На крутом берегу

На крутом берегу мелководной реки
Догорает костер в необъятной ночи.
Леса темный окрест, сверху звезд огоньки.
У костра стар и млад разложили харчи.

- Рассказал бы ты, дед, как жил раньше наш род, -
Молвил малый, запив чаем черствый кусок.
Дед, помедлив немного: - Был наш славен народ.
Вольно жили когда-то, но пришел тому срок...

Проплывавшим варягам приглянулись места,
Стали княжить на нами, непокорных губя.
Веру предков  сменили: на Иисуса Христа –
Русь малиновым звоном осенила себя.

Полог неба прорвали православны кресты.
Там , где капищи были –  стали храмы  видны,
А князья, расплодившись, жадно скалили рты -
Полыхнули костры   меж собою   войны.

Не сплотились они пред монгольской ордой:
Каждый сам за себя бился с целою тьмой.
Триста лет мы стонали под ордынской пятой,
Но князья все дрались и дрались меж собой.
Кое-как одолел супостатов народ.
И князей истрепался  разбойничий род.

Грозный царь кровью смыл за собою следы –
Оборвались варягов былые бразды,
Без наследника смута пошла на Руси.
Самозванцы в великие лезли князи.
И опять на сто лет из-за алчных господ
Должен был прозябать простой русский народ.

Петр взошел на престол – из Романовых царь,
И в Европу окно прорубил государь.
И чрез это окно к нам полезли, как вши,
Все, кто там у себя  - чудаки, бандюки…
Ел народ крепостной свои постные щи
И повадился справно ходить в кабаки.

На немецкий манер дальше дело пошло,
Русской крови в царях  уже мало текло.
Через век стало модным французами быть,
А на наше-то все -  наплевать и забыть.

И народ господам нужен был лишь тогда,
Когда к русским границам подступала вражда.
И народ их прощал, заслонял их собой,
Принимал штык на грудь, как обычный герой.
Так никто и не смог одолеть нас войной,
Баре были за нами, как за крепкой стеной.

И считали они, что всегда тому быть,
Черной костью нас звали, презирали наш быт.
Бунт народный подспудно рос, зажатый в тиски,
Стеньки Разина образ, как святой для Руси.

И рванул с кровью пар над страной  кумачом:
Со вчерашних господ кожу сняли живьем.
Наломали вокруг, осквернив Божий храм –
В черных кожанках бесы власть прибрали к рукам.
Нас они повели, на словах, в райский сад,
По дорожке кривой, оказалось, что в ад.

И на этом пути нас  они извели,
Так, что наши  поля  трынтравой заросли.
Бесы жадно хватали друг у друга куски,
Ну а нас  баловать было им не с руки.
Мы все это терпели, опуская глаза,
Даже бесов иных прошибала слеза.

Прекратили героев наши бабы рожать –
Извелась вековая богатырская стать.
Но не думали бесы слабину нам давать:
-Неприлично, - внушали, - себя русскими звать.

Мол, мы все как один, просто люди кругом,
Ну а рожки и хвост тут совсем ни при чем.
- Да  зачем разбирать: кто тут свой, кто чужой?
-Был бы нос в табаке, да стакан под рукой.

Убедительно так говорили о том
И лукаво таили, что бывает по-том...
Разделяют всегда, братство узы рубя,
Чтобы власть получить и рабов для себя.
Так идет спокон  веку, войны все для того,
Чтобы брать для себя у чужого кого…

Раньше силой взимали с побежденных оброк,
Откровенно и грубо, просто вилами в бок.
Но накладно то было для самих чужаков.
Кто же хочет терпеть тяжесть рабских оков?

Неминуемо сможет единый народ
Сбросить узы любых иноземных господ.
По-другому  к нам бесы в деле том подошли:
Нас они воевали не снаружи –  снутри!
               
Русских кровь подмешали с кровью черной своей
И обличием стали походить на людей.
Расплодились они один к ста, в самый раз -
Ключевые посты отобрали у нас.

Навязали мораль равноправную нам:
Кто успел, тот и съел – виноват только сам.
А телец золотой - их хозяин и бог
В деле том им давно, как известно, помог.

Нашим с ними тягаться ни к лицу и  не след –
Из другого мы теста и другой наш обет.
В равноправии оном  сели мы на бобы,
Не заметили сами:  оказались – рабы.

Если кто прозревал, тотчас вопли и гам,
Мол де, это фашист, держиморда и хам.
Нарочито судили, дегтем  пачкали   лбы,
Были в том особливо, по чертовски, злобы.

Стал, невольно, бояться своей правды народ,
Звать стал черное белым и молчать  наперед.
Затаился, затих,  в тайне Бога моля,
Стал подмогу искать, аки бес у рубля.

Ну а те зарвались, закрепляя права:
Память русских мололи черных слов жернова…
Но всегда так бывает: больно   жирно   одним -
Наших бесов богатство приглянулось другим.

Сразу шкуры овечьи натянули они,
Обратились к народу: «Спаси, сохрани…».
Все пытались наставить: - Мать-отчизна зовет…
В спины наши кололи и толкали вперед.

Только все было тщетно: даже с маслом куски –
И за бесов сражались больше так: от тоски.
И война та была, как «хапок» коротка:
Взяли их на испуг, просто так – с кондачка.

Старшим бесам публично накрутили хвосты,
И поганой метлой прочих просто в кусты.
Нас не тронули вовсе – работяги нужны.
Стало вроде как прежде, но не стало страны...

Замолчал дед седой и поник головой.
Тлел потухший костер, плыл туман над рекой.
Всплеск волны, диск луны, Млечный путь в вышине…
Мальчик спал, улыбаясь  чему-то  во сне…