Холодно и пусто в пышной спальне,    (Продолжение нагнетания ужастей!)
Слуги спят, и ночь глуха.
Из страны блаженной, незнакомой, дальней
Слышно пенье петуха.

Что это за страна? И с какой силой должен петь петух, чтобы из такого далёка его можно было услышать? «Ночь глуха» - значит звуки глохнут в туманном воздухе. Допустим. Тогда мощность пения петуха должна быть как у сирены воздушной тревоги?
Спальня не пуста – в ней Дон Жуан и Донна Анна, как можно понять. Или, чтобы не быть пустой, там должна была находиться, по замыслу Блока, целая рота солдат?

Что изменнику блаженства звуки?
Миги жизни сочтены.
Донна Анна спит, скрестив на сердце руки.
Донна Анна видит сны.

О каких «блаженства звуках» идёт речь, если ночь глуха, все спят, а  не блаженствуют, и сама Донна Анна тоже спит? Спит как сурок! Блок ей даже коротенькой репризы «Кушать подано» не оставил! И причём здесь изменник? Дон Жуан? Правильно, изменял и многим, но как раз Донне Анне просто не успел! Командор, явившись, прибрал его. Так что по отношению к ней – никак не изменник.
Неясно также, как «Донна Анна спит, скрестив на сердце руки»? Поза такая обычно придаётся усопшим, а не спящим, но чтобы живая молодая женщина спала, скрестив (даже не на груди, а) на сердце руки, представить затруднительно.

Чьи черты жестокие застыли,
В зеркалах отражены?                (Это спрашивает Автор).
Донна Анна, сладко ль спать в могиле?
Сладко ль видеть неземные сны?     (А это  голос Командора вопрошает жену-вдову.)

Где они застыли? В спальне? На занавесе? Или трёхмерная голограмма, прямо в воздухе возникла?
Подражание Шекспиру: «Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?»
Жизнь пуста, безумна и бездонна!
Выходи на битву, старый рок!              (Это уже  говорит Дон Жуан.)
И в ответ – победно и влюблённо –
В снежной мгле поёт рожок...

Наконец добрались до «старого рока».
Попытаемся объяснить. Дон Жуан наставлял рога кому только мог. Естественно, мужья-рогоносцы проклинали его, предавали анафеме, наверно и дрались с ним на дуэлях и, понятно, проигрывали, погибая или оставаясь с увечьями. Так что грозить Дону Жуану «божьим гневом» и «поднимется мститель суровый и будет он нас посильней» -- было для  всех них обычным делом. Наслушался зануда - ловелас таких бессильных проклятий и угроз. Для Дона Жуана Статуя Командора – это овеществлёный рок, каменная судьба, которая идёт  к нему расквитаться за грехи его! И теперь, чувствуя приближение мига рокового, он ещё смело, подбадривая себя, кричит: «Выходи на битву, старый рок!»
И, по Блоку, вызов его принят – в ответ поёт рожок. Но и тут – бессмыслица – почему «победно и влюблённо»?  Победно, понять ещё можно, Статуя Командора «знает» (по смыслу легенды), что она-то уж Дона Жуана из лап своих не выпустит. Но где здесь место влюблённости?
А вот насчёт «бездонной» жизни – это явно в противоречии с обыденной практикой и здравым смыслом. Бочка Данаид – да, бездонна! Но жизнь? У Гарика, слегка перефразированного, например:

Жизнь, как  пенное вино. 
Хлещет отовсюду,
Но однажды видишь дно
И сдаёшь посуду.

По-моему, это верней соответствует реалии нашего существования.

Пролетает, брызнув в ночь огнями,
Чёрный, тихий, как сова, мотор,
Тихими, тяжёлыми шагами
В дом вступает Командор...

