Извечности

Михаил Сухоруков

ИЗВЕЧНОСТИ



а время текло из-под пальцев на струнах
сплетая в слова смысл прожитых лет
Светлана Сурганова

О, да любовь вольна как птица,
Да всё равно - я твой!
Александр Блок

ЧАСТЬ 1. Лирика


Вступление

Что смотришь на небо?
Мечтаешь найти там приют?
Шей крылья стихами...



Всё это поэзия

Я возьму слово, ещё одно слово
Буду брать слово снова и снова,
Слово как базис, слово-основа,
Слово-игра и душа – тоже слово.
Беглые взгляды на слов словопады-
Здесь про любовь  и здесь снегопады.
Уши разрежут пустые бравады.
Но никогда не понять словопады.
Слово всегда и слово сначала
Существовало и означало,
Слово-конец и слово-начало.
Время пришло начинать всё сначала.


Двадцать семь

Двадцать семь лет.
Холодный рассвет.
Ровно в час-тридцать обед.
Книга «Антоний Сийский».
Последний номер «Российской».
Прокисли сосиски.
Порваны фотографии.
Порваны биографии.
ТВ что-то там о мафии.
Избитые темы.
Чужие проблемы.
Барахлит нервная система.


 В городе М...


Затяжную попытку жизни
Вплоть до кости прострочит время.
В этом городе нет минуты,
Что могла бы минутой зваться.
Странно то, что я чувствую пленность.
И как будто бы связаны руки.
И до времени не дотянуться
Как на этих часах на башне.
И оттают весенние корки,
Не оставив следов солёных.
Город нем, но в бездонном крике.
Он не спит, но играет в бдение.
И уйдут картонные люди,
Рухнут стены из пенопласта.
И в живых лишь останется небо,
Но смогу ли я это увидеть.







Оч

Ночь.
Спать хочется оч.
Спать хоч. оч.
Хоч.оч.
Хоч.
Оч.
Оч.слипаются оч.
Надо сон превозмочь.
Слово я не законч.-
Поставлю точ.
Луна похожа точь-в-точь
На большую пузатую боч.,
Льёт свет на чёрную ночь,
Льёт звёздную строч.
Я открою замоч.,
Выйду в лунную ночь,
Буду в ступе толочь
Её замороч.



…и я

Мой город, позабытый всеми,
 Разлил по небу сон и грусть.
По переулкам бродит время
И я за ним бреду-плетусь…



Пожалей

Ты, судьбина, меня пожалей.
Я один среди белых полей.
Вдаль влекут города.
Мне не надо туда.
Ты, судьбина, меня пожалей.

Ты, судьбина, меня пожалей.
На рублях не хватает нолей.
Быть - случиться тому,
Что когда я умру,
Не положат меня в мавзолей.

Ты, судьбина, меня пожалей.
Становлюсь агрессивней и злей.
Вместо голоса – рык,
Вот такой мой язык.
Моё место – средь птиц и зверей.



О любви

Я увидел тебя
                среди белого дня
И решил,
                что сошёл с ума.
И всё
            живое
                надо мною смеялось
А неживое мне –
                как стена.
И стены крошились на кирпичи,
Когда убегал я прочь.
И время,
              как будто,                ни в чём не бывало,
Меняло
         день
                на ночь.

И я стал искать себе истину счастья,
Куда бы я не пошёл.
И я позвал тогда Шерлока Холмса,
Но он ничего не нашёл.
И я позвал собаку-ищейку,
Но она потеряла след.
И я осознал,
                что прекрасней тебя
Никого в этом мире нет.

И я позвал
                Франческо Петрарку
И заставил писать стихи.
И Моцарт сидел и что-то лабал,
А Версаче принёс духи.
И добрый Мичурин пошёл за цветами
В Австралию и во Вьетнам.
И Тимоти Лири зачем-то ушёл,
Сказал, что вернётся к нам.

Вдруг Гергиев властно ладонью взмахнул,
И тотчас же весь мир затих.
А я же стоял и смотрел на тебя
И не видел,
                не слышал других.
И кто-то весь в белом пришёл босиком
И промолвил едва: се ля ви.
Ни Айболит,
                ни Фрейд,
                ни Касперский
Не вылечат мир от любви.




Не до…

Прости, что недомолвил, не допел,
Что очень быстро сердцем поседел.
И ночь уже давно фрехтует день.
Прости, что недомолвил, не допел.

Прости, что недомолвил, не допел.
Во всём на свете я искал предел.
И имена искал для всех вещей.
Прости, что недомолвил, не допел.

И вот сейчас домолвлю, допою.
Я как битлы спою про «Ай лав ю».
И Ожегов подскажет мне слова.
И я тогда домолвлю, допою.

