Магистраль

Магистраль

1
Растревожив узор идентичности
Под привычный, настойчивый стресс,
Перебор мозаичности личности.
Обещает континуум лес.

Здесь не нужно особой критичности,
Отпускает общения пресс.
Со зверьём разводить политес –
Верх спонтанного взлёта логичности.

По секрету – синдром выгорания
Наступает не позже, так ранее,
И процесс этот часто размыт.

Так ресурсную суть патронташную
Осознаешь как толику важную,
Уколовшись дыханьем зимы.

2
Уколовшись дыханьем зимы,
Надышавшись горючими газами,
Под мелодию стройной зурны
Охмуряемся модными фразами.

Не поможет: быть глухонемым,
Ни очки, ни футболка со стразами.
Совладать со своими соблазнами
Вряд ли сможет и сам херувим.

Заключать можно смело пари,
Что страдающий будет творить
Чудеса небывалой практичности.

Поиск кончен и рифма пришла,
В эйфории поэт у стола,
Золотой и оранжевый кич настиг.

3
Золотой и оранжевый кич настиг,
Безнадёжно грустит адвокат.
Не разбить вопиющие крайности,
По пакетам улики лежат.
Подсудимый раскаялся; дичь, прости,
Он оружие взял напрокат,
Его выстрела блудный раскат
Совратил все остатки критичности.

Рифма билась как рыба об лёд,
Вы аффект не берёте в расчёт,
Умоляю, не нужно тюрьмы!

У поэта такие друзья –
Игнорировать просто нельзя,
Рассыпая, что взято взаймы.

4
Рассыпая, что взято взаймы
У земли и космической пустоши,
Пёстрым бисером, чудом лесным
Заповедный ковёр можно густо шить.

Не заречься от вечной сумы,
Если праздника мира накушался,
В тишину увядания вслушайся –
Там, наверное, станем равны.

Кто ты, рыцарь, как имя твоё?
Почему за плечами ружьё?
Для чего этот пафосный спич и стих?

Кто живёт – убивать обречён,
Но желательно знать, что почём
В храме вечной осенней античности.

5
В храме вечной осенней античности
Заблудился охотник души,
В дебрях штампов и косноязычности
Он банальный сухарик крошит.

Не прокормит бесплатный кулич сети,
В Интернете мы все хороши.
Целлюлозная чаща страшит,
Настороженно стихли субличности.

Чу, дымком потянуло, как водится
Уж какой-никакой, а народец там,
Может, дикий и плохо помыт.

Если челюсти сводит от голода,
Забываешь претензии города,
Неуместны хулы и псалмы.

6
Неуместны хулы и псалмы,
Впереди показалась избушка,
Утонувшая в море листвы.
Дома есть кто? Конечно, старушка.

Здесь – не топи вокруг Колымы,
И поэт – не слепая игрушка,
Но за спину цепляется мушка,
И раскаты от пульса слышны.

Оказалась с изюминкой бабушка,
Не дала ни вина, ни оладушка,
Лопухнулся опять следопыт.

Перед печью критически связанный,
Угасает как старец маразмный и
Обнажён и тоскою умыт.

7
Обнажён и тоскою умыт,
Вспомнив сказку и фокус с лопатою,
Он использовал, выбросив стыд,
В раннем детстве забитые паттерны.

Убегал, слыша цокот копыт,
Под зловещие краски закатные,
Где же вы, развлечения платные?
Где же скучный, налаженный быт?

Лес и лес, ограждающий даль,
Где-то глухо рычит магистраль,
Там венец обретенья эпичности.

А пока – в отдалении вой,
Личный твой ненасытный конвой,
Раскрываешься до неприличности.

8
Раскрываешься до неприличности,
Через тернии слыша гудки,
Страх лишает основ поэтичности,
Расставляя повсюду силки.

