Отклик

Ничего, родная, уже ничего –
небу достался кусочек
квадратных метров.
Нас по рукам, как сырое пшено,
в мельницу, на зубочек,
ветру.
Погиб каждый третий
от их стряпни,
и все, кого нам придётся встретить,
поставят печати своей ступни
на наше тихое:
«Мы в ответе

за тех к кому
приходя январь
сам жмётся к стене
инеем непокорных».
Кто на дне,
кто ко дну,
и с бульвара в букварь
герои движутся
шествием похоронным.

Дальше на очереди язык –
эхо твоё, его пульсации,
перспектива,
и дождь настойчивый, как призыв, –
благосклонность акации
к вербному рецидиву.
Потому, что блекнут
«можно-нельзя»,
к чему вообще привлекать к ответу,
когда робкое «да» – словно изъян,
и в осени видят лишь то,
во что ты одета.

Так, выходит, –
в нас с тобой гостит
страх падежей.
Падёж настойчив.
На рубеже
дегустации жизни
диагноз «гастрит».
Любовь читается по губам,
как строчки.

Что добавить? Увы, октябри,
срыв за срывом,
как градусный столбик.
Прочь на юг, прочь от Земли,
всё прочное, что остыло.
Стольких,
ещё не греть ладоням,
сердце долбит,
черствея так, что сам не понял,
как ещё этот ритм не добит
теми, о ком не допел
Давид.

Я пластинку
держу в руках:
«Вальс цветов».
Апрель уехал.
Идет Седов
поверх своих глубин,
и глубина горка,
как миф
молекул,

где каждый день
капает мне на грудь
и проявляется лучше,
чем кислота на лакмус.
Тебя и меня
затягивает в игру,
в которой мы
проигрываем
август.

Наконец-то
есть только снег,
и на него,
как расклад пасьянса
ложатся узоры,
и каждый след,
уводит от сделки
бледности и
постоянства.
< 25 октября – 9 ноября 2009 г. >