Поэт

Последний луч уставшей огненной звезды дает нам знак, как всем нормальным людям,
что спать пора, пора в свои мечты, отбросив страхи, боли и тревоги,
забыв про долг, надежды и дороги, упасть, и погрузится до конца,
и замолчать, чтоб более не мучить молитвами небесного отца.
А стражи нарождающихся страхов - стальные звезды в поднебесной мгле
поют. Мы слышим эти песни, что нас зовут в седое королевство,
забыв про сон, про наш законный отдых. Зовут напиться кровью младенцев,
которые давно в своих кроватках, которым снятся радужные сны.


Разбита кружка с полуночным кофе о пол больничный. Это ли конец?
Иль только лишь начало вновь тех странных состояний, которых нам порой не объяснить,
когда решетками на окнах мы думаем создать защиту от тех, кто глух
и слеп, и глуп неимоверно, и в радости и в горе - идиот.
Дрожат и бьются лампы в коридорах, палаты заперты, а ключ, увы, потерян.
И медсестра от страха режет вены, закрывшись в общем душе на задвижку.
Один на весь больничный корпус, один, кто выжил в этой психбольнице,
Идет поэт. Босой, почти раздетый, и синяки от страстной терапии,
в разбитых брызгах матовых светил, казались гримом. Ведь ему не больно.


Ему наркотики, поверьте, не нужны. Он и без них весь спектр ощущений
От этой жизни может получить. Единственная слабость в никотине.
В больнице покурить – не преступленье. Он не теряет здравого рассудка,
лишь только по ночам впадает в бред и начинает портить лист бумаги
дрожащим почерком бессмысленных записок, как отражение тугих процессов мозга.
(Свобода мысли, и любовь, и лесть – все это чуждо мраморным халатам,
считающим: поэзия – симптом, усталый бред в эпоху модернизма).
И в час уставшей огненной звезды, когда пора всем спать в своих постелях,
он волен помечтать о сне без снов, о сне без страха больше не проснуться.