Домолвлю, допою, и ты поймёшь,
Что в каждой строчке недомолвки – ложь.
И в каждой песне недопетый смысл.
Домолвлю, допою и всё поймёшь.





Сегодня

Сегодня я не в настроении,
Не до улыбок, не до пения.
Иду-шуршу чужими листьями,
В чужих глазах читаю истины.
Как будто жизнь свою  я выпросил,
Я подобрал, а кто-то выбросил.
Она в пыли и белом инее
Теряла очертаний линии.



Ливень

Стало плёнкою седою
Небо – решето.
Пусть зальёт меня водою –
Не найдёт никто.
Порезвятся на асфальте
Капли аш-два-о.
Я пока с тобой, но дальше
Не найдёт никто.
Голова моя сырая,
И одежда – плен,
То выручит, я знаю,
Солнца жаркий фен.
И как тучевыжемалка
Завершит свой труд,
Пусть меня не будет жалко –
Больше не найдут.





Сентябрьские дни

Я сожгу эти листья, пусть костёр мой дымит как косяк.
В его бренном дыму улетают сентябрьские дни.
Когда осень горит, не секрет, что осознанно всяк
Полетит вслед за нею, ты только его помани.

Пусть она холодна, пусть суров её вечный дресс-код,
Пусть она легкомысленна, даже излишне игрива.
Она выдохнет дождь, и тебя бросит в жар, бросит в пот.
И ветрило в полёте своём обожжёт твою гриву.



Солнце

Жди меня, моё солнце красное,
Я приду к тебе утром зимним,
Хоть с тобою мы очень разные,
Но два разных будут единым.

И природа в сомнамбуле нежится.
И мороз вышибает клин клином.
Пусть на сто кусков мир разрежется,
Но два разных будут единым.

Грех скрывать от людей нам истины–
Мы из целого выжмем частное.
И путями пойдём ветвистыми,
Хоть с тобою мы очень разные.

Предварительно зная о заданном,
Мы как карты сердца раскинем.
Всё случится, всё будет угадано.
Я приду к тебе утром зимним.

И природа задумчивым ветром
Гладит холодно небо атласное.
Я приду к посланнице лета.
Жди меня, моё солнце красное.




Душа

Поле белого, небо синего,
Между ними душа скиталася.
Не найдя приюта зимнего,
Она к весне зелёной помчалася.
Где испить? И во что поверить?
Что даёт дыханию стимул?
Надо лишь перекрёстками мерять
Уходящее необратимо.
И смотреть в отчуждённые лица,
Проходящих, как будто бы мимо.
Но не сможет остановиться
Уходящее необратимо.




Когда мы сходим с ума

Когда мы сходим с ума,
Мы просто сходим с ума.
Неважно, что в мире ночь,
А жизнь ? не дом, а тюрьма.
И наши души давно,
Как тюбик с гелем в руках.
Когда мы сходим с ума,
То не понятен нам страх.
Мы чужды сами себе.
Мы видим пену небес.
Мы ждали с сердцем людей,
А они пришли без.
И после каждого вздоха
Немая усталость.
Когда мы сходим с ума,
То непонятна нам радость.




Без тебя

Ночь повстречалась с весной
На перекрестке стечений.
Словно холодный прибой,
Колют мне сердце сомнения.

Словно иду воевать,
Вынуто сердце из ножен.
Но этой ночью опять
 Я не на шутку встревожен.

Что же тревожит меня?
Дума, ведущая к боли.
Время ползёт как змея
Снегом со привкусом соли.

Ранней весною звеня,
Душу вводят в отчаянье
Время, что есть без тебя
И без тебя расстояние.
 



Полуночное

Моя молитва в рыданиях,
Ты услышь её, Боже.
Я живу в ожиданиях,
Но злой рок корчит рожи.
Говорят, в отчуждение
Мои мысли обуты
От минуты рождения
До последней минуты.
Помолюсь и в забвение
Удалюсь без остатка,
От больших впечатлений
Не будет осадка.
И в бездумьи моём
Будет так безмятежно.
И в оконный проём
Лезет ночь безнадежно.



Без веры в глазах

Идёт человек без веры в глазах -
В глазах только соль, унынье и  страх.
Душа превратилась в граненный стакан
И белою птицей попала в аркан.
С какими мирами соседствует он?
И был ли когда-то он добр и влюблён?
И тайны свои он кому раскрывал?
Но время в стакане и близок финал.
Крестовой отвёрткою сверлится мозг,
И пальцы не держат пылающий воск.
И тьма настигает, и жизнь на весах,
И мир умирает без веры в глазах.



Асироф

Под нами песок словно белый прах,
Он в наших устах и в наших руках.
И нам кажется, дальше не будет пути
И песчаное море нам не обойти.
И слёзы свои обменяя на кров,
Войдём в Асироф.

