Laughing in the Darkness

Только Маргоша рисует елочки, заливные луга и грабли, дескать, наступишь еще раз – счастья не оберешься или козленочком станешь, «Массандры» теперь ни капли, только гладишь ее во сне и в темноте смеешься. Я хочу быть как бэби Джин, чтобы лицо сердечком, чтобы камфорный спирт продавали не по рецепту, чтобы каждому здесь воплощенному человечку оставить оттиск себя, свою десятину, лепту. Чтобы все блондинки с карими линзами верили и любили свое отражение в зеркале (это возможность роста), а он приносит мне мокко, мой самый ненужный Вилли, надеется, что от жидкости скоро сойдет короста. Только Маргоша утром учит роль Гедды Габлер, заламывая суставы, пройдется по тексту, выбросит лишнее – несколько реплик кряду, мне ничего не приходится, выжать, как фунт отравы, в марлю, чудесное рядом, а я никуда не сяду. Вехи немого кино, проскрипционные списки – слишком плохая дикция, слишком в душе картавит, плаваешь в собственной жидкости, верные без подписки, буквы приходят к тебе и знак препинания давит в области сердца, там, где было оно в медицинском атласе слева, теперь уже не проверить – слишком темна страница. «Можешь ходить ферзем» - говорит Марго, королева спит, как будто ей что-то еще приснится. Только Маргоша рисует елочки – это канва смешная, непроизвольно вышито больше, чем нам по чину, мир так опутан пряжею на берегу Дуная – на мелкотемье рыбное вертишь свою личину.