Памяти моей жены, Веры Ивановны...

Нас кружила волна юбилейного танца,
Мы не пили вина, мы от счастья хмельны.
И прилюдно могли целовать и обняться,
Мужа было за что, что не знал ей цены.

А Таланов Сергей, на баяне играя,
К этой музыке пел дорогие слова,
Что жена да любовь – это верность святая,
А за верность чуть-чуть по глоточку вина.

И кружили свой вальс. Кто-то крикнул нам: «Горько»!
И, седин не стыдясь, нежен был поцелуй.
Если б видеть и знать, скоро станет мне горько,
Что остывшим губам подарю поцелуй.

Это будет потом, а сейчас я витаю
В голубой синеве твоих радостных глаз.
Незаметно слезу поцелуем снимаю,
Ни к чему она здесь, ведь для нас этот вальс.

Баянист, баянист, славный парень в ударе,
Не дает отдохнуть ни себе и ни нам,
Продолжает играть этой с проседью паре
Юбилейный, а в жизни – прощания вальс.

Не пройдет и трех лет, и придется проститься,
Не дала смерть пощады, подольше пожить.
Этот вальс не забыть, и ночами мне снится
Этот вальс и слова: грех тебя не любить.

Ты сказала, обняв, нежно в губы целуя,
От улыбок подруг мне уткнулась в плечо.
К чему слезы, ведь я люблю крепче седую,
Только дольше живи, вместе все нипочем.

Нас кружила волна юбилейного танца,
Мы не пили вина, мы от счастья хмельны.
По-другому теперь стали мы называться:
Ты – покойница, я стал вдовец без жены.