Ты прости нас, Господь! Прости, Моисей!
Мы вовсе не боги ? одни из людей.
И камень в душе среди праха песка,
Носим не мы, это носит тоска.
Оставив снаружи ярмо диких слов,
Войдём в Асироф.


Утром

Что несут в себе тучи, бездонные как океаны?
Им не нужен ответ на вопрос о своём бытии.
Я сегодня проснулся, а вроде пришёл из нирваны.
И я вышел во двор, чтоб потом обойти пол-Земли.
А зима наследила, как будто не знала приличий,
И по этим следам я пошёл, говорят в никуда.
Я не видел там красок, не видел фигур и различий.
Слишком долго я спал, а ведь мог не прозреть никогда.
Злобный ветер хватал за рукав и пилил мою душу.
Он намерен был что-то сказать, но не знал языка.
Я его понимал, но дыханье разбилось о стужу.
И бездонная туча была безнадежно близка.

Что несут в себе тучи...?


Просто песня

Листья цвета утренних газет -
Те же однодневки.
Здесь сегодня в моде жёлтый цвет
И ветров распевки.
И когда тебе шестнадцать лет,
Или двадцать восемь,
Ты всегда найдешь в себе ответ:
Что такое осень?

Здесь вообще-то нужен саксофон,
Но со мной гитара.
Я иду, природу клонит в сон,
И в воде бульвары.
И когда тебе за сорок пять
Или только восемь,
Ты всегда сумеешь осознать:
Что такое осень?



Постоянство памяти

Я всегда оставался собою,
Даже если был не в себе.
Я был зол на пол и обои,
Но мой хвост был подобен трубе.
А теперь становлюсь я старым.
Я во времени этом нелеп.
И я помню, как пели Гребень с Макаром,
И не нравится русский рэп.

Я пытался от боли укрыться,
Проживая так многие лета.
И читал за страницей страницу,
И считал, что бессмертие в этом.
А теперь становлюсь я старым
И устала моя голова.
И я помню, как пели Гребень с Макаром,
И не нравится мне Дом-2.

Каждый крик превращается в стоны,
И отбойный стучит в висках.
Я смотрю, как ходит Мамонов
В фильме, снятом на Соловках.
И нет дела нам, людям старым
До излишеств мирской суеты.
И мы помним, как пели Гребень с Макаром.
Только с прошлым распались мосты.


Кем быть

Быть художником ? значит ладить с собой.
Быть поэтом ? значит верить другим.
И пройдут времена, и случится вдруг сбой
И не будешь ты больше ни тем ни другим.

Быть надеждой ? значит уметь удивлять.
Быть любовью ? значит способным на всё.
И пройдут времена, и пора умирать,
И не знаешь, кем раньше умрёшь ты ещё.

Счастьем быть ? это значит быть часто слепым.
Ну а временем быть никому не дано.
И пройдут времена, как рассеется дым,
И ты смотришь назад как в пустое окно.

Просто быть ? это тоже пустая игра.
Быть игрою ? опасно, не зная условий.
И пройдут времена, и наступит пора,
И тебя больше нет... И здесь нет послесловий...



Астрологическое

Жизнь уходит из-под ног.
Жизнь уходит из-под рук.
Жизнь уходит из подруг.
Жизнь уходит просто.
Кто не жил, тот не поймёт,
В сердце больно жмёт и жмёт
Рана скользкая как лёд,
Зарастёт коростой.

Улетает воздух… Ап!..
Зажимает воздух… Ап!..
Ап и ап… и снова ап…
Ап… в душе апгрейды
Львиной долей, как всегда,
Доля Льва, -гласит звезда,
Будет трудной. Ерунда…
Далее по Фрейду.

Кто промыл мои мозги?
Я не вижу здесь ни зги,
Я забыл свои мозги
В беспредельных звёздах.
Брошу в камень я часы,
Прочь, стрельцы и прочь, весы!
Дико брошу на весы
 Новую коросту.

Жизнь уходит из-под ног.
Жизнь уходит из-под рук.
Жизнь уходит из подруг.
Жизнь уходит статно.
Звёзд всех не перечитать.
Звёзд всех не пересчитать.
Судеб не пересчитать.
Много их и ладно…



В минуты тяжести сомнений

В минуты тяжести сомнений
Я был совсем непредсказуем.
Я был один, не слушал мнений,
И каждый шаг был безрассуден.
Убрав все страсти в долгий ящик,
Забыв их на тысячелетья,
Искал я истин настоящих,
Но находил лишь междометья.
Я засыпал и просыпался
Меж школ, трамваев и издательств,
А век мой тихо осыпался
Под гнётом разных обстоятельств.



Пятачки

5
В кармане лежит пятачок,
Он красивый, тёплый родной.
Может бросить его в автомат?

