Вторая книга стихов воздух

40
БЕЗУМИЕ        Триптих

Прелюдия смерти, заломлены руки, опущены крылья.
Надежда осталась как черные сучья железные прутья
разбитого дота под небом торчать.
Проходят все мимо себя и надежды и дыма отчизны не видно над мертвой
разорванной кровлей.
Здесь крови народа стихами поэта костями скелета убитого брата
остались навеки.
Вода здесь такая сырая здесь ветры такие сырые сквозные удушье
тяжелого лета безвылазны грязи забытой зарытой в забвение вбитой
пропитой россии.
Здесь нелюди цедят столетья как годы и серые дети хватают за юбку
бегущую тень невозможной свободы.
Я здесь умираю ежеминутно здесь родина смерти.
Сочтите безумным за это признанье, а лучше убейте.
И черные пятна ползут растекаясь по лику зари.
Проказа разъела последние души и трупы живут и плодятся на этой
когда-то и кем-то за что-то проклятой земле но земле ли? на этом
бетонном приплюснутом шаре под куполом страха.
Пройду незабудкой в забвение смерти,
увольте от жизни в кровавом тюльпане,
я вынес что вынес, а то что не вынес -
пусть этим подавятся черви и черти.
И я как не я уходящий в безумье за грань пониманья в страну одиноких
и я говорю что не пробили сроки колосья не сжаты и если паду я то это
от Бога и значит так надо.
И шагом неверным спускаясь все ниже под чорные своды безумного мира
шепчу я проклятье тебе люциферу и то что имею от мира иного тебе
не предам я в кровавые руки.
Да вынесут воды холодные Леты мой прах на блаженные бреги рассвета.

* *

И увидел я сынов Ада: они шли в непроглядной тьме сомкнутыми рядами.
Их могучие тела тускло светились бронзовым цветом и фаллосы их стояли
как вздыбленные кони, роняя семя как бешеную пену в непроглядное лоно тьмы.
Много раз на пути их являлся некий духовный свет, но всякий раз, едва
завидев его, они сворачивали в сторону и уходили прочь - в ночь,
и чем светлее являлся им свет, тем яростнее они уходили во тьму
и так спустились на самое дно кромешного мрака мира.
И тогда явился Некто в светоносной Славе Своей и обступил их
светом Своим со всех сторон так, что им некуда было уйти от света Его.
Тогда они встали кругом, плечо к плечу, крепко-крепко зажмурив
свои свинцовые веки, чтобы не видеть свет. Но Он сиянием Своим проник
сквозь свинцовые веки их и возобладал совсем.
Тогда они вырвали очи свои, но не избегли вида Его,
ибо Он объял их снаружи и взошел изнутри.
И тогда, ненавидя его до основ своего бытия, они стали сжиматься
и так они сжались в сплошную черную массу, в единую черную точку,
чтоб хоть там сохранилась тьма.
Тогда Он вошел в нее - в черную дыру люцифера и она засияла как
тысячи солнц и - многие тысячи солнц.
И так дети ада с адом своим сошли на нет в любезное им ничто,
как и не было их от века.

* *

Слезы льются курю сигареты дукат. Ночь.
Спит жена догорая бенгальским огнем на несбывшемся празднике жизни.
Мы пришли посмотреть на живую поляну цветов.
Нам показали улыбку развязной бессовестной смерти.
Эта улыбка заслонила собой небеса.
В черном туннеле бреда закрылись наши глаза.
А когда мы глаза открыли - на земле - в аду уже были.
Удав в аду читай наоборот удав в аду печаль его черна.
Веселые черти в белых панамах учили нас жить в аду.
Они нам сказали что мы в раю представите юар в раю.
Они нам дали дуду чтобы в нее дудя мы славили это место и это время.
За то что мы были трудными они нас изящно мучили.
Нам было больно мы плакали в объятиях друг друга.
Черти наблюдая наши слезы пьянели очень быстро сопливые краснели
пятачки и потирая потные копытца они закатывали белые зрачки.
Бесконечные с дудами толпы клубились над пустым котлом Земли.
Они трубили славу вельзевулу и целовали в задницу козла
который дирижировал технично симфонией космического зла.
Но мы не понимали нас тошнило и вытошнило черным двойником.
И черные собрались с вожделеньем в отнятые у нас дуды дудя.
И так мы все шли с похоронным маршем навстречу жизни моцарт сочинил
последняя попытка пытан был воспоминаньем заклинал стократ забвенных
нас божественный сократ отвел дуду и гордо выпил яд.
Любимая воспомни помню я.
Любимая идя к закату смерти не бойся.
*
Забвенные у брейгеля в плену аду удава гада авадона но мы дойдем
и именно тогда когда все перевертыши и черти от страха завизжат
боясь прикосновенья нежной кисти любви рублева рафаэля михаэля
не убоимся им же предадимся о яко хворост чистому огню
сто раз на дню сгорим и растворимся испепелимся и преобразимся
и встретимся однажды на поляне живых цветов и Сам Господь утрет с лица
слезу воспоминанья которое
свершилось!

***