Вторая книга стихов воздух

41
...Нет, не затем. Звезды. Деревья.
Выдох и вдох. Пробужденье и сон.
Я ухожу, оставляя кочевья жизни,
В синее пространство молчанья.
Неузнанный, обиженный напрасно,
Я улыбался достаточно и прощал.
Изнанка жизни стала мне постелью:
Я в ней дремлю и забываю мир.
Мальчики-девочки будут встречаться,
Будут дарить букеты цветов,
Плакать, хмуриться, улыбаться,
Ревновать, размножаться,
Говорить будут много слов,
Много дел свершат и состарятся,
Рукой ребенка совершится ничья китайская,
И в этой неразберихе сломанных калейдоскопов
Я, наконец-то! обрету покой.
*
Это не лучше, чем то, что хуже,
и не об этом я речь веду:
просто звезда отразилась в луже, -
зачем же в луже искать звезду?

***


42
О, Брат Умирающий, слово уходит в молчанье.
О, Брат Умирающий, мысль улетает в простор.
О, Брат Умирающий, тело становится тенью.
О, Брат Умирающий, радуйся Богу. Прощай!

***


43
ПРЕНИЕ О СЛОВЕСНОЙ ТЬМЕ
Поэт сказал:

"Яблоко - это слово. Вот оно на руке.
Мало ли яблок в зеленых садах Земли?
Янтарных, шафрановых, золотых, живых...
Я ненасытен: мало мне съесть - назвать!
Жизнь, яблоки твои, слова мои.
Давай с тобой договоримся:
Слова - твои, а яблоки - мои;
Давай друг в друге отразимся!
Предмет и слово, яблоко и мысль
Перетекают медленно друг в друга...
О, Жизнь Живая! отзовись!
Ау! О Господи... Разлука".
*

Философ сказал:

"Светла бумага. Буква - тьма.
Поэт, ведь ты сошел с ума
За то, что букву полюбил,
А белизну листа забыл.
И как бы ни был ты велик
В изобретении словес,
Не гений ты, а мелкий бес;
Ты поля снежного должник.
На Слово Божие гляди:
Сказал, и - стало все что есть!
О, белизна листа, прости
За буквы режущую жесть".
*

Белизна листа сказала:

"Не заблуждайся: мне не больно.
И темнота твоя - обман.
Ты извинился и довольно!
Я знаю: ты стихами пьян.
А тот, кто пьян, любим безмерно,
И милость Божия - ему!
Не бойся: ты минуешь скверну,
В словесную бросаясь тьму".

***


44
Лежать на диване и глядя в окно умирать.
А там - за окном проходит кромешная рать:
Там дождь заливает пустые глазницы детей,
И серые жабы глотают могильных червей,
С губы алкоголика тянется злая слюна,
Глазами кровавыми слабо мерцает луна,
И гром барабанов бессмертия глохнет вдали...
Куда же пойду я в сыром лабиринте Земли?

Лежать на диване и глядя в окно умирать.
И в шелесте капель себя самого вспоминать.
Залеплены стекла червивой бумагой газет;
Какой только лжи в этой правде сегодняшней нет!
Но мир симметричен и явлена правда во лжи:
Небес васильковых разбросано много во ржи.
И зуд возмущенья во мне сам собою исчез.
Провижу сквозь бельма бескровные звезды Небес.

Лежать на диване и глядя в окно умирать.
Отец отвернулся и мать не успела понять.
Я выпеснил душу как троицу бога на треть,
Две трети - молчанью, которым окажется смерть.
Две трети молчанья заполнили небо любви.
Поэт - акушерка и руки по локоть в крови.
Блаженная пуля, отлитая в черепе зла,
Пробила навылет мои золотые крыла.

***


45
НЕ МОЯ УПАНИШАДА

В пустыне жажды ни глотка надежды,
Ни губ красавиц, ни вина заката,
Ни вечной жизни, ни загробной жизни,
Ни райских дев, ни обольщений ада,
Ни дней весны, прозрачных и зеленых,
Ни летних дней, собою опьяненных,
Ни осени в короне листопада,
Ни зимних дней сверкающих - не надо.
Ни солнца, ни луны, ни звездопада,
Ни радости в объятиях страданья,
Ни друга, ни учителя, ни брата,
Ни имени, ни формы, ни сознанья,
Ни дьявола, ни бога, ни меж ними
Распятого на древе человека,
Не ради, и не для, и не во имя,
Ни крови, ни амброзии, ни млека,
Ни вечного проклятья, ни прощенья,
Ни старости, ни смерти, ни рожденья,
Не надо ничего из чего-либо -
Вот тайная моя упанишада.
Но и ее не надо мне. НЕ НАДО.

***