10
На десятом автобусе я
Непонятно приеду куда,
Непонятно зачем.

15
Я в пятнадцать совсем был другим
И писал другие стихи
И совсем о другом.

20
Двадцать раз повторял я себе,
Что пора оставаться собой,
Двадцать раз отрицал.

25
Двадцать пятым кадром любовь
В мою душу надолго вошла
И забыла уйти.

30
Тридцать дней пролетели с тех пор,
Как закончились прошлые тридцать -
Так уходят года.

35
Люди знают о ценности дней,
Тридцать пять процентов из них
Знают стоимость счастья.

40
И где каждый из нас Моисей,
И кто ищет спасенье души
В сорока.

45
Сорокпятка-пластинка кружит
Как девчонка на школьном балу.
И живые оркестры...

50
Вот и мне, наконец, повезло:
Взял и выиграл сто пятачков,
Таких тёплых, родных.




До вечера

Я останусь один,
Буду верить зиме.
По распущенным прядям
Холодных дорог
Ты уйдёшь не спеша,
Ты уйдёшь в никуда.
И до вечера больше не вспомню тебя.

Ты стоишь на холме,
Впереди сто дорог.
Снова азимут врёт,
Злобно брешет сейсмограф.
Вот взорвётся любовь,
И опасной волной
Смоет луг и поля,-
И не видно просвета.

А я буду один.
И стихии Земли
Не достанут меня,
Лишь расскажет «Маяк».
А я буду один
И не буду грустить
И до вечера больше не вспомню тебя.



Настроение регги

Дай намёк мне на то, что ты есть,
Не жалей смс и почтовые марки.
Если хочешь, увидимся в шесть,
Там,где выбит асфальт у исписанной арки.
Если хочешь, увидимся в пять
У сгоревшей намедни в хрущёвке квартиры.
Где собачья свадьба опять,
Если хочешь, увидимся ровно в четыре.
Если хочешь, увидимся в три,
Там где сломаны ветви у белой акации
И где в луже блестят пузыри
От прогнившей и ржавой канализации.
Если хочешь, увидимся в два,
Там где ранее мы не бывали с тобой,
Где намедни горела трава,
И бутылки карманил бродяга лихой.
Если хочешь, увидимся в час -
Ровно в час пополудни (московское время).
Если хочешь, увидимся щас,
Где на крыше растут молодые деревья.


Метельный блюз

Заснеженность твоих путей,
Заснеженность моих дорог
Ну так похожи.
Давай разделим этот снег,
Давай разделим этот срок
И счастье тоже.
И пусть не видно будет лиц,
И пусть не видно будет ног
Под этим снегом.
Но чистота твоих путей,
Но чистота моих дорог
Хранятся Небом.



Мотылёк

Порхал у лампы мотылёк.
В пустом углу уснули тени.
А я сижу, поджав колени
И всё теперь мне невдомёк.
Нет декораций и картин
В театре, где один актёр,
Один фонарь ласкает взор
И зритель тоже здесь один.
Златая пелена огня
В моих глазах сужает кольца,
А я порхаю вокруг солнца.
И Бог здесь зритель для меня.



Голос

Шёпот, шёпот, шёпот.
Всё устало, всё затихло, всё ушло.
Замер смех и замер топот.
Только ветер бьёт в оконное стекло.
Нем я, нем я, нем.
Не меня услышат больше эти стены.
Я не обозначусь здесь ничем...
Вены. Вены. Вены.
Крик мой, крик мой, крик.
Крик во сне, зовущий явь на помощь,
Но в сознанье худший проводник -
Полночь. Полночь... Полночь.



Рукописное

Зернистый ветер бил в лицо
Наотмашь, вплоть до гематом.
Слова гуляли по губам,
Рука писала третий том.
И разукрашенным лицом
Встречало время ранний свет.
Гуляли губы по словам,
Рука закончила сонет.
Могильным холодом асфальт
Взял утро в злобный оборот.
Гуляли губы по словам,
А руки прятали блокнот.


Хуану Рамону Хименесу

Поздно уставшим взором
Мерять присутствие улиц.
Где-то простуженным горлом
Живут пояса другие.
Чувствуешь свои веки?
Чувствуешь в них усталость?
Кровь ? это тоже стихия,
Её не предскажет синоптик.
С лязгом захлопнулись веки.
Тихо уходят минуты.
Что же о них напомнит?
Только листок вчерашний.
Только последний оборвыш
И горы немытой посуды.
Ты назовёшь это временем,
Я же его не считаю.



В ладони падала зима

В ладони падала зима
Так флегматично и по-детски.
И время поедала тьма,
Звенели провода как лески.
Во всём имея интерес,
Щипал мороз каркасы парка.
Застыл в безмолвьи тёмный лес,
Как в ожидании подарка.
Шептались небо и земля,
И шёпот их звучал фатально.
И это было для меня
Так странно и суицидально.
И каждый вышедший за мной
Так просто, без причины веской,
Едва ли встретит мир другой
Так флегматично и по-детски.


