Гл21 Смотрящие Смерти в лицо. Фрагм. мушк. романа

                .            .            .
Усталость. Пыль. Вечерняя прохлада…
Уменьшенная вдвое кавалькада,
валясь, остановилась на ночлег.
Два этажа. А кухня – целый цех!

Двор постоялый – это вам не хата.
Хотя трактир и выглядел богато,
всё было подозрительно, и сверх
того, в конюшне происками гада,

что оказался хуже конокрада,
пришли в негодность ноги у коней.
Оставшийся неведомым злодей
бил по башке Гримо минуту кряду,
и не успевший вымолвить «не бей»

Гримо был найден утром без сознанья
в конюшне без врачебного вниманья.
Гримо был жив, но плох: ни встать, ни сесть.
А ночью пару раз пытались влезть
 
(едва ли кто из местных проституток)
из коридора к спящим господам
тихонько в номер. Но Планше был чуток.
Он спал под дверью и спросил: «Кто там»?
Обет молчанья был не то чтоб жуток,

однако на таинственных невеж
обиделся  Планше – ему допрежь
не доводилось сторожить от взлома
дверь по ночам. Да и постель – солома…

На чём же ехать? В моду автостоп
войдёт ещё не скоро ведь буквально.
Атос не Шарль, поэтому похвально
повёл себя с трактирщиком, как сноб:

потребовал за деньги иль задаром
отдать трёх самых лучших скакунов.
Хозяин был, похоже, из лгунов,
сказав, что есть лишь ослик, но со старым

синдромом нежелания хромать
туда, куда его изволят гнать.
Тогда Атос потребовал расчёта
за ужин, за ночлег, но без учёта

услуги по лечению Гримо.
Атос раскрыл кошель. И так, и этак
от вида двух протянутых монеток
корчмарь недобро щурился. Клеймо

мошенника проглядывало стойко
на морде у него: хитрец и вор.
Тем временем Шарль, выглянув во двор,
увидел нерассёдланную тройку

откормленных холёных жеребцов,
в отсутствии хозяев заскучавших.
А что за чёрт пригнал тех молодцов,
хотел бы Шарль узнать. Трёх не уставших,

причём, неохраняемых коней
ценил он выше пойла и харчей.
Владея интуицией могучей,
Шарль поимел ввиду, на всякий случай,
что конь быть может «чей» или «ничей».

От черной кошки – гнусная примета –
гасконец отвернулся – ход простой…
…Хозяин, повертевши золотой,
вдруг завопил: – Фальшивая монета!

   Вы думаете, тут на них есть спрос?!
– Да как ты смеешь! – выдохнул Атос. –
  Да я тебе сейчас отрежу уши,
   чтоб сам не мог ты слышать этой чуши!

Одновременно ярость и печаль
терзали благородного Атоса.
– Ко мне! На помощь! – выкрикнул корчмарь. –
  Сдавайтесь подобру, мил-государь!
– Ага! И какова цена вопроса? –

ехидно усмехнулся мушкетёр. –
   Немедля извинись за этот вздор!
Увы, была не шуточна угроза.
Как будто сорвалась лавина с гор!
Гасконец, не сдержав людской напор,

позволил в дом войти головорезам,
невольно отступая под их весом.
Нисколько не смущаясь от потерь,
напавшие у Шарля взяли дверь,

усиленные собственным разгоном.
Обычный для трактира шум иль гомон
стал болевой превосходить порог.
Скрутить двоих друзей в бараний рог
налётчики грозились вместе с домом.

Друзья могли б сражаться пять минут
иль больше, до какого-то исхода.
– Спасайся, Шарль, ведь не пройдёт и года,
  как силой нас подавят и сомнут!

  Беги! Я удержу их в одиночку
  и даже погоняю на измор.
  Беги! Ты невысокого росточку –
  отсюда прошмыгнёшь легко во двор.

  Захватывай коней. На общий сбор
   надежды нет – считай, что я в запое, –
пожертвовал Атос самим собою,
и Шарль с разбегу на  прорыв  попёр.

