Пусть одругом зудит молва, Я славлю волю меньшинст

Пусть о другом зудит молва,
Я славлю волю меньшинства


Бывает иногда приятно слушать,
Когда тебя за что-то дружно хвалят,
Хотя ведь и мелькнёт порой мыслишка
О том, что ты попался в лапы лести.
Когда ругают – людям неприятно,
Пусть даже и заслуженно ругают.
Так, в основном, оно и происходит
У большинства людей на всей планете –
Такие уж у них самооценки.
Но коли упомянуто здесь было
Про большинство, то склонный к размышленьям
Читатель догадаться может сразу,
Что меньшинства особые приметы
Я рассмотреть намерен поподробней.
Для меньшинства важней всего правдивость:
Им, как и порицания пустые,
Претят неугомонные восторги
Поверхностно-активных сумасбродов.
Значенье придают они оценкам
Лишь тех, кто в деле что-то понимает
И может указать им на ошибки,
Которых простофили не заметят.
Уж если и хотят они признанья,
То только тех, кто им самим соравен,
А так же тех, кто глубже и полнее,
Чем они сами дела суть изведал.
И это есть как раз тот самый случай,
Когда десяток профессионалов
Окажется правее дилетантов,
Хоть их и будет пара миллиардов.
И я бы не назвал стремленье это
Тщеславием, поскольку ими движут
Совсем иные мощные мотивы.
Один из них назвал бы я, пожалуй,
Стремлением к среде себе подобных,
Где можно быть талантливым не в меру,
Ничуть не опасаясь осуждений,
Где можно даже этакому чуду
Почувствовать себя не одиноким.
Другой мотив – стремленье к совершенству,
К предельному развитию таланта,
Которым наделён ты оказался
Уже, что называется, с рожденья.
И если представители меньшинства
Участвуют в иных соревнованьях,
То, видимо, скорей всего возможность
Нашли в них, чтоб ещё раз попытаться
Суметь преодолеть сопротивленье
Доставшегося им материала.
Хотя – не окажись соревнований –
Они ведь упираться не устанут
И всё равно препятствия отыщут,
И их в который раз преодолеют,
Причём задорно, весело, красиво.
Им не нужна любой ценой победа,
И той же мерой купленная слава,
Восторженные отзывы правительств,
И толпы взбудораженных фанатов,
Хотя бы потому, что эти действа
По их понятьям просто некрасивы.
Поскольку, как уже мы отмечали,
Стремленье непрерывно развиваться,
При этом честно вехи отмечая –
Успехи и, особенно, ошибки –
Не сильно людям свойственно, то значит,
Придётся находить себе задачи
Уже самостоятельно. И это
Со временем становится такой же
Вполне репрезентабельной приметой
Избыточных людей, которым строки
Вот эти я сегодня посвящаю.
Они самостоятельны и мода
На них имеет слабое влиянье.
Уже верней сказать, что они сами
Влияют на неё и постепенно
Какие-то их милые причуды
Становятся предметом подражанья,
Без сколько-нибудь видимых усилий,
С их стороны. Подобная небрежность
В их отношениях к мнениям и вкусам,
Которые не связаны с их делом,
Похоже, тоже может называться
Ещё одной их верною приметой.
Теперь же наблюденья наши вкратце
Сведём и осторожно подытожим.
Из всех примет, мной выявленных ране,
Поставил бы я самой первой честность –
Ведь лишь она возможность оставляет
Чему-то достоверно научиться.
Она же, честность, всем авторитетам
Велит устроить строгую проверку,
И следом, не смотря и не взирая,
Расставить их в порядке убыванья
Согласно результатам измерений.
Отсюда – независимость во взглядах.
Отсюда – небольшой налёт цинизма
Лежит на их оценках беспристрастных.
Итак, умея что-то лучше многих,
И что-то лучше многих понимая,
Они невероятно одиноки,
Поскольку отыскать себе подобных
Им редко за то время удаётся,
Какое им отпущено для жизни.
А раз таких не очень-то и много,
То большинство спешит свои пристроить
К ним приторно простые представленья,
И, как всегда, совсем не понимает,
Насколько же нелепы эти рамки.
Меньшинству, в силу этих обстоятельств,
Оценки большинства не интересны,
И все его восторги и упрёки
Оно лишь снисходительно приемлет.
Конечно, большинству такое слышать
По меньшей мере, просто неприятно,
А чаще даже больно и обидно.
Но – что поделать – таковы издержки,
Которые в общении бывают
С любым, кто не привык обиняками
О пустяках пространно изъясняться.
Поэтому своим считаю долгом
Предупредить беспечных острословов,
Которые считать себя привыкли
На уровне вполне, как говорится,
И потому способных на вопросы
О самых странных свойствах Мирозданья.