Мы вместе

В тихой крепости звук немой.
Лишь огонь припадает к земле.
Возвращались поздно с тобой,
Просыпались с тобой на заре.
И когда приходила орда,
С гордо поднятою головой
Мы бросали свои города
И на небе искали покой.
В тех долинах, где нет зимы,
Там сегодня сто тысяч птиц,
Там найдем пристанище мы,
Там для нас не будет границ.
Больше нету в моей душе
Ни камней и ни острых стрел.
Я хотел быть с тобой, но уже
Ты – огонь и в тебе я сгорел.
В твоём паспорте значится - «Ангел»,
Место рождения – «Сплошная вода».
От сердец подожжём мы факел
И пойдём покорять города.
Будем жить на вине и на хлебе.
Мы поставим крест на горе.
Хоть с тобою мы были на небе,
Но приятнее вставать на заре.


След

Тебя здесь снова нет.
Тебя и след простыл.
Как может след простыть?
Возможно, заболеть.
Как много здесь следов,
Но снова нет твоих.
И как горяч песок-
Он магма и огонь.
Здесь хаос и тартар,
Здесь память прошлых дней,
Врождённый пессимизм
И грешность заключений.
Тебя здесь снова нет,
Ты оставляешь след
Волшебного крыла
На серо-буром небе.



ЧАСТЬ 2. Проза


А время шло

Когда я был маленьким, я не носил часов. А ещё я не умел рисовать. Совсем не умел. Но очень хотел научиться и прилагал для этого всяческие возможности.
- Время идёт, а ты не умеешь рисовать, - говорили мне.
Время шло. И я решил, во что бы то не стало нарисовать время. Сегодня странно это звучит, а для меня тогда это было самым важным делом в жизни. Своим маленьким сознанием я хотел дойти до самой сути вещей, которую и не каждый взрослый постигнет за всю сознательную жизнь. Может быть, чтобы именно стать этим самым взрослым, вырасти в собственных глазах, мне этого постижения хронически не хватало.
Тем не менее, время шло. И я решил начать с простого. Я пошёл на кухню, где на стене висели большие круглые часы. Это были бабушкины, а может быть дедушкины ходики с блестящим маятником, коричневой, и как мне тогда казалось, тяжёлой гирькой. Я любил наблюдать за этими ходиками, особенно за стрелками, как они медленно незаметно глазу двигались по окружности. Я всё время пытался подловить их движение – терпеливо сидел на табуретке, вглядываясь в циферблат, иногда засыпал, так и не дождавшись их движения. А когда просыпался, то стрелки уже были в другой точке циферблата, на другом делении, и я в расстроенных чувствах отправлялся досыпать в кровать. А время всё шло…
И я нарисовал ходики. Нарисовал очень быстро, как мог, перерисовал. И положил листок на холодильник с чувством того, что дело сделано, время нарисовано. И я обратно расстроился тогда, когда стрелки на моём рисунке не сдвинулись с места за то время, пока я бегал с друзьями во дворе. Я плакал. Я плакал оттого, что время на моём рисунке остановилось, а оно должно идти вперёд.  И я скомкал ненавистный листок и  убежал из кухни прочь, но жажда живописать время у меня осталась. А время шло…
И я услышал музыку. Причём как-то по-особенному её услышал, она лилась не из динамика, не из радио, не из колонки, она лилась из соседней двери. А потом я узнал, что это «Времена года», а фамилию автора я вообще тогда не запомнил, а может, она не показалась мне занятной. И я решил изобразить эти времена года, приготовил четыре чистых листка и карандаши. И я нарисовал лето, потом осень, потом зиму, потом весну. И я по очереди, вешал эти листки на стену, и видел, как один сезон сменяет другой, как движется время. А потом я оставил «Лето» на стене, а сам побежал во двор, думая, что великое дело уже свершено. Но время шло. Листок желтел. И я смотрел на смятое скукоренное «Лето» и плакал оттого, что время беспощадно к моим рисункам. А после я  долго думал, стоит ли весить осень. А время шло…
И я всячески гнал отчаяние… Гнал мысли о том, что великое мне не покорится. Я рисовал детство и старость, много денег, потому что узнал, что время – деньги, рисовал районную поликлинику, доктора в кристально-карандашном халате, потому что «время лечит». Люди говорили: время сейчас такое! И я рисовал «сейчас».Я ещё много чего рисовал, но время шло, и что нарисовал уже давно потерялось и забылось. А время шло…
И однажды мне стало как-то неизмеримо тяжело. Так тяжело, что хотелось плакать и проклинать это время. У подъезда стояли двое: он и она. Их диалог глубоко засел в моём маленьком детском мозге, его не может удалить ничто, по крайней мере, мне так кажется.
Он: Ну вот и всё… Мне пора.
Она: Мы завтра увидимся?
Он: Нет. У меня нет времени… Совсем.
Он повернулся и ушёл, а я ещё долго стоял, и мои слёзы текли по щекам. Мне было жаль того человека, у которого не было времени. Совсем не было… Как будто, он был лишён самого главного, того, без чего человек не может казаться счастливым, не может жить полноценной жизнью. Я стоял, размазывал слёзы. А время шло…
И у меня тоже порой не было времени. А время шло…
А я так и не научился рисовать и не ношу часов.