В двух соседних строчках «тихий», «тихими» -- не гоже такую словесную бедность в стихах демонстрировать -- и кому -- «человеку - эпохе в поэзии»!
Тяжёлые шаги не очень согласуются с тихими! «Тяжёлые шаги» -- это когда пол вздрагивает и гудит, прогибаясь от веса статуи! Тихо гудеть, вибрироать и прогибаться пол не может. Наоборот, статуя может идти тяжёлыми, громыхающими шагами. Сравни с «Медным Всадником»!

И во всю ночь безумец бедный,
Куда стопы не обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжёлым топотом скакал!
– Вот это описание реально и впечатляюще, а не словесная бессмыслица Блока.
Двигатели у машин в то время, (речь идёт о 1912 годе, хотя в стихе описываются события за сотни лет до Блока) сомнительно, чтобы имели глушитель. Ибо последний забирает часть мощности у и без того слабосильного тогдашнего мотора. Так что «тихий, как сова, мотор» мог быть только в воображении Блока, но это – инженерное  предвидение поэта, честь ему и слава!
 
Настежь дверь. Из непомерной стужи,
Словно хриплый бой ночных часов –
Бой часов: «Ты звал меня на ужин?          (Здесь опять голос Командора, конечно).
Я пришёл. А ты готов?..»

В дополнение к «ночным окнам», Блок, развивая своё изобретение, создал и «ночные часы», причём не как отрезок времени ночи, а как прибор, хрипло отбивающий удары, и только ночью! Тоже, надо сказать, изобретение полезное! Ведь как людям отличить день от ночи? Никак нельзя! Вот и придумал Блок часы, которые бьют только ночью, а для дня, очевидно, есть другие часы, отзванивающие удары - так люди знают, когда ночь, а когда день! Просто и гениально! Неясно всё же, почему ночью они бьют хрипло? Их что, плохо завели вечером? И какие куранты домашних стенных или напольных часов издают при ударе «хриплый» звук? Может, как в фортепиано, модератор применяют, но он не делает звук «хриплым», а только приглушает его.   
А стужа, непомерная? Это такая, что и измерить её нельзя? Абсолютный ноль         «-- 273 градусов по Цельсию. Все термометры замёрзли?  Если ртутные – то значит температура ниже минус сорока градусов. Как это у статуи руки и ноги в такую стужу шевелились? Ведь она-то на кладбище стояла?

На вопрос жестокий нет ответа,
Нет ответа - тишина
В пышной спальне страшно в час рассвета,
Слуги спят, и ночь бледна.

Опять, нагнетание ужаса. Опять «пышная спальня». Опять слуги спят. Опять повторы банальностей. Но вот новость – оказывается уже рассвет, и ночь бледна! Однако ж, статуя Командора, «влюблённая часов не наблюдает!» Дон Жуан пригласил её на ужин, а Командор явился только к рассвету! Где это он всю ночь шатался? Адрес искал? Так это же его дом! С Донной Анной!
Хотя, возможно,  мы несправедливы к Командору! Ясно же, -- всю ночь ловил такси! А около кладбища, ночью-то, ну, какие такси проезжают или останавливаются? А если и проедет какая-нибудь заплутавшая машина, неужто шофёр решится брать к себе такого вот «пассажира»? Ночью! У кладбища! Стоит громадная статуя и «голосует»! Да и какая легковушка сможет принять таких размеров пассажира и с таким-то весом? Тут же грузовик нужен! Но у грузовика и подавно, нет глушителя! Недаром несколькими годами позже доблестные чекисты будут заводить двигатель грузовика, когда в том же дворе расстреливают «контру»! Заглушать звуки выстрелов.
В час рассвета холодно и странно,
В час рассвета – ночь мутна.
Дева Света! Где ты, Донна Анна?
Анна! Анна! – Тишина.                (Голос прощальный погибающего Дона Жуана)
.
Что «странно» в час рассвета? Командор, добравшийся с большим опазданием до Дона Жуана? «Странно», что Анна продолжает спать, несмотря на драму, разыгривающуюся около её постели? Холод ночью тоже был немалый, см. выше! Так что же странно? И кому?
Насчёт «девы» и «света» это уж явная передержка! Замужняя женщина, с Доном Жуаном только что согрешившая и всё ещё «дева»? И почему «света». Блок говорит, что ночь уже бледна, час рассвета. Она, что, Донна Анна, сама светилась? Как некоторые глубоководные рыбы? Так у них же бактерии светоносные, как у светлячков, на теле живут. Так называемая хемолюминесценция. А у неё – тоже?