Забыть про Лондон? Да ни в коем разе!
Хозяина заметив на крыльце,
Планше с ухмылкой вора на лице,
отвязывал коней от коновязи…
                *             *              *
В пути загнавши несколько коней,
Шарль торопился к морю, что есть силы.
Глаза, умом и живостью красивы,
свой  блеск не потеряв в кошмаре дней,

словили грусть: ни визы нет, ни ксивы.
И о друзьях отставших нет вестей.
Им двигали поставленная цель,
максимализма стойкие позывы…
 
Дразнил английским берегом Ла-Манш,
а д’Артаньян, врагами не опознан,
всё тщился, в пику вражьим новым козням,
поймать любой, хоть самый малый шанс.

Последнему герою, д'Артаньяну,
любой маршрут сегодня по карману.
К отплытию готовым кораблём
воспользоваться было и не в лом,

и… близко локоть, да ведь не укусишь.
Дразнивший взоры лишь один корвет
вне пирса украшал морскую пустошь.
Но доступа свободного-то нет!

И выяснилось это очень быстро.
У Шарля на глазах какой франт,
что был от нетерпения неистов,
якшался с капитаном, как с министром,
но предъявил права свои на фрахт:

– Я – граф де Вард. Мне нужно на тот берег.
  Вы нравитесь мне вместе с кораблём.
  Вот золото. И мне не жалко денег
  на то, чтоб ваше судно взять в наём.

  Господь и Богородица порукой
  тому, что поручил мне кардинал
  попасть скорее в Англию. Пойду-ка
  я с вами.  Жаль, что вы не адмирал.

– Наш порт почти закрылся. У причала
  вон сколько задержалось кораблей –
   так будут отдыхать все много дней, –
ответил капитан. – Вам для начала
   на ваше разрешенье кардинала

  поставит для порядка пусть печать
  начальник пОрта, а не Божья Мать.
  А мне, простите, Бога ради, мало
   того, что я успел от вас узнать.

Отпущенное время истекало…
Ну, как переиграть в такой игре
стоящего у власти кардинала?!
Натура Шарля  тО  объединяла,

что свойственно не  многим  на одре
их жизни, если Смерть переиграла.
Шарль и Планше, нагнав на пустыре
спешащего посланца кардинала,

по плану: я те жизнь, мол, а ты мне
бумагу кардинала – встали яро
у графа на пути. Конфликт и свара –
такой подход давно изобретён.

Гасконец выбрал беспардонный тон.
От наглости несносного мальчишки
отчаянно хватал граф воздух ртом.
Но Шарль-то был не против гневной вспышки.

– Я не привык ходить по головам,
   но так сложилось, что начальник порта, –
сказал гасконец, – мне  нужней,  чем вам.
   Я не возьму вас в качестве эскорта

  и вы меня пропустите вперёд!
– Едва ли! А верней, какого чёрта?!
  Советую убраться, сумасброд!
  Я, чтоб вы, сударь, знали наперёд –

   посыльный кардинала! – рявкнул гордо
упрямый граф пока что беззаботно.
Но Шарль не отступал: – Отдайте мне
   тот пропуск, что вручил вам Ришелье.

– Сейчас вручу, – ответил граф на это. –
   Лион! А ну-ка  дай  мне пистолеты!
  Нахальным попрошайкам кардинал
  предписывает лишь один финал.

– А ну, Планше, займись его слугою! –
Шарль подал недвусмысленный сигнал.
Планше одною левою рукою
противника смял выше всех похвал.

– Усё, хозяин! Просит враг пощады!
  А с виду был надменен и коряв.
   Заметьте, обошлось почти без ссадин, –
похвастался Планше, врага порвав. –

Сам отдал пистолеты, хоть и жаден.
Теперь за  вами  дело! Этот граф
немыслимо бестактен и лукав!
Ни в жизнь не повернётся к нам он задом.

– Ответите своей вы головой!
Я против беспредела и хаоса! –
граф выхватил рапиру. Не впервой.
Решил он проучить молокососа…

– Вставайте, сударь! Вы ведь не в пивной, –
сказал через минуту Шарль де Варду,
проколотому сразу в трёх местах,
чтоб впредь зазнайке было неповадно
жизнь портить мушкетёрам. На устах

гасконца торжествующей улыбкой
взыграла снисходительность к врагу. –
   Кто ж знал, что в поединке вы столь хлипкий.
  Отдайте пропуск и… я помогу

  вам выжить. Есть бутылочка бальзама
  целительного. Мать моя, как знала,
  что скоро применение найду
  ему я, шкуры портя на ходу.