Вам хорошенько следует подумать:
Готовы ли вы к честному ответу?
Теперь чуть-чуть изменим точку зренья,
На дело глянем чуточку иначе:
Вы знаете хоть что-то о селькупах?
А слышали хоть что-нибудь про энцев?
А в справочнике о народах мира,
Указано, что этих самых энцев
В годах примерно так восьмидесятых
Двадцатого столетья оставалось
В Сибири всей чуть более трёх сотен.
Они – национальные меньшинства –
Селькупы, энцы, нивхи, юкагиры –
У них есть самобытные культуры,
И внешности, отличные от прочих.
Ещё есть сексуальные меньшинства
И тоже со своею субкультурой.
Парламентские, только вот, меньшинства,
Своей культурой чтоб обзаводиться,
Отличной от культуры прочих партий,
Похоже, почему-то не готовы.
Так вот, друзья, хотелось мне отметить,
Ввести в наш обиход, как говорится,
"Талантливых не в меру" как понятье,
Как самое что ни на есть меньшинство.
Поскольку о правах меньшинств пекутся
На уровне ООН, поскольку модно
Права меньшинств, где надо и не надо,
Упоминать, заботясь о них как бы,
Хочу я предложить для разработки
Вопрос меньшинств по признаку таланта.
Во-первых, чтоб признали повсеместно
Талант как человеческую норму.
И далее из этого посыла
Развили бы статьи и положенья
Какие после в статусе закона
Признали бы в ООН входящих странах.
А во-вторых, как было бы прекрасно,
Чтоб жутким отклонением от нормы
Признали бы и алчность, и жестокость,
Стремленье к превосходству над другими
Любой ценой. А дикую обиду
На Мир за то, что он не приготовил
Условий для причуд эгоцентристов,
Признали бы источником всех бедствий,
Какие человечество имело
Несчастье испытать за все столетья,
Которые оно и существует.
Признать чего-нибудь распространённость
За признак нормы было бы неверно.
Так, например, во время эпидемий
Преобладают люди в виде трупов,
Но вряд ли кто признать решится это
Людей вполне нормальным состояньем.
И так же жизнь, которой люди ныне
Живут повсюду в ссорах и обидах,
Нельзя признать хоть чуточку нормальной,
Хотя для них она вполне обычна.
Тогда, конечно, всякое начальство
От глав семей до глав военных блоков,
От племенных божков, навроде Яхве,
До скорых созидателей Вселенных
Включительно, невольно разразится
Вполне понятным каждой твари гневом.
Ведь эти рассуждения приводят
К единственному выводу о том, что
Все эти вездесущие владыки
В какой-то мере всё-таки ущербны.
А если так, то всякие призывы
К их почитанью, всякие потуги
Им приписать какие-то заслуги
Пред вечно недовольной чем-то чернью,
Предстанут пред незамутнённым взором
Тем, чем они являлись изначально –
А именно – нелепостью забавной.
Ну сами посудите, без улыбки,
Чуть скривленной гримасою досады,
Как можно воспринять слова ребёнка,
Который жаждет славы и почёта
За то, что он лопатою на грядке
Вам только что рассаду отутюжил.
Стремление во что бы то ни стало
Считать себя достойным уваженья
Так часто побуждает к сочиненью
Приятных сочинителю иллюзий.
Взгляните на любого человека,
Настроив прежде взгляд на поиск сути,
И каждый будет в кокон упакован
Из вещества возвышенных иллюзий.
Раз так, то все события снаружи
Воспринимать он будет искажённо.
И роль свою в событьях этих тоже
Распишет так, что просто загляденье.
Распространённость названных недугов
Среди людей настолько всеохватна,
Что осознав величие задачи
Любой из лекарей впадёт в унынье.
И кто-то сдастся – душу растопырит,
И впустит сам в нутро своё заразу,
Чтоб стать – как все – обычным человеком
И суетится как прикажет мода.
Но кто-то ведь из омута унынья,
Отчаянно барахтаясь, воспрянет
И, не смотря на сил соотношенье,
Которое чудовищно неравно,
За врачеванье примется усердно,
Ничуть соотношеньем не смущаясь.
Он знает: в состоянии здоровом
В системе всё бывает соразмерно.
Когда же возникают перекосы,
Тогда и начинаются болезни.
В потребностях большие искаженья
Приводят к извращённости желаний,
И образцом, достойным подражанья
Становится стремящаяся к власти
Не знающая устали утроба.
Великие способности при этом,
Как всё вокруг, к ней в рабство попадают,
И служат ненасытному уродству,
Всё больше рост заразы ускоряя.