Только в грозном утреннем тумане
Бьют часы в последний раз:
Донна Анна в смертный час твой встанет!
Анна встанет в смертный час!      (Это «грозный» заключительный рефрен самого Автора!)

Насчёт часов мы правильно угадали: ночные часы в час рассвета бьют последний раз. Всё верно и логично! Передают службу дневным часам. Но вот с Анной неувязка! Смертный час, точнее миг, Дона Жуана уже был и прошёл! Его Командор с собой уволок! А Донна Анна всё проспала! Ну, любит поспать человек! Даже вопля прощального его не слышала. Так как она может встать в смертный час Дона Жуана, если час этот уже давно позади и герой погиб?
Ощущение, что Блок, как старьёвщик свой мешок, набил стих банальностями, набором рифмованных нелепиц и пытается всё это выдать за доброкачественный товар, полный глубоких мыслей и чувств. А кроме натужного нагнетания страха («Он пугает, а нам –не страшно!») и псевдоглубокомыслия с использований повторов, призванных скрыть убогость мысли, в стихе ничего-то и нет! «Анна в смертный час твой встанет, Анна встанет в смертный час!» Ну и что? Что, допустим, ешё не погибшему, а погибающему Дону Жуану, оттого, встанет ли с постели Анна или нет? Какой «грозный» смысл в утреннем тумане для него? Какая разница ему, погибающему, встала она с постели и пошла в туалет или ещё не пошла? «Многозначительность», навязываемая читателю с помощью назойливого повторения одной фразы – это типичный приём любой бездари! Мол, понимаешь ли ты,  дурак-читатель, какая буря чувств в этой фразе? Какой блеск МОЕЙ, шлакоБлочной,  гениальной мысли в ней? (Ни того, ни другого!) Фраза, лишённая начисто капли здравомыслия!
Рамочка, если я такой «трактат» покажу Зое Павловне, я обижу её навсегда. Я не могу это даже отрывками дать ей читать! Ты не критикуешь, а гильотинируешь художественное произведение. После тебя – одни обезглавленные трупы.
Федя, они обезглавлены обычно ещё до того, как «нож  гильотины» коснулся их «шеи». Они бездумны от рождения. Претензиии -- к авторам!
А против Зои Павловны я ничего не имею! Наоборот, вот, видишь, сколько? -- Тридцать шесть минут честно сочиняла для тебя этот критический обзор! Ответь ей только на вопрос о «роке» и всё!
Впрочем, давай перевернём ситуацию. Допустим, что Блок никогда не писал «Шаги Командора». Я – Рамона, никому неизвестная неофитка в поэзии, написала  это стихотворение и пошла в ним в редакцию советского литературного журнала. Ты можешь представить себе сцену моего появления перед литературным секретарём журнала? Могу описать с достаточной долей вероятности. Стих возьмут, и не успею я выйти из редакции, как он будет выброшен в корзину.
Допустим нечто более благоприятное, я пришла с рекомендательным письмом от какого-нибудь известного поэта, в котором он просит прочитать и оценить моё творение. Причём пишет непонятно для меня, но весьма ясно для лит. секретаря, что, де, прошу просмотреть и, если стих плох – отвадьте эту соискательницу. Теперь секретарь не выбросит моё стихотворение, а быстрым взглядом профессионала пробежит по строчкам. Усадит меня рядом и начнёт мне указывать на «слабые места», смысловые нелепости, бедность эпитетов, убожество языка, беспомощные скачки мысли от одного героя к другому, навязчивые повторы, то-есть раскритикует вот этот стих вдребезги! Используя те же доводы, что и я, когда только что разбирала  «Шаги». Вывод: стих слаб, плох, и для печати явно не подходит! Это же не Блок-эпоха написал, а какая-то девчонка с улицы! Бездарность Блока в некоторых его произведениях – исключена! Это титан, это эпоха! Бездарность Рамоны Вайскопф, никому неизвестной графоманки, безусловна  во всём априори!
Рамочка, ты придираешься к каждому слову, к каждому эпитету! Нельзя так жёстко судить о стихах!
Федечка, читал как-то Константин Бальмонт два своих стиха в обществе поэтов и Зинаиды Гиппиус. Слышал о такой поэтессе? Жена Мережковского.
Читаю по воспоминаниям И.Бунина:
«Собралось много народу, Бальмонт был в особенном ударе, читал своё первое стихотворение с такой самоупоённостью, что даже облизывался:
...Лютики, ландыши, ласки любовные...
Потом читал второе, с отрывистой чеканностью:
Берег, буря, в берег бьётся
Чуждый чарам чёрный чёлн...
Гиппиус всё время как-то сонно смотрела на него в лорнет и, когда он кончил и все ещё молчали, медленно сказала:
- Первое стихотворение очень пошло, второе -- непонятно.
Бальмонт налился кровью:
- Пренебрегаю вашей дерзостью, но желаю знать, на что именно не хватает вашего понимания?
-Я не понимаю, что это за чёлн и почему и каким таким чарам он чужд, - раздельно ответила Гиппиус.
Бальмонт стал подобен очковой змее:
- Поэт не изумился бы мещанке, обратившейся к нему за разъяснением его поэтического образа. Но когда поэту докучает мещанскими вопросами тоже поэт, он не в силах сдержать своего гнева. Вы не понимаете? Но не могу же я приставить вам свою голову, дабы вы стали понятливей!
- Но я ужасно рада, что вы не можете, --ответила Гиппиус. – Для меня было бы истинным несчастьем иметь вашу голову...»