Фантазёр

Легко писать о том, где был, что чувствовал, что видел. И совсем невозможно писать о том, что было до тебя, мимо тебя или, не дай Бог, после. Для этого нужна фантазия, здоровая литературная фантазия, чтобы читатель сам поверил, представил, что как будто, это было с ним. Фантазёры были во все времена. Не исчезли они и сегодня – в этом можно убедиться легко, проработав какое-то время в школе. А когда-то я тоже был фантазёром, и может быть детский опыт, помогает мне сейчас в работе. По крайней мере, многие детские фантазии сегодня мне не кажутся слишком глупыми и наивными. Иногда я попадал в самые некрасивые и неприятные ситуации, и тогда мне приходилось включать фантазию, но потом ситуаций стало не хватать, я пытался записывать фантазии, но рука не успевала за полётом мысли. Ведь в голове мои фантазии казались мне такими богатыми, чистыми и глубокими, что я погружался в них как какой-то бездонный мир.
Я любил читать. Поглощая книгу, я жил вместе  с героями, сопереживал им, участвовал  с ними в разнообразных приключениях. Часто  я не замечал окружающих. Но потом, как будто по сигналу, неприятному сигналу, книга заканчивалась, и с ней уходили персонажи. Всё, что было в книге, вдруг обретало прошедшее время, и я мечтал, чтобы скорее сочинили продолжение доброй повести про Незнайку или весельчака Карлсона. И я понимал, что если не я, то мне уже никто не поможет. Только я смогу продлить жизнь, фактически реанимировать героев книг, дать им будущее. Так просто взять и дать будущее. И сознание само собой, как программа, неизвестной мне в то время ЭВМ, начинало сочинять продолжение. Создавать, как сегодня говорят, сиквел. И программу было невозможно остановить, и она работала, раскручиваясь, набирала новые и новые обороты, пока ЭВМ не уставала, а я не засыпал. И я видел Карлсона, который живёт на крыше таким, каким не видел ни один ребёнок в СССР или Швеции. И каждый раз, перечитывая бессмертное, но изрядно потрёпанное творение культовой шведской сочинительницы, я был обречен на новые фантазии продолжения, потому что старых уже не помнил. Не помнил, и всё… Ушли старые фантазии, ушли вместе со сном или ещё чем-нибудь. Вот так вот бывало, книга старая, а фантазии новые. И ещё, мне никогда не хотелось быть Малышом или Карлсоном или иметь няню типа фрёкен Бок - я хотел присутствовать рядом. И неизвестная мне ЭВМ работала…
И я вновь засыпал, и книга падала из рук.
И вот только лишь сейчас, спустя много лет, я понимаю, что я мог бы об этом написать, ведь я переживал эти события вместе с персонажами книг… То есть, это как бы было даже со мной. Точно со мной, я убежден…


Линия

Я никогда не вёл дневников. Просто, не считал это нужным, или даже не задумывался об этом. Сначала, лет до четырёх я не умел писать, потом в октябрятско-пионерское время меня больше интересовал дневник другой – с оценками, а в юношестве понимал, что не смогу регулярно его заполнять. После университета я пошёл работать, и со мной приключалось множество любопытных событий, но записывать в дневник я их не стал, потому что мне казалось, что это несолидно…
Но однажды мне сказали: тебе надо вести дневник. Или записки. Ведь ты поэт, когда умрёшь, потомкам будет интересно почитать.
Когда умру… Получалось, что я должен думать о потомках… Как будто, только это и будет их интересовать. А вдруг они к тому времени совсем разучатся читать, и тогда будут книги совсем не нужны. Но мне настаивали, мол, надо, сейчас есть живые журналы, там все ведут записки под паролем. А ещё говорили: дневник – это открытие души, только там она наизнанку.
Я затыкал уши, и тщился утилизировать все мысли об этом. В поисках разумного зерна часто не замечаешь целого колоса. Я не видел смысла в дневниковых записях, только лишь потому, что так себя запрограммировал. Нужно было поддерживать в себе какую-то определённую линию, с которой сходить я не решался. Время шло, жизнь менялась, менялся и я, но линия оставалась неизменной, она не превращалась, скажем, в кривую или тангенсоиду, не гнула хребет под обстоятельствами. Она оставалась такой…
Я никогда не вёл дневников…