И тот, кто удосужится родится
В какой-то из частей больного мира,
Стремленьями такими заражённом,
За норму примет все его уродства,
Поскольку лишь насильственные меры
Он будет знать от самого рожденья.
И подтвердят такие представленья
О сущем все сказанья и преданья,
Все книги, пьесы, фильмы, анекдоты,
Которые такими же больными,
Как новый поселенец, создавались.
Из года в год стесненьями томимы,
Не получая удовлетворенья
Для нужд насущных, рано или поздно,
Начнут же в справедливости устройства –
Такого мира – люди сомневаться. 
Те, кто позлей, восстания поднимут,
Чтоб уничтожить всё, что ненавистно,
И пасть в борьбе за светлые идеи,
А если победить им всё ж удастся,
То чтобы заменить на шатких тронах
Тех, кто над ними давеча глумился,
И наконец-то счастьем насладиться,
На ложах вожделенья распластавшись.
Другие захотят понять поглубже
Устройство обитателей Вселенной,
Да и её устройство, кстати, тоже,
Чтоб выяснить: возможно ли иначе –
Полней, красивей, радостней, привольней –
Жить каждому, на чуждые пределы
И мысленно ничуть не посягая?
Конечно же читатель догадался,
Что этаких искателей немного
Среди любого общества найдётся –
Будь это стадо буйволов болотных,
Будь коллектив людей ли, насекомых,
Медуз со студенистыми телами,
Грибов ли, опоясавших грибницей,
Как говорят, уже почти всю сушу.
Поскольку всем, живущим на планете –
Растеньям ли, животным ли, грибам ли,
Чтоб просто жить, необходима пища,
То, рассмотрев цепочки пищевые,
Совсем нетрудно будет догадаться,
Что кто-нибудь кого-то поедает.
И если хочешь, чтоб тебя не съели,
Ты должен научиться притворяться.
А, чтобы распознать в других притворство,
Ты должен быть всё время наготове,
Внимательным к малейшим измененьям,
Чтоб мог из фона выделить фигуру
И выдать соответствующий отклик.
И только между "ближними", "своими",
Живущими в одной с тобою стае,
Ты можешь быть хоть чуточку спокоен
За целостность своей тревожной плоти.
И тот, кто к этой общности причастен
Особо сильно, жертвовать способен            
Не только тела мелкими частями,
Но также и самой своею жизнью.
На этой сопричастности возможно
Построить мир чуть менее жестокий,
Чем тот, в котором ныне пребываем,
Взращённый на стремлении к наживе.
Но я далёк от пылкого стремленья
Предаться надоедливым упрёкам,
Ведь в качестве лекарства от болезни
Упрёки, как показывает опыт
Былых веков, не очень эффективны,
Поскольку за века существованья
Различных человеческих сообществ,
Создавших самобытные культуры,
Немало попадалось самозванцев,
Грозивших развратившемуся люду
Несметным валом строгих наказаний,
Которые обрушить не преминут
С высот небес разгневанные боги,
А люди и поныне пребывают
Во власти тех же хищных вожделений.
Куда полезней их перенаправить,
Преобразить уродливые жажды
В великое стремленье к совершенству
В едином созидательном порыве.
Поддержат или нет – уже не важно.
Где зов застиг – оттуда и стартуешь,
Сопричастившись с каждой малой тварью,
Ко всем живущим движимый любовью,
Неся в себе святую благодарность
Ко всем, принесшим в жертву свои жизни
Во имя твоего существованья.
Привыкнув быть всегда в таком настрое,
Заметишь вдруг, что гневы и обиды,
И зависти зловещие потоки,
Какие излучают то и дело
Существ насторожённых сердцевины,
Тебя ничем ничуть не задевают.
Выходит, что вот этою отравой,
Смердящей этой смесью ядовитой
Ты научился правильно питаться,
Преображая радостным служеньем
Её во всё, что может пригодиться
Для творческой работы созиданья.
Пожалуй, только это вот и важно
Для столь своеобразного меньшинства.
Всё остальное может быть различным –
Их вкусам и причудам конгруэнтно.
У Вас вопрос?: "А где ж они берутся?
Из недр каких? В каких конгломератах?
В каких горнилах волю закаляют,
Чтоб большинству посметь противоставить
Своё законов жизни пониманье?"
Мне кажется, что ты и сам, читатель,
На свой вопрос найти ответ сумеешь.
Лишь поначалу будет он казаться
Немного неожиданным и странным.
Но очень скоро ты к нему привыкнешь,
Особенно когда решишься честно
Плоды трудов своих однажды взвесить,
Чтоб осознать действительную цену
Всему, что ты доселе совершил.