Он готов на совет по этичности,
Он готов не писать ни строки,
Разорвать все стихи на куски,
Проявив чудеса нелогичности.

На обочину выполз без сил,
Равнодушия рокот взбесил,
До утра семафорил неистово.

Сколько можно печататься в стол?
И патрон досылается в ствол,
С холодами предчувствие мглистое.

9
С холодами предчувствие мглистое.
Вы хотели от стресса уйти?
И ответ произносится мысленно,
У закона другие пути.

Чем смотреть на невольника пристально
И готовиться к сдаче в утиль,
Может, лучше его отпустить,
А не требовать вывалить истину?

Заморите его на пари
В душном склепе шагов: три на три,
Для бродяжьего сердца убийственно.

Здесь стена заменяет скрижаль,
Сохраниться, а значит – бежать,
Зашуршало под моросью лиственно.

10
Зашуршало под моросью лиственно,
Пусть проверят: а может, ты – граф?
Знать бы, что иллюзорно, что истинно,
Или что показал полиграф.

Прокрутив аффирмации мысленно,
Ощущаешь упругость в ногах,
А в душе небывалый размах,
Так бывает, возможно, с артистами.

Виноваты аффекты и мания,
Засветился маяк оправдания,
Добрый доктор закурит «Дукат»,

Написав заключения кружево:
Патологии не обнаружено.
Апатично тускнеет закат.

11
Апатично тускнеет закат,
Защищённый стальными обрубками,
Баба с возу, поэтому – рад,
Что не будешь пророком и рупором.

Пишет, строчит, не дрогнет рука,
Собирая детали конструктора,
Место критика или кондуктора
Этот тип занимает пока.

Поиграешь со следствием всласть,
Только снова ложатся не в масть,
Ведь слова – не картонки с картинками.

Не фигуры стоят на доске,
Не построить на зыбком песке,
Только утро летит паутинками.

12
Только утро летит паутинками,
Остро лепит лучами в глаза,
Водка «Путинка» станет «Путинкою»,
Перебор – что тут можно сказать?

Только сон? Даже бабка с косынкою?
Даже мёрзлый и злой автозак?
Ну, вчера ты надрался, казак,
Если джанку ты спутал с присыпкою.

Ты и доктора не умолял,
И на трассе никто не стрелял,
Обзывая и брёвна соринками.

Но ночной очистительный дождь
Зеркалами покрыл землю сплошь,
Синева, волшебство под ботинками.

13
Синева, волшебство под ботинками,
Ты под ноги сейчас не смотри,
В отражении выглядишь свинкою
И противно, конечно, внутри.

Стать бы в море простою икринкою,
И не думать, и не говорить,
Но опять заключаешь пари
Со своими клише и запинками.

Как играть безнадёжную партию?
На какую сослаться бы хартию?
Что издатели эти хотят?

Ты засядешь писать с понедельника,
А пока, добивая бездельника,
Бабье лето поставило мат.

14
Бабье лето поставило мат,
То начало большого сражения,
Все учебники шахмат гласят:
Один проигрыш – не поражение.

Словоблудие – не сопромат,
Это звуков простое сложение,
Или эхо душевноброжения,
Или горе и счастье ума.

Вот подсказка: поля и леса,
И песчаная в море коса –
Всё, что есть у природы в наличности.

Дождь и снег, или даже пурга –
Вот, что будет тебе помогать,
Растревожив узор идентичности.

15
Растревожив узор идентичности,
Уколовшись дыханьем зимы,
Золотой и оранжевый кич настиг,
Рассыпая, что взято взаймы.

В храме вечной осенней античности
Неуместны хулы и псалмы,
Обнажён и тоскою умыт,
Раскрываешься до неприличности.

С холодами предчувствие мглистое,
Зашуршало под моросью лиственно,
Апатично тускнеет закат.

Только утро летит паутинками,
Синева, волшебство под ботинками,
Бабье лето поставило мат.

Ноябрь 2009