Станция

засыпая под шум дождя за окном в полпервого,
не забудь подумать о том что где-то сейчас
я лечу сигаретами струнами ставшие нервы
и пускаюсь по клавишам ноута пальцами в пляс.
терафлю остывает.джин с тоником на подоконнике.
телефон завибрирует в правом кармане джинс.
и уже не спасут ни коньяк ни афганская поника
ни визин ни таблетки ни жидкость для снятия линз.
я ворую тебя, прячу бережно слева под рёбрами.
под язык - сахар капает, тает и нёбо прожённое.
ни к чему не привык, хоть и часто жестил, много пробовал.
но подсел очень плотно на эти звонки телефонные
по ночам, по утру, когда веки дрожат, разлипаются.
на движения рук в неизвестной для физики плоскости.
это сердце по швам разойдётся и точно сломается,
если кто-то из нас сдавит тормоз и выключит громкости.
я глотал эти старые кадры и месяц за месяцом
запивал их и дымом закутывал в выцветшей памяти.
поднимался едва на второй, чуть не падая с лестницы.
собирал соль в глазах, но скорее от силы, чем слабости.
и пока я носился по городу в хлам перелеченный,
снег и дождь размывали как пятна картинки из прошлого.
засыпал на сиреневой ветке, проснулся - конечная.
в этом мало смешного и вряд ли найдётся хорошее.
но мне кажется год я проспал, намотав километрами
каждый угол метро.в полукоме, в полупрострации.
но услышал на ухо твой шёпот, сбиваемый ветром:
"просыпайся скорей.мы выходим.уже наша станция".