Как тебе, Федечка, понравилась эта «дискуссия»? На чьей ты стороне? Я, признаюсь, в восторге от Гиппиус! Умница! Обрати внимание на простоту  её слов и на  выспренность и надменность, до хамства, выражений Бальмонта. Заметь, в его втором стихе, одна строчка – на «б», вторая – на «ч». Великое поэтическое открытие и оригинальность?!
Вот тебе и «мои придирки» в словам и к «поэтическим образам»!
Рамочка, прочти ещё раз эту страницу.
Ты права, я тоже в восторге от замечания Гиппиус. И от описания Бунина. «Облизывался!»  Бальмонт и говорит с ней неумеренно напыщенно, чуть ни лопаясь от собственного «величия». Бог Олимпийский! Покровитель Поэзии!

Возвращаясь к Блоку. Понимаешь, Федя, надоело мне до чёртиков это добровольное  холопство в оценке произведений всех «Признаннных  да Избранных»! САМА Ахматова, подумать только, назвала Блока «эпохой»! Сама Ахматова! Ах, Ах Матова!

Я волком бы выгрыз подобострастье!
К Ах-матам   --  почтения нету!
К любым чертям с матерями катись, любая писака!
И эта!

Опротивела мне вся эта помпезная надутость эпитетов: Солнце Русской Поэзии, Луна Поэзии, Инженеры-Милиционеры Человеческих Душ, Буревестники Революции и её Глашатаи, Человек-Эпоха! До чего же это всё дёшево и пошло!
Я оцениваю любую мысль, фразу, научную работу или художественное произведение не по тому, КТО их высказал или создал, а по их СЕБЕСТОИМОСТИ! Умно, оригинально, ярко, талантливо – прекрасно! Независимо от автора! Известный–неизвестный. Какая разница!?
Ляпнул некий признанный (всеми холопами) «авторитет» банальность – она для меня глупость, ничем от лепета дурака не отличающаяся!  Заурядность и глупость остаются таковыми вне связи с тем, из чьих уст они выпорхнули!