Дождь, мальчик и много-много взрослых

1
Всё было бы хорошо, если бы не птицы, которые всё время попадались навстречу. Он не любил птиц, считал их пустыми и глупыми созданиями, которые летают без дела, чирикают без толку, да плюс ко всему ещё и гадят сверху на прохожих.
«Сидели бы уж у себя на деревьях или на крыше, чем летать и не попадались бы» - думал он. Но это нисколько не испортило его настроения трудового дня. За много лет он привык к трудностям и раздражителям и научился не придавать им значения. Главное – дело, и надо его сделать.
Так думал Дождь, совершавший полёт над городом с целью ознакомления с ситуацией и подготовкой к новой работе. Было раннее утро, и как любое утро оно было чем-то похоже и чем-то непохоже на все остальные. Люди собирались на автобусной остановке в одну большую группу, потом подъезжал автобус и площадка на какое-то время опустевала, а потом снова наполнялась людьми.
Какой чудак,- думал Дождь,- развернул газету. Она же сейчас станет насквозь мокрой. Даже после нескольких капель на ней начнёт расплываться краска.
Измерив взглядом, толпу людей, дождь совершил ещё один кружок и начал потихоньку капать. Первые капли упали на жестяной козырёк остановки, на газету чудака, на белую курточку студентки. Студентка поморщилась, потом посмотрела вверх, как будто намеревалась там, что-то увидеть и достала зонтик. Зонтики достали ещё несколько человек, кто-то спрятался под козырёк.
Дождь пробежался по деревьям, смочил их голые без листьев ветки, спустился к кустам. По аллее, ведущей к автобусной остановке, шла уже целая вереница зонтиков, самых разных по величине и по цвету. Дождь пытался рассмотреть людей под зонтами, но это было фактически невозможно - сверху видны были только разноцветные кружки, купола. Люди хорошо спрятались от Дождя. Несколько минут наш герой пытался определить, кто скрывается за этой пестротой. Под маленькими кружочками угадывались дети, под чёрным мог быть кто угодно, а под розовым большим, наверняка, шла какая-то гламурная особа с длинными ногтями. Почему именно с ногтями, Дождь не знал, но так ему представлялось.
Правда попадались люди и без зонтов – кто-то прикрывал свою голову портфелем, кто-то нашёл себе спасение в плаще с капюшоном.
Дождь совершил вираж и полил балконы, окна и стены домов, побарабанил по глухой крыше пятиэтажки. Потом пополнил, уже изрядно обмелевшие за ночь, лужи. Пробежался ещё раз по козырьку остановки, спустился по водостоку на асфальт и решил, что дело сделано.
Всё, - решил Дождь. На сегодня свою миссию он выполнил. Сегодня ожидалась тёплая солнечная погода без осадков, значит, времени для отдыха было достаточно. Ещё предстояло вместе с Северным ветром показаться на приборах метеорологической станции, но это дело нескольких минут, да и Северный ветер куда-то пропал, затих.
 
2
Мальчик открыл глаза и решил больше не спать. Пока не спать, до тех пор пока не поделится своими новыми впечатлениями хоть с кем-нибудь. А этот кто-нибудь, а точнее эти, как на зло не желали идти в его комнату, не хотели услышать его голос, да и вообще слабо верилось, что это когда-нибудь произойдёт. Мальчик закрыл глаза и решил несколько минут полежать просто так. Это всегда срабатывало, сработало и на этот раз ? уже через мгновение, долготу которого никто не заметил кроме часов, дверь с ласковым скрипом приоткрылась и в узком проёме показалась голова женщины. Спустя ещё миг, женщина уже стояла возле кроватки и смотрела на своё чадо с искренним умилением. Она ждала, когда наконец мальчик прекратит притворяться и выдаст себя, но  он дышал так усердно ровно, что казалось, что он  действительно спит.
Наконец он открыл глаза и промолвил:
- Мама, сегодня ко мне приходил дождь. Большой дождь. Я открыл ему окно.
Мать подошла к окну и заперла его. Потом она вернулась к кроватке и положила руку на лоб мальчика.
- У тебя опять был жар, малыш?
- Нет, правда, мама. Правда, он был здесь. Ты мне веришь? Веришь?
Мальчик готов был заплакать. Мать поправила его одеяльце, чмокнула в горячую щёку, и взглянув в глаза как можно серьёзнее, промолвила:
- Конечно, правда. Конечно, верю. Ночью был ужасный ливень, а точнее под утро. Мне казалось, что в городе сухого места не осталось. А папа ушёл без зонтика на работу, да ещё и с газетой.
- Этот дождь приходил ко мне в гости. Я разговаривал с ним,- мальчик немного повеселел. Он даже пытался вскочить с кровати, но мать его остановила:
- Лежи, малыш. Ты ещё слаб, тебе нельзя вставать...- потом добавила,- и что сказал тебе дождь?
- Он сказал, что ночью вернётся... Обязательно вернётся.
Мама провела ладонью по волосам мальчика и вышла. Дождавшись этого, мальчик поднялся с кровати и в несколько прыжков оказался у окна... День обещал быть солнечным.