  Не жмурьтесь иль начну вас бить по роже.
   Я  пОзже  дам вам время отдохнуть.
Поверженный стремительно вдруг ожил
и ткнул рапирой Шарлю прямо в грудь:
– Умри! И пропуск в  ад  свой не забудь!

У д'Артаньяна мало было скарба,
но медальон носил он на груди
с портретом мамы…            – Мать твою ети!
   Ах, гад! – юнец, как бабочку, де Варда

пришпилил шпагой к пляжу сквозь живот. –
   Теперь уж долго он не проживёт.
  Тем паче, не поднимется по трапу…
  Меня же гад, по счастью, лишь царапнул.

  Клинок скользнул чуть-чуть лишь по ребру,
  и рана заживёт уже к утру.
  Рубашка вмиг прилипла и при этом
  свернулась кровь.  От шпаги не помру

  ни нынче, ни потом, по всем приметам.
  Граф думал, что убьёт меня, да где там!
  Стал матушкин портретный медальон
  спасительным, буквально, амулетом –
  знать, силой он  немалой  наделён.

  Планше, мне не понадобится медик.
  А графа погребёт его холуй.
  А где же наш заветный документик?
   Где спрятал пропуск этот обалдуй?!

По праву победителя, гасконец
взял кровью завоёванный трофей:
– Планше, плывём искать себе поклонниц.
   А Смерть нас избегает. Не робей!
                .            .             .
С печатью на заветном документе
Шарль мчался – мысли путались не в лад.
Чего достоин, жалости иль смерти,
неисправимый жадина де Вард?

Шарль, движим чувством долга от Парижа,
и  дюжину  бы жадин смёл с пути,
но в тот момент ему гораздо ближе
безлюдной  тропкой было в порт пройти.

Идти и вправду было недалёко.
Он шёл, от куража навеселе,
но всюду было око Ришелье,
по счастью, часто  дремлющее  око.

Прелат, казалось, всё предусмотрел:
закрыл границу, выставил засаду.
Не знал он лишь, что нет с гасконцем сладу,
что Шарль – непредсказуемый пострел.

Никто не отдавал в порту швартовы –
корабль стоял на рейде далеко.
Никто юнца не спрашивал: «Шарль,  кто вы?»
Был капитан волк не материковый.
По пропуску с печатью он легко

юнца-гасконца принял за де Варда…
…Без доли подозренья и без гвалта
чуть ранее начпорта у юнца
спросил с бюрократизмом погранца:

– Является ль секретной цель поездки?
  Наверно, аргумент у вас есть веский,
  покинув закрывающийся порт,
  по воле Ришелье взойти на борт.

– Я некому обязан д'Артаньяну
  своей командировкой за рубеж.
  Нет, в Англию не  плАвал  я допрежь.
  Ищу по разработанному плану

  я этого преступника два дня.
  Он так хитёр, что не моя вина,
  что до сих пор он в розыске, не пойман.
  Сам розыск до сих пор, жаль, был топорен.

  У вас весьма уютный кабинет,
  но я спешу выслеживать злодея.
  Хотите  поучАствовать  в том? Нет?
   Злодея – в цепи! Вот и вся идея.

Шарль без зазренья совести назвал
весь перечень примет – он был немал.
Черты, согласно образу де Варда,
расписывал он долго, чётко, внятно.

Чиновник был участлив: – Верю, он
   нам попадётся, рано или поздно.
– С ним есть слуга. Зовут его Леон.
  Ужасный лгун, но выглядит не грозно…
  Вот всё, коль недостаточно имён.

– Подробно вы представили мне образ.
  Повсюду разошлю я эту опись.
  Неважно, через день иль через год,
   Преступник д'Артаньян в сеть попадёт…

Под именем чужим, но веря здраво
в Фортуну при любом числе хлопот,
Шарль путь продолжил. Если жизнь – отрава,
в ней есть противоядие забот.

На шлюпке Шарль доставлен был на борт…
Корвет спешил, как бы боясь скандала,
и вскоре видно берега не стало.
Донёсся гром орудий, ибо порт

закрылся по приказу кардинала.
Шарль вновь повеселел – удача прёт!
Пока что ничего не предрекало,
что снова попадёт он в переплёт.
               *            *             *