Хоть каплю жалости храня... Об Александре Блоке

(Вместо послесловия)

Убедительна статья М.М.Дунаева (1). Как, например, не согласиться с выводами о стихотворении «К Музе»! «Здесь что ни строфа, - пишет автор, - то свидетельство о страшном». Имеется в виду не только  страшное состояние души поэта, но и то, что эти страшные (и прекрасные!) стихи могут прельщать "незащищённого" читателя.  «Тут не тайная ли бесовщина?» -  осторожно спрашивает исследователь. Да чего уж осторожничать? Чего таиться! Когда из каждого стиха сквозит завораживающим "духом лестчим"! А не соглашусь только с тем, что Блок  «связал себя игрою в творчество», что стихи его  лишь «затейливая и изысканная игра». Если Блок играл, то кто ж тогда из поэтов подлинно творил?!




Когда заказывал для журнала «юбилейную статью», услышал от автора:

- Ведь я - не похвалю, ругать буду!

- А вы – пожалейте! – вырвалось у меня.

- Разве что!.. Подумаю… - ответил Михаил Михайлович.

«Есть ли жалость в мире? – вопрошал В.В.Розанов, старший современник Блока. – Красота – да, смысл – да. Но жалость?». Василий Васильевич примирился на том, что «жалость – в маленьком», и пояснил: «Вот почему я люблю маленькое» (2).

Ну, а Блок? О России он говорил: «Тебя жалеть я не умею...». Но бывал он (насколько умел!) и жалостлив. «И сейчас же просыпаются чувства, каких «за границей» не бывает, - писал поэт по возвращении из Европы. – Вот, например, что бы ни сделал человек в России, его прежде всего жалко (...) Всё это – бедняги и жалкие люди, и нечего с них спросить, остаётся только их пожалеть, поплакать на каждой из мокрых Режиц» (станция на Варшавской железной дороге – Г.К.)(3). Чувство сладкое - от приятности дыма Отечества. Но порою подкатывало и горькое. Будучи редактором Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, Блок присутствовал на допросах высших государственных чинов, а также особ, приближённых к семье Императора, и однажды (в Троицын день 1917 года) записал в записную книжку: «Никого нельзя судить. Человек в горе и унижении становится ребёнком (...) Сердце, обливайся слезами жалости ко всему, ко всему, и помни, что никого нельзя судить (...)  Вспоминай ещё – больше, больше, плачь больше, душа очистится» (4).

О какой жалости просил я автора? Михаил Михайлович, несомненно, сострадает Блоку, однако же,  больше умом, нежели сердцем: с «извлечением для себя необходимого урока». И прокурор, предъявляя обвинение, может пожалеть убийцу или вора. А сострадательный поэт взглянет на осуждённых – и пожалеет их совсем иначе:

Все они убийцы или воры,
Как судил им рок.
Полюбил я грустные их взоры
С впадинами щёк.


Так жалеет Есенин. Спасительность  такой жалости  сердцем услышала Мария Павловна Иванова, старшая сестра  друга Блока, «Жени рыжего». Именно ей поэт посвятил прекрасное и глубоко жалостное стихотворение «На железной дороге» (1910). В одном из писем к матери Блока (своей близкой подруге) она написала, а Блок переписал в дневник (23 декабря 1911): «Я думаю и надеюсь, что Бог, Который носит определённое название нашего Спасителя и Который даровал талант А.А., поможет ему в конце концов найти самому истинный путь к спасению себя и других, потому что А.А. понимает не одну только красоту, но и страдание» (5)

У Блока, знаю, есть читатели, которые, соглашаясь с Дунаевым, пожалеют поэта другою жалостью: прежде всего жалостью к совестливому человеку («Совесть как мучит! – встречаем в дневнике  «прожжённого» 33-х-летнего поэта, - Господи, дай силы, помоги мне!»), затем жалостью к гению, который не только падал, уходя к «сладострастной Астарте», не только прельщался «двоящимся образом Жены», не только «будил память о Двуликом», но и (сколь ни странно это звучит после таких тяжких обвинений!) – чувства добрые своею лирой пробуждал. Например, вот этим  хрустально-ясным стихотворением:
 
ОСЕННИЙ ДЕНЬ

Идём по жнивью, не спеша,
С тобою, друг мой скромный,
И изливается душа,
Как в сельской церкви тёмной.

Осенний день высок и тих,
Лишь слышно – ворон глухо
Зовёт товарищей своих,
Да кашляет старуха.

Овин расстелет низкий дым,
И долго под овином
Мы взором пристальным следим
За лётом журавлиным…

Летят, летят косым углом,
Вожак звенит и плачет…
О чём звенит, о чём, о чём?
Что плачь осенний значит?

И низких нищих деревень
Не счесть, не смерить оком,
И светит в потемневший день
Костёр в лугу далёком…

О, нищая моя страна,
Что ты для сердца значишь?
О, бедная моя жена,
О чём ты горько плачешь?

1 января 1909


Когда Пушкин уверенно указывал на добрые чувства, пробуждаемые его стихами, он, конечно же, не подразумевал свою буйную лиру «одесской» молодости, ни тем паче кощунственную «Гавриилиаду». Блок такой уверенности никогда не высказывал, хотя и смел предположить, что некоторыми своими стихами пробуждая жалость, он  исподволь призывает и «милость к падшим».  Как же нам не пожалеть поэта!



1) Михаил Дунаев. Несчастный гений. Журнал «Культурно-просветительная
работа» «Встреча», №11, 2005. С. 45
2) В.В.Розанов.  Приложение к  журналу «Вопросы философии». Том 2. Опавшие листья. Короб первый. М., Издательсьвло «Правда», 1990. С. 285
3) Александр Блок. Wirballen. Собрание сочинений. Том пятый. Проза 1903 – 1917. Москва – Ленинград. Государственное издательство художественной литературы. 1962. С. 405
4) Александр Блок. Записные книжки 1901 – 1920. М., Издательство «Художественная лдитература», 1965. С. 340
5) Александр Блок. Собрание сочинений. Том седьмой. Автобиография 1915. Дневники 1901 – 19121. Москва – Ленинград. Государственное издательство художественной литературы. 1963. С. 107