3

Опять зонтик забыл!... Мужчина с мокрой газетой в руках сел на переднее сидение возле окна и хотел углубиться в чтение. Местами краска расплылась, на остальных местах чёрные буквы смешивались с мокрыми точками, которые уже начали высыхать. Мужчина пробежался глазами по последней полосе, поморщился при виде рекламы. Просмотрел программу телеканала «Культура» на сегодня и стал читать гороскоп.
Под ногами мужчины образовалась небольшая лужица ? это вода стекала с зонтика студентки в белой курточки. Но человек с газетой этого не замечал, он так увлёкся чтением, что всё вокруг стало для него незначимым. И только на своей остановке, он словно по рефлексу, оторвался от газеты, встал и направился к выходу. Его дальнейший путь лежал на работу. На метеостанцию...

4

- Мама, можно я позвоню папе?
- Зачем, малыш?
- Я хочу знать, будет ли сегодня ночью дождь. Папа всё знает...
- Нет, сынок. Не надо папу отвлекать... Дождись вечера.
- Ну, ма...

5

И день был длинным, и солнце ядовитым и время как будто издевалось над всем живым. Ещё до полудня люди успели устать, захотели есть, и самое главное, их жутко клонили к земле сонливость и слабость. Давным давно никто бы не нашёл этому объяснения, а сейчас на каждом углу твердят про неблагоприятный тип погоды, как будто это оправдание или объяснение всему. Люди спешили, убивали время, пили, ели, снова ели и запивали, читали, писали, уничтожали, копировали, лечили, прописывали, объясняли, предсказывали, водили, ловили и отпускали,плакали и смеялись, смотрели и слушали... Делали всего так много и так долго, а день не хотел заканчиваться.
А мальчик лежал и переживал этот часо-минутно-секундный континиум (хотя, признаться честно, таких слов он не знал), ждал встречи с дождём. Он не знал про тип погоды, он не искал научных объяснений; хотя он не понимал всего того, что делал его отец, но считал, что он делает что-то очень важное, и от него многое зависит...
Иногда маленький персонаж выглядывал в окно, но городская суета была во власти солнца, люди сбросили плащи, и как ненужный балласт им служили зонты. Мальчик успокаивал себя. За несколько лет он научился верить в хорошее, и это ему помогало.
Иногда в комнату заглядывала мать. Каждый раз несмело, даже чересчур робко, как будто боялась спугнуть что-то важное и зыбкое, и что это важное растворится в воздухе и никогда не вернётся. Она просто хотела застать мальчика за чем-нибудь интересным, но тот только смотрел в окно, словно вглядываясь в ведомую только ему,но недоступную остальным, точку.

6
В городе довольно много углов, как будто архитекторы не догадались построить его круглым, чтобы радовать глаз.
Дождь скитался из угла в угол в ожидании Северного ветра. И дождался... Сиверко ещё издалека приветствовал друга воем, Дождь хотел ответить изморосью, но поленился. Поравнявшись с Дождём, Северный ветер вдруг позабыл свои лихачества, моментально сделался серьёзным и приготовился к серьёзной работе. В городе наступило затишье, и снова выглянуло солнце. Деревья как по команде выпрямились и перестали махать ветками. У дворника Евгеньича исчезли помехи на радиоприёмнике.
-Тсс,- Дождь погрозил пальцем Северному ветру,- На работу ночью. А сейчас отправляемся делать погоду.
И тут же добавил:
- Полетели.
Деревья согнулись в поклоне, потом снова разогнулись. По лужам прошла рябь. На приёмнике возникли помехи, Евгеньич сказал то ли себе, то ли своей старенькой Спидоле:
- Дождь будет. Надует ведь снова дождь...


7
- Ну ладно. Вот и хорошо... Почти всё...
- Сергей, ты домой? К сыну?
- Да, буду торопиться. Уже почти восемь. Приборы показали дождь, а я без зонтика. Надо успеть. А не то снова превращусь в водяного.
- Дождь был сегодня утром какой-то особенный. Не такой как всегда .
- Может быть. Я пять минут простоял на остановке, но весь... бррр...насквозь.
- Газету оставишь?
- Ну да...
- Давай.