Осколки

 Тишину прорезал звук падающего стекла. Ваза рассыпалась на тысячи осколков, которые теперь отражали лучи солнечного света.
 Чувствую их, под своей ногой. К красоте стекла добавляется красная струйка. Моя кровь. Лёгкое жжение под левой стопой. Я люблю привкус крови. Особенно чужой. Обветренные губы, привкус мяты и табака. Запах алкоголя Солоновато-медная кровь.
 Трудно представить в скольких домах за один день разбивается ваз. Сердец. В этой вазе когда-то стояли цветы. До них ещё цветы. И ещё. Не знаю, сколько она стоит. Мне её подарили.
 Не хочу, что бы текли слёзы. Солёные, они чертят тоненькую дорожку от глаза до щеки или подбородка. Утомлённая собственной истерикой, я пытаюсь вытащить вонзившиеся в ногу осколки. Кусаю свои губы. Майк. Майк. Майк.
 В моей коморке - пусто и холодно. В голове мелькают тошные картинки, от которых сжимается что-то внутри и губы пропускают жалобный звук.
 В моих руках оказывается потрёпанное письмо. Меня тошнит. Туалет. В изнеможение я валюсь на ковёр гостиной. Слушаю тиканье настенных часов. Слежу за секундной стрелкой. Вот уже пять минут, как мне семнадцать.
 Я вспоминаю руки. Тепло. Новый приступ рвоты. Пролежав час без движения, я решаю устроить себе праздник. Слоняюсь по квартире в поисках алкоголя. С комода смотрит на меня и ухмыляется бутылка водки. Смеётся тот, кто смеётся последний. В сумочке нахожу сигареты. Облокотившись на диван, я сажусь. Голова до сих пор болит. Это всё слёзы. Нет времени на церемонии. Я пью через затяг из горла. Противная безвкусная жидкость обжигает всё внутри.
 Пять каких-то минут. Пять чёртовых минут. Включаю телевизор. Бутылка ополовинена, в комнате навис туман. Холодно. Картинка расплывается, и я могу слышать только слова.
 - Поступили новые сведения по делу смерти Майкла Росса. Дача показаний была ложной, он...
 Но тут в дверь раздаётся звонок.