Предисловие к роману ДетДом

     Стоя посреди ярко-желтых кленов, втягивая ноздрями запах прелой листвы, чувствуя свежий морозный слегка покалывающий ветерок на ярко-красных детских щёчках, подёрнутых первым юношеским пушком, поворачиваю голову влево и немножко вверх, наблюдаю за быстро несущимися куда-то далеко-далеко на юг белыми, кудрявыми облаками, опускаю стриженную под ноль голову, и - неожиданно яркий свет тысячи солнц, пропущенный через призму миллиона сосулек. Зажмуриваюсь, делаю шаг в сторону, проваливаюсь в темноту пустых, звонких коридоров, слышу запах свежевыкрашенных стен, скрип стула и следом не менее скрипучий старушечий голос:
- Ходят и ходят, ходят и ходят, поспать не дают...
- Марья Федоровна, это Вы?
- Я, милок.
- А ты кто будешь?
- Я Санька.
- Какой такой Санька? Саньков сотни, тыщи тута прошло, всех не упомнишь.
- Ну, меня-то вы вспомните.
- Это почему же?
- Банку пол-литровую и свою обритую, перебинтованную голову помните?
- Ой! И вправду - Санёк!
- А вы постарели.
- Да и ты Санёк не помолодел, ишь борода седущая. Да ты садись, садись, в ногах правды нету.
- Да, Марья Федоровна, 35 лет прошло. А вам-то нынче сколько?
- Да уж почитай через год 85 стукнет.
- А чего же не на заслуженном?
- А куда же я без вас, оглоедов? Сам знаешь, я бездетная и замужем не пришлось побывать.
- Наши-то бывают?
- Всякие бывают, выпустятся, год-два походят, а опосля все реже и реже, а там вовсе пропадают, ну, а такие, чтобы через 20-30 лет, то на моей памяти ты, пожалуй, первый будешь.
- А чего приходят-то?
- Да все больше плачут, сядут вот тут и плачут, некоторые даже слова не скажут, посидят, посидят и уходят.
- Что же вы их не расспросите?
- А что же расспрашивать? И так всё ясно. Видимо, за забором жизнь не сладкая.
- Да уж, не сладкая. Из нашего класса, Марья Федоровна, из 32-х воспитанников до 50-ти лет пятеро дожило: 4 девчонки, из пацанов я один.
- Как это?
- А вот так, как на войне.
- Как это на войне?!
- Как на войне, и война эта длится всю жизнь, в основном все погибают. Поэтому никто после 20-30 лет здесь не появляется. Вы ведь нас не выпускаете, это только вам кажется, что выпускаете, на самом же деле вышвыриваете туда, за забор... Туда мы попадаем с отрубленными руками, с отрубленными ногами, с завязанными глазами.
- А ты, Сан2к, почему живой?
- А я ведь дурачок. Вы, Марья Федоровна, меня всегда дурачком называли, я ведь три года в пятом классе сидел, поэтому и выжил. Спасибо вам, - поклонился старушке в ноги, поцеловал в лоб и вышел вон, в Солнце, в Облака, Ветер, Мороз, в Лунную Ночь, в Проливной Дождь, в Желто-Прелую Листву, в Мокрый Асфальт, в Пушистый Снег, в Карие, Зеленые, Синие глаза - в Жизнь!

Сатана